Ликбез для бабочки
Шрифт:
Увлекшись, подглядыванием в приоткрытые створки палат, я чуть не споткнулась о что-то, при ближайшем рассмотрении, оказавшееся пацаненком, лет четырнадцати. Одет он был в заштопанный костюм, такие, здесь раздавали пациентам, у которых не было личных вещей для переодевания.
– Привет! Ты откуда здесь?
– Лежу, – буркнул паренек.
– Вроде, тут только, для взрослых отделение?
– Откуда мне знать! Сказали, здесь теперь буду!
– Кто сказал? – ввязалась я в ненужный диалог.
– Инна Григорьевна. Директриса наша.
– Вашей школы? – бестолково переспросила я, разглядывая его смешные, взъерошенные русые волосы и чуть вздернуты носик.
Он замотал головой.
– Нет. Детского дома. Я сбежал, и она сказала, месяц, теперь здесь с психами буду!
– Офигеть! – я совсем растерялась, не зная, как реагировать. – Ну, вроде, народ здесь, вполне, обычно выглядит.
– Да мне по-фигу, вообще. Лишь бы не с этими придурками.
– Ерохин! Ты почему не в палате? – со стороны ординаторской, появилась главная медсестра.
– В туалет ходил Валентина Викторовна! – крикнул мальчик и скрылся в одной из палат.
Сжав губы, повелительница медперсонала смерила меня колючим взглядом, но сказать что-либо официальной супруге своего, непосредственного, начальника, так и не решилась и молча ушла.
Зайдя в место профессиональной дислокации суженного, устроилась в хозяйском кресле. Выяснив, что оно вращается, оттолкнулась и поджав ноги сделала круг.
Дверь открылась, заглянул растрепанный молодой человек, рассмотрев меня, ойкнул и скрылся. Удивленно хмыкнув, сделала еще кружок. Дверь снова приоткрылась, и тот же молодой человек, смущенно, вошел. В руках, он держал пакет с яблоками.
– Это Вам, – протянул он мне фрукты.
Затормозив на круге ногами, растерянно, рассматривала его.
– Не возьмете? – он захлопал глазами.
– Возьму, конечно, давайте!
Отдав пакет, мужчина сбежал.
Я положила фрукты на стол и опять прокрутилась.
Дверь, вновь, отрылась, вошел муж.
– Мне кто-то из твоих пациентов яблоки подарил, – кивнув на стол, наябедничала я.
– Здорово. Пойдем?
– Как скажешь. Я тебя жду.
– Сейчас, только к коллеге моему зайдем. Нас на выходных на пикник позвали, а телефон что-то не берет.
– А не холодно, для пикника?
– Отлично все будет, загородку металлическую поставим и костер разведем. Сделаю тебе горячего вина. Идем? – он протянул руку, а я схватившись за нее встала и пошла следом.
Спустившись на первый этаж, мы пошли по гулким пустым переходам со стенами, выкрашенным краской цвета детской неожиданности из одного здания в другое. В коридорах никого не было, только пустые окна со старыми, покосившимися ставнями.
– У вас тут фильмы ужасов можно снимать, – сообщила мужу, разглядывая вздувшийся пол под старым, затертым линолеумом.
– Нам денег на больницу знаешь сколько выдают? Пшик. А тут крыша течет. Чинить много и дорого. Пока новую сумму выделят, уже вновь, надо ее чинить или с отоплением решать проблемы.
– Я сегодня, мальчика у тебя в отделении видела, ребенка совсем. Он правда из интерната?
Петя пожал плечами.
– Здесь много из интерната, и нынешних воспитанников и прошлых. Если дома родители не занимаются детьми, то что говорить об интернатах, где на одну измученную воспитательницу, с маленькой зарплатой, их несколько десятков?
– Мне всегда, казалось, их силой туда, работать никто не заставляет идти. И если уж пришли, значит работу свою надо любить и стараться выполнять хорошо. Особенно, когда речь идет о детях, которым и так досталось!
– Большинству из будущих медсестер, тоже так кажется. Только, работа – это каждый день. Они делают примерно одно и тоже. Не важно, какое у них настроение, как они себя чувствуют. Надо рано встать и делать уколы, убирать чужие утки, слушать бесконечные капризы и жалобы. Вот тогда, приходит усталость и розовые очки спадают.
– Может ты и прав. Я так работать не пробовала. Только, этот мальчик, почему он здесь? У тебя же взрослое отделение.
– Заведующая детского попросила взять. Говорит, не справляется с ним: он детей других обижает, врет без остановки. Вот она и решила, что мужское влияние для него будет более авторитетным.
Петя, подмигнув мне позвонил в дверь другого отделения.
Открыла нам, почти, сестра близняшка нашей старшей медсестры, но лет на десять моложе.
– Здравствуйте Петр Васильевич, – пропустила она нас, с любопытством, косясь на меня.
– Здравствуй Любочка. Где Борис Витальевич?
– У себя. У него платник на занятии.
– Да я на минуту, а то дозвониться не могу.
Мы подошли к двери выкрашенной белой краской. За ней, кабинет больше, чем у мужа раза в три. Из-за опущенных штор и горящего светильника на столе, в комнате был полумрак. Рядом сидел грузный мужчина. Сложив руки на большом животе, он протяжно похрапывал. От этого, его усы начинали забавно шевелиться.
– Что тут у вас? – громко спросил, не понятно у кого, супруг, заходя во внутрь.
С боку послышалось шевеление. Я даже не сразу разглядела, что в углу стола сидит тоненькая девушка.
– У нас занятие было. Борис Витальевич, спросил, почему себе вены резала. Я стала рассказывать, а он уснул.
– Уснул? – не сдержавшись хохотнул Петя. – Ну, что ж бывает. Борис Витальевич! – повысив голос, он хорошенько тряхнул коллегу за плечо.
Тот, разлепив глаза, стал озираться, явно плохо понимая, где он
– У тебя тут девушка на приеме! – напомнил муж.
– Да,– важно подтвердил душевед.– Что-то задумался. Сейчас продолжим.