Лихолетье. Книга I. День летнего солнцестояния

Прожив долгие годы вдали от родных мест, волею судьбы несколько лет назад мне повезло вернуться домой в Россию. Собственно возвращаться то было не куда, т.к. своей семьи у меня к тому времени уже не было. Моя мама жила в однокомнатной квартире в Невском районе Питера и после смерти отца, через пару тройку лет "пустила" к себе жить одинокого вдового старичка. Стеснять своим присутствием их мне совершенно не хотелось. Николай Петрович, так звали нового маминого мужа, как и мой покойный отец, тоже был из моряков и теперь пребывал на заслуженном пенсионе. Переехав в мамину квартиру, он отдал своё жильё детям, оставив себе для души кусок земли с домом, летней кухней и банькой в садоводстве, расположенном совсем недалеко от ж/д станции Васкелово. На этой даче их новая семья и проводила всё своё свободное время, занимаясь различными садовыми делами.

Правда, в моём активе была половина или как правильно сказать юридическим языком, одна вторая часть доли в небольшом домике с пристроенным сараем и гарантированными

шестью сотками на запущенном земельном участке. Небольшая деревенька находилась совсем рядом с известным всему миру Ладожским озером. Как выяснилось, эта половина деревенского хозяйства, уже давно была отписана и должным образом на меня оформлена, о чём было прописано в соответствующей бумаге с гербовой печатью не существующего теперь государства. Дарителями были мои родные дед и бабушка, любимые и почитаемые мною с раннего детства, которые владели этим хозяйством. Вторая половина наследства принадлежала отпрыскам нашего рода, но посещать дом и заниматься на земле им было как то не досуг. Имея гарантированное место для дальнейшего постоянного проживания, мне пришлось вдоволь "походить" по различным государственным инстанциям и конторам для того чтобы получить в новенький паспорт гражданина РФ с двуглавой византийской птицей на обложке штамп о прописке в Ленинградской области и скромную пенсию от своей "богодельни".

Для удобства жизни несколько лет мне пришлось снимать небольшую однокомнатную квартиру в одном из спальных районов Петербурга. Потом случились зимняя автомобильная авария, после которой я буквально чудом остался жив, несколько больничных месяцев проведённых в гипсе и лечении, будничная выписка в середине весны и внезапно наступившая радость жизни. Для полного восстановления организма и сил врачи порекомендовали сменить образ жизни и временно оставить работу. Я, всегда легкий на подъём, быстро собрался и покинул любимый мне город, перевезя за один раз весь свой не хитрый скарб, и стал обживаться в родовом гнезде, не переставая каждый раз удивляться, казалось бы, знакомым с раннего детства порядкам и образу жизни в неизвестной мне отчизне. В тот же год осенью возникла необходимость привести в порядок прохудившуюся от ладожских ветров и уставшую от времени крышу. Для представления полного объёма ремонтных работ я вынужден был забраться на чердак, который длительное время служил кладовой для различных не нужных предметов быта, древней техники времён СССР и ненужных вещей. Одним словом, я обнаружил много интересного и нужного в хозяйстве, начиная от угольного утюга с коромыслом, заканчивая стареньким холодильником "ЗИЛ" и рабочим телевизором "РЕКОРД"! Но самой значимой для меня находкой оказался дедов сундук, который раньше стоял в его комнатке и с раннего детства мне запомнился как запретный ларец, куда нам детям совать свой вездесущий нос было категорически запрещено! Позднее этот старый сундук был спущен с "небес на землю" и возвращён на своё законное в доме место. При беглом осмотре сундука я обнаружил, что внутри лежали и тщательно сохранялись альбомы с фотографиями, своеобразный семейный архив, документы, зашнурованные папки с бумагами, плотные матерчатые свёртки перевязанные накрест прочным шпагатом, чертежи каких то приспособлений и узлов, красивые металлические коробочки из под конфет монпасье и чая, выцветшие старые журналы, и другие на первый взгляд бумажные мелочи. Тут же нашёл альбом со старыми пластинками, вытащив одну из них и подсвечивая себе лучом фонаря, я с удивлением прочитал, что было написано на этикетке – "Наркоммаш СССР, Ногинский завод, 1946 год, "РАССТАВАНИЕ", Джаз-оркестр под управлением Цфасмана, соло Михайлова…". На дне сундука хранилась и потёртая коробка с небольшим патефоном. Признаюсь, что у меня не сразу дошли руки ещё раз поднять крышку и более детально разобрать содержимое этого "ларчика". Лишь спустя время, в один из тёмных зимних дней, мне удалось тщательно просмотреть всё содержимое этого, хранящего семейные тайны, сундука. Среди прочих вещей извлёк из недр сундука большую картонную коробку, в которой среди бумаг нашёл прилично затёртую книжку Джека Лондона в переводе Горфинкеля ещё довоенного издания, подписанную красавице Марии в августе сорок второго года. В той же коробке нашлось дедово письмо, написанное им незадолго до смерти и адресованное лично мне, которое я сразу же убрал в нагрудный карман своей рубашки. Это письмо лежало поверх нескольких канцелярских тетрадей, открыв и прочитав пару страниц одной из которых, я сразу же понял, что это записки-воспоминания, написанные моим дедом в разное время жизни…

