Лик в бездне
Шрифт:
Это закончило спор. Первый день Грейдон был беспокоен, говорил о Темном Хозяине, прислушивался к каким-то неслышным словам, время от времени разговаривал с кем-то невидимым. Относится ли это к какому-то неосязаемому следу Нимира или к собственному больному сознанию Грейдона, знала только Мать. К началу второй ночи его беспокойство усилилось, шептать он стал чаще. Время от времени Мать подходила, сворачивалась рядом, поднимала его веки, внимательно вглядывалась в глаза. Когда его беспокойство достигло пика, она и Регор положили Грейдона обнаженным в ее гнезде из подушек. Мать взяла малый систрум и держала над его головой. Из него полилось мягкое сияние. Она провела систрумом вдоль всего тела, с головы до ног купая его в этом сиянии. На третий день Грейдон стал гораздо
– Держи его руки, Регор, – невыразительно сказала Мать. Из систрума вылетел еще более сильный луч. Воротник Властителя Зла утратил свой тусклый блеск, стал безжизненно коричневым. Она взяла его в руки и сломала. В ее пальцах он превратился в груду пыли. Грейдон немедленно расслабился и уснул нормальным сном.
На утро пятого дня он проснулся. Рядом с ним были Суарра и Грейдон. Он попытался встать, но был еще очень слаб. Все силы покинули его. Мозг, однако, был совершенно ясен.
– Я знаю все, что вы хотите возразить, – сказал он им, слабо улыбаясь и крепко держась за Суарру. – Не нужно. Я чувствую себя так, будто меня пропустили через десяток жерновов. Мне хуже чем в аду. И тем не менее я не закрою глаз, пока не буду знать, что происходило в эти дни. Прежде всего – что случилось с Нимиром?
Они рассказали ему о преследовании Властителя Зла и о его конце в пещере Лика, как им самим рассказала об этом Мать.
– А потом, – сказал Регор, – она взорвала туннель, через который прошел Нимир, закрыла его навсегда. Уничтожила трон Нимира и возвышение. Полностью уничтожила его странный сад. Растения извивались и кричали, когда их лизали языки белой молнии.
– Злой это был сад, – сказала Суарра. – Непредставимо злой, так говорила мне Мать. Только за его создание Нимир заслуживал уничтожения. Но как он его создал, с какой целью, как собирался использовать, об этом Мать ничего мне не сказала.
– Урды разбежались из красной пещеры, – продолжал рассказ Регор. – Бежали те, что уцелели, и спрятались в своих глубоких логовах. И вот трое вернулись в храм, неся тебя. На следующий день Мать осмотрела, что осталось в древней Ю-Атланчи. Из защитников храма не больше ста из древней расы. Те, что поддерживали Лантлу – примерно восемьдесят человек, – прислали вестника к Матери, предложили мир и покорность. Мать приказала им прийти, казнила десятерых, а остальных простила. Я думаю, есть еще немало других, которые знают, что не могут ждать пощады, они скрываются в пещерах и лесах, они стали отверженными, какими были мы до твоего прихода, Грейдон.
– Она разбудила создателей снов, которые и не заметили битву, и привела их в тронный зал. Вернее привела большинство, потому что нескольких велела убить на месте. Она предоставила им выбор: отказаться от снов и открыть Двери Жизни и Смерти – или умереть. Около пятидесяти предпочли жизнь. Остальные не захотели. Им разрешили вернуться домой, погрузиться в свои любимые призрачные миры, и вскоре эти миры вместе с ними прекратили существование.
– Из крылатых змей, вестников Матери, выжило не больше четверти. Эмеров осталось около тысячи – мужчин, я имею в виду. В основном это не принимавшие участия в битве. Наши солдаты и солдаты Лантлу погибли почти поголовно. Тени Нимира и огни Матери не делали различия между друзьями и врагами. Два дня назад по приказу Аданы войско этих эмеров отправилось в пещеры на поиски и истребление оставшихся урдов. Да, и еще выжили полдесятка охотничьих ксинли и столько же верховых. Первых мы выследили и убили, вторых сохранили.
– Кажется, все. Жизнь в Ю-Атланчи мы начинаем заново с тремя сотнями людей из древней расы, из которых свыше половины женщины. Все мы поэтому волей-неволей отказались от бессмертия. Мать сама позаботилась, чтобы обе Двери широко раскрылись. Впрочем, – задумчиво добавил Регор, – свыше половины женщин лучше, чем наоборот.
