Лик Черной Пальмиры
Шрифт:
Это «сосна за сосной» прокричали с таким драйвом и увлеченностью, что захотелось то ли подпеть, то ли вскочить и куда-то бежать, бежать…
А песня тем временем свалилась в веселенький повторяющийся квадрат с еще более «содержательным» текстом:
На тракторе по минам!На тракторе за пивом!На тракторе за водкой!На тракторе по рожам!На тракторе по бабам!На тракторе по трупам!На тракторе по шпалам!НаИнститут всех добил окончательно.
– Та-ак, – протянул Лайк многозначительно. – Кажется, наклевывается сейшн. Ну-ка, давайте еще по одной накатим, а потом, Ефим, собери закусь да водки пару пузырей прихвати. В гости пойдем.
– Рояль берем с собой? – сострил Симонов.
– Возьмем саксофон, он легче, – не растерялся Лайк. – А клавиши у соседа, я слышу, имеются.
Скоренько собрались. Музыка доносилась с их же этажа, явно из квартиры напротив. Арик довольно уверенно справился со входными запорами. Лайк, с саксофоном в чехле в одной руке и с бутылкой водки в другой, встал перед дверью, дождался, когда песня перейдет в коду и завершится, и только потом утопил кнопку звонка. Не рукой – руки были заняты. Даже слабенькому магу для такого простого трюка руки не нужны.
Хозяин открыл довольно быстро – невысокий плотненький и толстенький мужчина лет тридцати, немного похожий на татарина. С бородкой. В капповской кепке, линялых джинсах, красной кока-коловской футболке и босиком. Физиономия у него была умная и хитрая. На футболке кока-коловским шрифтом при ближайшем рассмотрении было выведено вовсе не название популярного напитка, а вполне русское сочетание «Суки-бляди».
– Привет, – сказал Лайк. – Второй день слушаю, как ты играешь. Вот, решил зайти…
– Привет. А чего только сейчас? Надо было сразу.
– Водки не было, – вдохновенно соврал Лайк.
– Заходи.
– Только я не один. С друзьями.
Показались и остальные, впереди – Ефим и Швед с пакетами и Рублев с чайником.
Хозяин обреченно махнул рукой и отступил в глубь квартиры.
Он был обыкновенным человеком. Ни малейших задатков Иного.
Квартира у музыканта выглядела поскромнее. Куда меньше размерами и еще не приведенная в полный порядок. Мебели в общем-то не было: посреди комнаты примерно пятнадцать на пятнадцать метров стояли две внушительные колонки, усилитель, микрофон на стойке и обыкновенный, видавший виды стул. У стены в ряд выстроились три холодильника «Bosch». Остальное пространство комнаты еще ожидало, что его обставят и облагородят.
– Н-да, – пробурчал Ефим, недовольно оглядываясь. – А где накрывать-то?
– А на колонке, – невозмутимо предложил хозяин. – Только подстели чего-нибудь.
Ефим занялся.
Шведа в первую очередь привлекла гитара, прислоненная к усилителю. Не бас-гитара – эта лежала на стуле, – а обыкновенная шестиструнная электрогитара. Рядом на полу виднелась и примочка, сейчас отключенная.
– Это мы с приятелем днем репетируем, – пояснил хозяин. – Я вообще на басу в основном…
– Можно? – вежливо справился Швед, указывая на гитару.
– Да ради бога! Сейчас подключу.
Лайк тем временем позабыл о саксофоне и углубился в изучение клавиш.
– Вы все играете, что ли? – спросил хозяин, пытливо осматривая гостей.
На музыканта из пришлых больше всего походил Лайк, да и то лишь за счет длинных волос.
– Только некоторые, – ответил он за всех. – Собственно, я да Швед. Я – Лайк.
– А я – Лас.
Поочередно тыкая в спутников Лайк представил всех:
– Швед, Игорь, Ираклий, Дима, Ефим, Арик.
Вникать в происхождение прозвища хозяина никто не стал – Лас так Лас. Бывают и куда более странные прозвища.
Швед тем временем пощупал гитару, взял пару аккордов; потом ткнул носком ноги в педаль желтого «овердрайва» и заложил пару жестких риффов. Звучало.
– Ну, чего? – Лайк вопросительно глянул на Шведа. – «Порубежную»?
– Давай, – согласился тот.
Быстро выставив стиль и тембра, Лайк подогнал ритм и пошел накручивать кружева лихого клавишного вступления. Почти сразу подключился Швед, а чуть позже – и Лас, поймав мелодию и рисунок. Получилось довольно лихо.
Арик сразу понял, что вечер начинает удаваться.
Так они и стояли в огромной полуотремонтированной московской квартире, пили водку, закусывали тем, что нашлось в холодильниках служебной дозоровской квартиры, пели, Лайк периодически выдавал клавишные или саксофонные импровизации; в промежутках между песнями и импровизациями – трепались. На самые разнообразные темы. Лас пожаловался, что по соседству почти не живет нормальных людей – недавно вроде проявился один парень на восьмом этаже, в гости тоже заходил, да и пропал сразу же в какую-то долгую командировку. Узнав, что сегодняшняя компания сама вроде как в командировке, Лас глубоко и печально вздохнул и предложил хоть сегодня оттянуться по полной.
Ну и оттянулись.
Уже когда иссякла выпивка и закуска, когда Ираклия стало откровенно клонить в сон, а Симонов давно уже спал на полу, рядом с колонками, когда Лайк намекнул, что пора бы и честь знать, Швед вдруг оставил гитару, подошел к клавишам и долго колдовал с ритмами. Потом вроде записал в сиквенсор последовательность. А вновь взяв в руки гитару, запустил незнакомую грустную мелодию. И запел:
Рухнул мир, сгорел дотла.Соблазны рвут тебя на части.Смертный страх и жажда злаДержат пари…В темноте рычит зверье.Не видно глаз, но все в их власти.Стань таким, возьми своеИли умри…Слушатели невольно притихли. А песня все звучала:
Будь наготове, всюду рыщет стража.Линия крови путь тебе укажет.Прочь, ты был одним из нас,Но ангел тебя не спас.Бьет струей кипящий сок.Забудет смерть испивший зелье.Шаг за грань – один глоток —Словно пароль…Танцы ведьм и крики сов,Фальшивый праздник, где нет веселья.Бой часов, один безумный зовГолод и боль…Будь наготове, всюду рыщет стража.Линия крови путь тебе укажет.