Забросив на время свою ревизию, я не удержался и сразу же раскрыл, лежащую под тетрадками металлическую коробку из-под привозных заграничных конфет, в которой оказались награды. Сел на бревно чердачной лаги и, подсвечивая себе фонариком, стал рассматривать немного потускневшие от времени ордена и медали. С детства знал, что мои дед Володя и бабушка Мария принимали активное участие в той страшной войне, унёсшей миллионы жизней, но то, что оба были не раз награждены, в тот день я узнал впервые. В семье было не принято говорить о войне, которая своим безжалостным катком жестоко прошлась по родным и близким мне людям. Штампованные юбилейные медали рассматривать не захотел и отложил их отдельно. Из наград военной поры разглядел две победные медали, две медали "За оборону Ленинграда", медаль "За Отвагу" на старой прямоугольной колодке с затёртой красной лентой и три ордена "Красная Звезда" и простенькая, на первый взгляд, медаль "За взятие Берлина". Орден "Красное Знамя", лежащий вместе с удостоверением на имя деда, был заключён в небольшую прямоугольную коробочку красного цвета размером не больше ладони. Почему то этот орден был вручён только в шестьдесят восьмом году. Но больше всего я проникся, когда в мои руки попала партизанская медаль первой степени и орден "Отечественная война" тоже первой степени. Причём этот орден с помощью кольца был подвешен к прямоугольной колодке с красной лентой. Судя по номерам, выбитым на реверсе наград, "Отечка" и "Отвага" были получены в первые два года войны, когда наградами особо не баловали! Также в руки попались три знака, на которые я тоже обратил своё внимание – это были "Отличник санитарной службы", сильно потёртый и явно довоенный "Отличник РККА" и более поздний, говорящий о многом, знак "50 лет ВЧК-КГБ СССР". Первые два знака в начале сороковых годов ценились не меньше чем медали. Третий знак, видимо, был вручён деду вместе с "боевиком", когда мне было меньше года от рождения, и навивал в моей голове определённые мысли, догадки и предположения. В этой же коробке лежала, потемневшая от времени серебряная табличка-ромб с гравировкой, на которой читалась фамилия деда и дарственная надпись. Прочитав внизу таблички подпись того, кто был дарителем, немало удивился – им оказался знаменитый Лев Захарович! Мехлис!

