Лик зверя
Шрифт:
Ольга с глубоким удивлением вновь и вновь прокручивала перед глазами происшествие, не в силах понять, откуда возникла столь мощная волна злости. Поведение парня оставляло желать лучшего, но наказание теперь казалось излишне жестоким. Ольга вновь и вновь вспоминала наслаждение, доставленное видом поверженного врага, столь непривычное и чуждое, словно кто-то другой, войдя в ее тело, получал извращенное удовольствие.
Глубоко внутри, едва ощутимые, еще бродили отголоски необычных чувств. Ольга тряхнула головой, с отвращением передернулась, прогоняя странные и страшные ощущения, решительно направилась в ванную. Ударившая из душа ледяная струя взбодрила, выбила из тела усталость, прогнала сомнения. Проснулся и аппетит. Чувствуя голодные спазмы, Ольга прошла в кухню, распахнув холодильник, застыла в раздумии.
Вскоре, на сковороде, постреливая каплями горячего сока, вовсю шкворчало мясо. Окинув покрытые корочкой кусочки оценивающим взглядом, Ольга выключила плиту и принялась готовить салат. Когда желудок уже громко завывал, а рот наполнился слюной, она, наконец, села за стол, вооружившись вилкой, приступила к трапезе.
Ужин пролетел незаметно, лишь после того, как вилка заскребла по дну тарелки, Ольга вздохнула, отодвинулась от стола. Неделя интенсивной работы дала о себе знать. Отсутствие полноценных обедов, когда Ольга наскоро перекусывала холодными бутербродами, обилие работы и избыток нервного напряжения настолько измотали организм, что приготовленного едва-едва хватило, чтобы утолить угнездившийся в желудке злой голод.
После сытного ужина желания мыть посуду не возникло, и, сложив тарелки в раковину, Ольга перешла в зал. Пощелкала пультом телевизора, но, сменяющие друг друга картинки не вызывали отклика в душе. Отбросив пульт, она притушила свет, присела, а затем и легла на диван.
Ольга попыталась было подбить итоги недели, но мысли двигались вяло, расползались, не желая выстраиваться в ровную цепочку. Перед внутренним взором плавали обрывки из таблицы расписания рейсов, лица коллег по работе и мутные зеркала луж, отражающие низко летящие клочья свинцово-серых облаков.
Вскоре образ природы поблек, растаял, сменился холодной белизной стен. Небольшой помещение, рядом странный аппарат: чужеродными глазами таращатся голубоватые лампочки, по трубкам-щупальцам вяло перемещается жидкое содержимое, хромированные ручки холодно поблескивают, вызывая страх.
Мышцы ноют от переполняющей силы, но тело неподвижно, словно закованное в невидимый панцирь, не в силах двинуться ни на миллиметр. Сознание чисто, ни одной мысли, лишь где-то в глубине ворочается смутная, ни чем не объяснимая тревога. Тихий скрип, шелест ткани. Отворив дверь, в комнатку входит врач. Фигура закутана в голубой халат, на лице повязка, волосы закрыты шапочкой. Лица не разглядеть, лишь пронзительная синева глаз, что смотрят внимательно, и как будто с участием.
Врач молчит, и это пугает больше, чем белые стены и жуткий агрегат по соседству, вместе взятые. Вот он присаживается, чему-то кивает, неторопливо натягивает резиновые перчатки. Движения просты и незамысловаты, но почему по коже продирает мороз, словно сейчас произойдет что-то страшное? В руке врача появляется шприц. Живот вздрагивает от болезненного укола. Несколько секунд мышцы неприятно жжет, затем боль проходит, вместе с прочими ощущениями. Врач наклоняется ближе, всматривается в глаза, в его руке возникает скальпель.
