Ликантроп
Шрифт:
Внизу, на глубине в петров пять оказалось маленькое тёмное помещение три на три, в котором на небольшой кучке тряпья, подле покосившейся старой тумбочки лежало закутанное в старое тряпье детское тельце , уже совершенно не подающее признаки жизни.
Я, не теряя времени, но все же аккуратно распутал завернувшегося в какое-то тряпье ребенка и моему взору предстала худенькая девочка, в заношенной и выцветшей одежде с множественными синяками, оплывшим и посиневшим лицом со сломанным носиком и выжженным на лбу пуританским крестом. Все ее тельце было покрытом множественными синяками и следами от плетки. Было видно, что ребра у девочки много раз ломались и не правильно срастались, как впрочем и руки с ногами. Но самое страшное, у ребенка был варваским способом вырван язык, хотя скорее , судя
В моей груди, при виде истерзанного дитя что-то шевельнулось, и мой разум затопила ярость.
– Атур, успокойся. - Прозвучало у меня в голове. Но я не услышал, продолжая трясущимися. От ярости руками ощупывать остывающее тельце.
– Почему?!
– В моем рыке не было ничего человеческого, лишь ярость и ненависть. -За что с ней так?!
Я не заметил, как моя шерсть стала словно светиться изнутри красным светом, а тенив углах практически неосвещенного погреба заплясали, словно обретя материальность. Именно этот момент выбрал священник, дабы громко молясь появиться в люке с зажатой в трясущихся руках винтовкой.
– Атур!
– Воскликнула у меня в разуме Морриган, но я уже не слушал, в один монструозный прыжок я выскочил из погреба, погребая под собой успевшего лишь вскрикнуть священника. Даже случайный выстрел мне в брюхо, который он успел сделать, не помог ему. Я разодрал его, грудь и, выпустив кишки, запустил свои лапы в нутро еще живого человека, вырывая из него самые вкусные органы и на глазах их бывшего хозяин пожирая. Священник умер практически сразу, успев лишь узреть, как я смакую его печень а то, как я, закопавшись мордой в его грудную клетку сожрал остальные вкусности, такие как легкие и еще трепыхающееся сердце, он уже не увидел. Где-то на периферии взбешенного сознания кто-то что-то кричал, и даже пытался обжечь мой и без того кипящий от ярости разум. Но я не обращал внимания и оторвался от пиршества лишь, когда услышал полу вскрик полу всхлип бледной женщины, появившейся в дверях кухни с большим пуританским деревянным крестом в руках. Взрыкнув, я вновь всего в один прыжок оказался подле этой кобылы и мощным удар снизу вверх вскрыл ее, как и ее муженька, выпустив всю требуху на кафельный пол, и был уже готов приступить к очередной трапезе, как в моем разуме набатом зазвенело.
– АТУР!!!
Меня словно ошпарило, и я совершенно по волчьи взвизгнув отпрянул от своей добычи, попутно скидывая оковы звериной ярости. Нет. Ярость никуда не делась, она лишь отступила и теперь требовала убивать и крушить откуда-то с задворок сознания.
– Атур, моя наследница еще не умерла, ты должен ей помочь!
– Голос богини звенел сталью и холодом, суля всем смертным, а в особенности мне нечто поистине страшное.
– Как?!- Прорычал я в ответ и в порыве ярости ударом лапы вывернул столешницу и перевернул холодильник.
– Г-ра-ра.
Вырвавшийся у меня полный ярости крик волной магии, темной и злобной, прокатился по всей улочке, нагоняя страх на всех живых. Но, как ни странно подобно немного успокоило меня и вновь позволило разуму взять верх.
– Жизнь за жизнь, кровь за кровь.
– Ответила богиня, чей голос был успокаивающим и умиротворяющим.
– Мы проведем ритуал, но нужно спешить и нужны жертвы.
На последней фразе Морриган я оскалился, о да, жертвы будет предостаточно.
Для ритуала пришлось перетаскивать пострадавшего ребенка в главный зал церквушки и спешно, под чутким руководством Морриган, выцарапывать сложные магические фигуры и Кельтскую вязь, обильно все это смачивая свежей кровью. Для этого мне пришлось притащить сюда двух девчонок - дочерей мертвого священника. Их я нашел обнявшимися и неистово молящимися в своей комнате за кроватью. Их, упирающихся всеми силами, я притащил в приходской зал и даже с какой-то кровожадной радостью разодрал обоим ноги, дабы не убежали. Кровью именно их этих ран я и напитывал Кельтскую вязь.
