Лик
Шрифт:
— Насколько позже? Потому что, откровенно говоря, ты очень сильно в этом нуждаешься.
Я не могла больше сдерживать слезы. Они сами начали капать из моих глаз, и, начав плакать, я больше не могла остановиться. Я бесполезно старалась остановить этот поток, вытирая глаза руками, но потом сдалась и закрыла лицо ладонями.
— Черт!
Лорен обняла меня:
— Выпусти это.
Я так и сделала.
Глава 17
Двадцать восемь дней спустя...
Посетительница бесконечно долго выбирала, что бы ей заказать. Она сидела напротив за барной стойкой, ее взгляд то и дело перемещался с меню на меня и обратно. Я прекрасно знала этот взгляд. Я ненавидела этот взгляд. Мне нравилось работать в кафе, наполненном ароматом кофейных зерен, тихой музыкой и болтовней посетителей. Мне нравились непринужденные и дружеские отношения, что существовали у меня с моими коллегами по эту сторону барной стойки, и то, что мои руки и мозг были заняты работой. Как это ни странно, но работа бариста расслабляла меня. У меня это очень хорошо получалось. Моя учеба была сродни постоянной борьбе, так что я наслаждалась работой в кафе.
Если когда-нибудь все полетит к чертям собачьим, у меня всегда будет отдушина в виде работы бариста. Эта профессия в нашем современном Портленде была эквивалентом профессии машинистки. Город развивался на кофейных зернах и кафешках. Кофе и пиво было у нас в крови.
Хотя в последнее время некоторые посетители стали настоящими занозами в заднице.
— Твое лицо мне знакомо, — начала она точно так же, как обычно начинали и все остальные. — Не твои ли фото были по всему интернету некоторое время назад? Что-то связанное с Дэвидом Феррисом?
Я хотя бы больше не вздрагиваю при упоминании его имени. И меня уже давно перестало тошнить. Я однозначно не беременна, просто, таким образом, переживаю наш разрыв.
Первые несколько дней я провалялась в постели, скрываясь от всего мира и рыдая в подушку. Затем я вернулась на работу и работала в несколько смен, чтобы быть хоть чем-то занятой. Нельзя было горевать по нему вечно. Жаль только, что мое сердце этого не понимало. Каждую ночь стоило мне сомкнуть глаза, как он являлся мне во снах. Мне приходилось тысячу раз на дню прогонять мысли о нем.
К тому времени как я влилась в привычный ритм жизни, те несколько задержавшихся в наших краях папарацци смылись обратно в ЛА. Похоже, Джимми начал проходить реабилитацию. Лорен постоянно переключала каналы, как только я входила в комнату, и как я ни старалась, новости долетали до моих ушей, и я была в курсе всего происходящего. Создавалось такое ощущение, что абсолютно все только и делали, что говорили о группе «Стейдж Дайв». Кто-то даже попросил меня поставить автограф на фотографии Дэвида, входившего в здание клиники — руки в карманах, голова опущена. Он выглядел таким одиноким. Несколько раз я даже порывалась набрать его номер. Просто спросить как у него дела. Просто услышать его голос. Ну не глупо ли? Что, если бы я позвонила и трубку сняла Марта?
В любом случае, нервный срыв Джимми для прессы стал более интересной темой, чем я. Моя персона едва удостаивалась упоминания в газетах.
Но окружающие люди, посетители кафе, они сводили меня с ума. Вне рабочего времени я превратилась в настоящую отшельницу. Что тоже имело свои недостатки в виде моего брата, который практически поселился в нашей с Лорен квартире. Чужая любовь вызывала тошноту. Это был доказанный медицинский факт. Клиенты кафе с ярко сияющим в их маленьких глазках любопытством были ничем не лучше.
— Вы ошиблись, — сказала я назойливой посетительнице.
Она окинула меня беглым взглядом.
— Я так не думаю.
Я готова была поспорить на десять баксов, что она клонила к тому, чтобы через меня получить его автограф. Это будет уже восьмая попытка за сегодня. Некоторые приглашали меня к себе домой для интимных отношений, потому что, ну, вы понимаете, я же бывшая подружка рок-звезды. Они наверно думали, что моя вагина теперь чем-то отличается от других. Иногда мне становится очень любопытно, не думали ли они, что у меня на внутренней стороне бедра есть табличка с надписью: «здесь был Дэвид Феррис».
Эта девушка, в отличии от других, не окидывала меня оценивающим взглядом. Нет, она просто хотела автограф.
— Послушай, — сказала она, любопытство превратилось в лесть. – Мне бы никогда и в голову не пришло просить тебя, но просто я очень преданная его поклонница.
— Я ничем не могу вам помочь, извините. Мы кстати закрываемся. Вы будете заказывать? — спросила я с вежливой улыбкой. Сэм гордился бы этой улыбкой, она была настолько фальшивой, насколько это было возможно. Но в моих глазах эта девушка могла прочесть всю правду. Что я была на исходе, и мне честно было на все наплевать. Особенно на все, что касалось Дэвида Ферриса.
— Можешь мне хотя бы сказать, правда ли что группа распадается? Ну, пожалуйста. Ходят слухи, что со дня на день будет сделано официальное заявление.
— Мне ничего об этом не известно. Вы будете заказывать или нет?
Мое упорное отрицание обычно вызывало у них злость или слезы. Она выбрала злость. Хороший выбор, потому как слезы раздражали меня до чертиков. Я была сыта ими по горло как своими собственными, так и чужими. Несмотря на то, что всем было прекрасно известно, что он меня бросил, они все равно думали, что у меня есть к нему доступ. Или они на это надеялись.
Она наигранно рассмеялась.
— Нет надобности быть такой сучкой. Неужели, если бы ты поделилась со мной информацией, это бы тебя убило?
— Уходи, — потребовала моя замечательная начальница, Руби. – Сейчас же. Пошла вон.
Девушка не могла поверить своим ушам и широко открыла рот.
— Что?
— Аманда, звони в полицию, — Руби встала рядом со мной.
— Уже звоню, босс, — Аманда раскрыла свой сотовый телефон и принялась нажимать нужные цифры, смеряя девушку презрительным взглядом. Аманда, та самая девчонка, с которой у меня состоялся мой первый и последний лесбийский опыт в старшей школе, изучала актерское мастерство. Подобные столкновения были ее любимым развлечением. Вполне возможно подобные конфликты высасывали из меня все мои силы, но Аманда наоборот черпала в них свою энергию. Без сомнения, очень темную, необузданную энергию, но она просто наслаждалась этим представлением.