Скальпель касается кожи. Надрез, еще один. Мышцы отзываются болью. Надрез следует за надрезом, боль все сильнее, уже пылает все тело, дергаясь, словно от ударов тока. В груди зарождается крик, рвется наружу, но, не в силах пробить спазм, глохнет в горле. Разрез. Еще разрез. Кровь брызгает на стену, на пластик одеяла, на врача. Он, словно мясник, покрыт розовыми каплями. Лица по-прежнему не видно, но почему-то создается ощущение, что под маской прячется улыбка удовлетворения.
Вскрикнув, Ольга проснулась, резким движением села. В голове тупая боль, руки дрожат, по спине, опережая друг друга, стекают капли пота. Слуха коснулся гулкий звук, словно по соседству кто-то ударил в гонг. Ольга некоторое время сидела, вслушиваясь в ритмичные гулкие удары, с равным промежутком следующие один за одним, потом встала, пошатываясь, двинулась в кухню.
С каждым шагом удары приближаются, усиливаются. Недоумевая, Ольга осторожно заглянула в кухню, сделала осторожный шаг, но не обнаружила никого. Она обвела комнату взглядом: столик с посудой, плита, раковина, где заполненные водой, скопились чашки, роняющий редкие капли кран.
Снова хлопок. Взгляд метнулся назад, прикипел к разбегающимся кругам по поверхности озерца в тарелке, поднялся выше, туда, где, медленно набухает, формируясь на кончике крана, новая капля. Капля отрывается, летит вниз. Удар! Не веря глазам, Ольга шагнула ближе. Чудовищный скрип заставил замереть.
ГЛАВА 8
Сердце забилось в груди, стремясь выпрыгнуть. Она замедленно перевела глаза вниз, ожидая увидеть под ногами пропасть. Но ничего необычного. Всего лишь половица, что скрипнула так... как обычно, лишь намного, намного громче. Будто звук прогнали через аппаратуру, многократно усилили, и выдали в тот же момент.
Переступив через шумную половицу, Ольга шагнула к раковине, завинтила рукоять крана, так что следующая капля так и не сорвалась, повисла, тускло отсвечивая. Во дворе залаяла собака. Так громко, будто зависла за стеной, совсем рядом. Не веря, Ольга подошла к окну, распахнула створку. В комнату ворвался влажный, насыщенный запахами ночной воздух, принес с собой сотни звуков.
Ольга на мгновение оглохла, пытаясь разобраться в конгломерате шумов. Лающая собака, гудение редких машин, шорох ветра в ветвях деревьев. Звуки затопили, заставили замереть, вслушиваясь в небывалое, также, как вышедший из подземелья на солнце путник жадно смотрит вокруг, приглядываясь к ставшим вдруг необычно сочными краскам.
За стеной всхрапнул сосед, перевернулся, скрипнув диваном. Пронзительный, с противоположного конца города донесся свисток поезда, барабанной дробью посыпались капли с ветвей деревьев. Не понимая происходящего, Ольга затрясла головой, внутренне напряглась. Звуки затихли, отдалились, слившись в едва заметный фон. Постояв немного, она расслабилась, с удивлением ощущая, как звуки вновь приближаются, растут, наливаются мощью.
Вернувшись в комнату, она прилегла. Звуки кружили, обволакивая плотным облаком. Каждый шорох наполнился смыслом, обрел объем. Вот во дворе шепчется припозднившаяся парочка влюбленных, доносится чмоканье поцелуев и игривый смех, где-то ругаются соседи, из соседнего двора слышна нежная мелодия.
Ольга напряглась, затем расслабилась, затем напряглась снова, с интересом следя за меняющимся уровнем громкости. Словно где-то внутри, укрытый от глаз, оказался спрятан регулятор громкости. Вот звуки растут, усиливаются, будто она сидит возле огромных акустических колонок, выворачивая до предела ручку усилителя. А вот звук пошел на спад, отдалился, затих, превратившись в едва различимый фон. Исчезли соседи, испарилась сладкая парочка во дворе, в бесконечную даль отодвинулся лай собаки, и даже проезжающие мимо машины лишь едва-едва нарушают тишину.