Когда фигура была закончена, я следуя указаниям Морриган жестоко убил ревущих и истекающих кровью девчонок прямо в центре магической фигуры, попутно, отдав власть над голосом моей богине. Та ритуальная песня, что звучала из моей глотки, заставляла дрожать и стонать все здание, буквально выжигая из уже осквернённой церквушки все малейшие проявления сил трупопоклонников. Под действием призванных сил буквально разодранные мной тела девочек, явно из-за пуританского воспитания бывших еще девственницами , корёжило и скручивало, пока они в конце концов не сформировали женскую фигуру в которой я прекрасно узнал свою богиню, точнее одно из ее излюбленных воплощений.
– Атур, ты молодец.
– Проговорила она бархатным голосом, который был полон ласковой для меня силы, а ее мягкая ладошка погладила мой взъерошенный мех и почесала за ушком. Я в своей полу-звериной форме, из-за малолетства, доходил ей лишь до груди, так что у меня прямо пред глазами маячил ее идеальная обнаженная грудь с розовыми задорно торчащими сосками, один лишь вид которой заставил мой хвост встать торчком, жаль, что по малолетству лишь хвост.
Морриган, взмахнула рукой, и остатки и без того начавшей разрушаться церквушки подхваченные вихрем Мигии, взмыли ввысь, оголяя землю, по которой еле-еле заметной красной дорожкой стали разбегаться Кельстска Вязь, а практически материальные тени, стали формировать из себя монументальный алтарный камень.
– Я дальше справлюсь сама.
– Буквально пробела Морриган на Кельтике, которому она меня уже давно потихоньку учит.
– Но мне нужна кровь и жертвы.
Взгляд золотых глаз Колролевы Ворон встретился с моим, и я ощутив колоссальный прилив сил и даже некое опьянения, кровожадно оскалился.
– Будут тебе и жертвы и кровь.
– Прорычал я и неожиданно даже для себя завыл на окрасившуюся в красный цвет полную Луну. Хм, оказывается сегодня полнолуние, а я и не заметил.
Мой вой, вязанный каким-то глубинным порывом души, был просто переполнен магией, густой, вязкой, и пахнущей чем-то поистине первобытным. И откуда-то из-за Кромки, мне пришел тысячеголосый ответ. Стая... забытая в веках и страдающая без столь ей необходимой кровавой охоты откликнулась, и то тут то там, в тенях стали формироваться силуэты волков и псов самых разных размеров и конфигураций. Они были словно нематериальны и периодически растворялись в тенях и лишь их горящие красным огнем очи всегда смотрели на меня и ждали...
Ждали начала Кровавой Охоты.
Мой радостный рык, был для Стаи сигналом и дальше я потонул в вихре крови, боли и магии.
***
В себя я пришел от ощущения того, как каждая клеточка моего организма спешила обрадовать меня зудом, болью и жжением, напоминая мне тем самым, что я еще жив, слух же резали далекие крики и звуки хлопков, очень уж смахивающих на выстрелы из чего-то по настоящему крупнокалиберного. Про то, что нос обжигало запахом паленой шкуры, крови и дерьма из распоротых тушек маглов я и не говорю. Также я не упоминаю о странном, ранее у меня не имевшемся чувстве, которой словно кипятком шпарило мне нервы. Я долго не мог понять, что же я ощущаю, но в конце концов до меня дошло, что я ощущаю смерть.
Я ощущал каждую, смерть, как маглов, так и призванных мною баргестов, сила, порождаемая подобным проходила через меня, то обжигая нестерпимым жаром, то замораживая абсолютным холодом, попутно изменяя меня.
Моя и без того черная шерсть становилась еще чернее, мышцы и кости налиливались мощью и становились тверже стали, и самое главное у меня, судя по всему стали светиться глаза!
Разумеется все эти изменения были не безболезненными и я рычал и скулил, грыз землю и выворачивал когтями асфальт и все это ради того, чтобы хоть немного ослабить терзающую всю мою душу боль. Я не знаю, сколько все это длилось, ибо в один не самый прекрасный момент я просто растворился в боли, Ярости и Ненависти и очнулся вновь лишь он ласковых поглаживаний по своей залитой кровью и изодранной шерсти. Тело нещадно болело и множественные раны ныли и саднили, а левый глаз нещадно жгло, но эти ощущения не шли ни в какое сравнение с тем, что я испытал чуть ранее. Чуть поодаль от меня около монументальных арок из материальной тени, исписанных Кельсткой вязью валялась три истерзанных тела в армейской броне с множественными христианскими атрибутами. От куда-то из глубины пришло понимание, что это мои трофеи. Взятые живьем в бою один на один и принесенные моей богине в дар.