Зимними днями и вечерами, когда у деревенского жителя бывает много свободного времени, я разбирал бумаги этого своеобразного семейного архива, смотрел фотографии и читал рукописные записки-воспоминания моего деда. Для себя узнал много нового и о том времени и о той войне, которую нынешняя молодежь уже начала немного забывать. Записки из некоторых тетрадей я, как сумел, отредактировал, переписал, дополнил различными справочными данными, кое-что домыслил и теперь решился представить на суд читателя, ведя повествование от первого лица.

Посвящается 75-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.

Конец апреля порадовал москвичей отсутствием дождей, ясным небом над городом и первыми тёплыми деньками. Небольшие заморозки в ночное время суток серебрили землю лёгким инеем, но это уже были жалкие потуги зимы, желавшей ещё хоть на какое-то время вернуть холода и снег по всему северо-западу страны и здесь в столице. А ещё до наступления весны армия тяжело воевала…

Сегодня среда – середина шестидневки, по которой живёт и работает вся страна, а до выходного дня ещё долго. Утром погода порадовала – по радио объявили, что днём ожидается температура более 10-12 градусов тепла. Синоптики не обманули, днём было тепло и солнечно, так что ему пришлось приоткрыть створки одного из окон огромного кабинета, из которого видны древние Кремлёвские башни. До слуха доносились обычные звуки весенней улицы и задорное чириканье птиц. Столица готовилась к празднику – к встрече Первомая.

Москвой он был очарован! Конечно, в родной Грузии тоже всё прекрасно, по крайней мере, с его стороны было приложено немало усилий, чтобы республика за последние несколько лет буквально расцвела, но там не те масштабы, чем в столице, а работа здесь совершенно иная, чем на Родине. Ему всего сорок лет, а он чувствует себя лет на десять-двенадцать старше. На голове появились залысины, когда-то стройная фигура начала постепенно набирать столичный жирок, с которым приходится бороться. И ещё этот бешеный ритм работы, который когда-нибудь свалит с ног, а этого допустить совершенно нельзя! А ведь когда-то в юности, мечтал рисовать и строить дома! Он уже больше года занимает беспокойный пост Народного Комиссара, самого всесильного ведомства, и, тоже, по-своему ломает и строит, правда, теперь идеальную систему безопасности страны.

Несмотря на замечательную погоду, город ещё до конца не проснулся, хотя уже и слышны звонкие гудки ранних трамваев и автобусов, делающих свои первые маршруты по улицам. Горожане, спешащие на заводы и фабрики, только-только начинают собираться на остановках, толпятся, опасаясь не попасть вовнутрь салонов общественного транспорта. Не видно только совслужащих – они поедут в свои учреждения несколько позже. Машина не спеша везёт Наркома на Лубянку. Встречные авто пока не попадаются, как не видно и регулировщиков дорожного движения в их белоснежной форме, с белыми крагами на руках, которые всегда заученными движениями, используя палочку жезла, лихо управляют потоками транспорта на перекрёстках.

Лаврентий Павлович сидит на заднем сидении роскошного салона и, в нарушении инструкции, любуется проспектами и улицами утреннего города, отодвинув в сторону салонные шторки на окне. В открытое окно автомобиля залетает апрельский ветерок, солнечные лучики, уже набравшие силу, легонько слепят глаза и бликуют на стёклах пенсне. Нарком обращает внимание как по всему маршруту следования сотни садово-парковых работников уже по-деловому суетятся, работая на улицах столицы. Он с удовольствием видит, как люди в рабочих спецовках высаживают цветы на клумбах, подкрашивают свежей краской скамейки, столы, заборные ограды парков, бульваров и скверов. На домах вывесили красные флаги и перетяжки с поздравляющими текстами на красной материи, из репродукторов слышится всем известная музыка маршей советских композиторов, в которую часто вклинивалась испано-итальянская оперная музыка. В строго назначенное время трансляция прерывается, музыка замолкает и на короткое время уступает место выпускам последних новостей. Пока улицы не сильно заполнены людьми, поливные машины проливают холодной водой асфальтное покрытие шоссе. Утренняя Москва жила своей жизнью. А главное – везде было чисто!