Грейдон закрыл глаза; лежал, обдумывая услышанное. Начав действовать, женщина-змея действовала весьма эффективно. Безжалостно! Он представил себе создателей снов, гибнущих посреди своих миражей, таких реальных для них. Он надеялся, что та из них, которая создала удивительный мир цветов, предпочла жизнь. Гудение и огни, вызывающие безумие, как Нимир их создал? Какие-то преобразования инфракрасных лучей, вероятно. Световые волны низкой частоты, переходящие на грани в звуковые колебания. Он был уверен, что в этом явлении свет и звук были тесно связаны. А маленькая солнечная диадема Матери? Использование других световых лучей, уничтоживших Нимира. Но почему воротник спасал его от одного вида лучей и не спасал от другого? Вероятно, какой-то вид передатчика, настроенный на волну Нимира… ну, с этим покончено…
Он снова уснул.
Несколько дней он не видел женщину-змею. Она была в пещерах, сказала Суарра, вместе с Властителем Глупости и Коном, ее несли в носилках индианки и охраняли крылатые вестники. Силы медленно возвращались к Грейдону. Однажды его вынесли в носилках Суарры, девушка шла рядом. Некогда цветущая равнина между храмом и озером почернела и опустела, сожженная ледяными тенями и прыгающим огненным столбом. На месте амфитеатра создателей снов только неосязаемая пыль. Многие деревья вдоль луга мертвы или умирают. А там, где столб обрушился на город, круглая дыра диаметром в две тысячи футов; здесь все живое, вся растительность, все постройки превратились все в ту же неосязаемую пыль.
Он спросил Суарру, что сделали с мертвыми. Эмеры собрали их в большие груды, ответила Суарра; потом превратили в ту же пыль установкой, возведенной Матерью; Хуон лежит рядом со своими предками в пещере мертвых.
Он попросил отнести его назад в храм; приходил в себя в тишине и мире тронного зала.
На следующий день вернулась Мать; в течение следующей недели Грейдон ежедневно проводил с нею многие часы; отвечал на ее бесчисленные вопросы, рассказывал подробности жизни людей за барьером, объяснял их обычаи и стремления; на это раз рассказывал и о войнах и богах, о долгой истории человечества с той поры, как двадцать пять тысяч лет назад в пещерах погасли костры кроманьонцев. Он рассказывал о расах, белой и черной, желтой и коричневой, об условиях их жизни и обычаях; рассказывал об ужасном коммунистическом эксперименте русских, о волнениях в Китае и Индии.
Потом на какое-то время она прекратила расспросы и в свою очередь рассказывала ему о забытой цивилизации, которую возглавляла ее раса, о том, как она возникла; о других утраченных цивилизациях и расах, погребенных под пылью времени; рассказывала о достижениях науки, которые превосходили современные, как геометрия Эйнштейна превосходит Эвклидову; объясняла ошеломляющие концепции материи и энергии.
– В том, что ты видел, – говорила она ему, – нет ни магии, ни колдовства. Все, что ты видел, каждое проявление, это лишь сознательное использование чисто природных сил, мой Грейдон. Убивающие тени? – Некая энергия, которой Нимир управлял при помощи механических действий. Говоря понятными тебе словами, водовороты эфира, участки универсального энергетического океана, из которого исходит вся материальная энергия, вся энергия мысли. Огненные формы, которые я вызвала на помощь? Другая форма обузданной энергии, способная нейтрализовать первую. Огненный столб? Последний ход Нимира, именно его я опасалась. Создав его, он нарушил равновесие сил; он надеялся, что прежде чем я овладею этой энергией, она сама, своим громадным количеством, овладеет мной. И он чуть не оказался прав!
Некоторое время она молчала; потом как будто пришла к решению; приподнялась.
– Иди к Суарре, дитя, – сказала она. – Развлекайтесь. Быстрее поправляйся. Два дня вы мне будете не нужны.
А когда эти два дня прошли, Регор вызвал его к Матери. Грейдон застал ее в ее жилище, в гнезде из подушек, довольно созерцающей себя в зеркале; Суарра причесывала ее. Жилище казалось странно пустым, не было знакомых предметов. Глаза Суарры туманились невыплаканными слезами. Тут же находился Властитель Глупости. Мать отложила зеркало, протянула Грейдону руку для поцелуя.