Ликей. Новое время (роман второй)

Завацкая Яна

С возрастом начинаешь понимать, что это вовсе не величайшая ценность - какая-то там страсть и влечение к мужчине, это неплохо, конечно, но если удовлетворять эту страсть - то не любой ценой. Есть вещи важнее… Вот Вика. Пусть уж все останется как есть.

Но раз так сложилось… Раз такие обстоятельства… Вика слишком маленькая, она еще никуда без мамы не ездила. Правда, она летит с целой группой каких-то юных дарований, и с ними три учителя. Но все равно… Можно в какой-то степени рассматривать это как разрешение, данное судьбой.

Джейн не удовлетворилась своим гардеробом, собранным для поездки. Сняла деньги с накопительного счета, с Викой отправились в Торговый Центр. Себе купила костюм песочного цвета, темную блузку с большим

отложным кружевным воротником. Все безумно дорогое, но померив, Джейн поняла, что ни за что не откажется от покупки. Костюм с блузкой не то, что хорошо сидел и гармонировал с внешностью - просто превращал Джейн в совершенно другую, потрясающую женщину. В Женщину. С загадочным взглядом ночных огромных глаз, с таинственным взмахом ресниц, с талией стрекозы и осанкой принцессы. Но не тропический ресторанный цветок - принцесса на деловом рандеву. Вику тоже хорошо приодела. Все-таки юное дарование, будет выступать по центральному телевидению. Маленькая вредина вертелась, крутилась, отвлекалась и совершенно равнодушно отнеслась к новому наряду. Она и вообще была безразлична к одежде - не девочка, а черт знает что. И все-таки Джейн выбрала ей синее платье из тонкой шерсти, со всякими рюшками и бантиками и с белоснежным нашитым воротничком. То же самое - не расфуфыренное платье-торт (такое, впрочем, у Вики уже было), а скромность, простота и изысканность. Чистота - белое на синем. И нескладная длинная фигурка Вики в этом платье казалась вполне приличной - хоть на конкурс "Юная красавица" выходи. Большие глаза на фоне платья светились синевой, как осколки весеннего неба. Вот еще бы только волосы как-нибудь уложить… Волосы дочери - это был кошмар Джейн. Они вились, как и у матери, но при этом были очень тонкими и абсолютно непослушными. Джейн просто заплетала их в косу сзади, но по бокам, как ни закалывай, к обеду начинали топорщиться целые облачка лохматок. С короткой стрижкой Джейн Вику не представляла.

Она заставила дочь несколько раз прочитать вслух те стихи, с которыми придется выступать на конкурсе и на концерте. Вика помнила все свои стихи хорошо, но читала ужасно, без всякого выражения. Джейн просто махнула на это рукой. Она самолично сходила в школу и договорилась о том, что едет… Учительница, как и ожидалось, обрадовалась: лишний взрослый человек не помешает.

Всю ночь Джейн снился Петербург… Наутро она отправилась к шефу - директору клиники - говорить об отпуске за свой счет. И едва открыла рот, по одному выражению директорских глаз вдруг поняла - именно здесь, где никаких препятствий не ожидалось, что-то заклинит…

–  Джейн, голубушка… Ну что вы! Вы же у нас единственный специалист, а сейчас сами знаете, какое время. В июле подъедет человек из Магнитогорска, тогда и сможете отдохнуть.

–  Но генетики есть в городе, - возразила Джейн, хотя сердце уже упало куда-то глубоко и стучало там гулко и обиженно, - есть в Семейной консультации… в городской больнице.

–  Да кто же мне даст их, Джейн? Вы подумайте сами! Там же у них работы - вот!
– директор провел по лбу, - Выше головы…

–  Вадим… А если я умру завтра? Что вы тогда?

–  Ну, это, пожалуй, будет для вас извинительным обстоятельством, - согласился директор, - Тогда мне придется действительно повеситься. Или самому начать делать анализы.

Джейн косо посмотрела на директора и молча вышла, прикрыв за собой дверь. Подошла к окну.

Вспомнился старый анекдот про чукчу: "еще раз стукнет - я вообще выйду!" Вот только так она и может… Ни поспорить, ни поругаться. В конце концов она действительно единственный аналитик здесь. Равных ей по квалификации в Челябинске вообще нет. А зарплата - на уровне обычного врача. Конечно, вроде бы ей не должны больше платить только потому, что она ликеида, ведь она выполняет простую, не-ликейскую работу. Но все равно давно могли бы прибавить. Многие хирурги и реаниматоры, скажем, получают больше. И с отпуском -

то же самое. Все время ощущаешь себя рабыней. Крутят тобой, как хотят. Потому что не можешь, не умеешь бороться за себя. Не научили. За других - пожалуйста. Мир просветлять - ради Бога. А вот стукнуть кулаком по столу, крикнуть "доколе?"… вот с этим у нас никак.

И вот теперь так плохо… никакого Петербурга. Алексей… Алеша… да нет, она же не собиралась с ним встречаться. Просто - пройти по этим улицам, вспомнить. Походить там, где бродили вдвоем или втроем с Леной. И вот теперь - все… За окном -такая серость и сырость беспросветная.

Есть, правда, еще одна возможность - позвонить Элине. Элина сразу все поймет… войдет в положение… тут же поможет. Директор у Элины ходит как по струночке. Вот только Джейн не собирается звонить Элине. Без самой крайней необходимости - не собирается.

У Элины нет на нее времени. Ликеида ни словом, ни взглядом не осудила Джейн за тот ее давнишний поступок… поступок, решивший судьбу. Помогла ей устроиться, охотно откликнувшись на просьбу. Да и с тех пор не раз оказывала услуги - то поместить Вику в хорошую больницу, позвонить, чтобы лечили как следует, то найти педагога, то в школу вот устроить… То с жильем помочь. Присылала подарки на дни рожденья Вики и Джейн, на Рождество. Несколько раз пригласила к себе, познакомила со своей дочерью Валентиной. Но это и все. Никаких отношений между Элиной и Джейн не возникло. Никаких доверительных бесед, совместных времяпрепровождений… Элина могла бы если не дать Джейн более достойную работу - то привлекать ее в качестве ликеиды к своему собственному труду, помогать, ездить по области, поднимать маргиналов. Но ничего этого Элина ей не поручила, вообще о работе с ней больше не говорила. Считала, вероятно, недостойной. Хотя скорее всего у нее просто нет времени на дружбу, и она считает, что и у Джейн, в одиночку растящей ребенка, времени нет.

В прошлом году на Элину снова нападали националисты, и покушение почти удалось. Элина лежала в больнице c огнестрельным ранением. Джейн навещала ее частенько, и что-то сдвинулось, Элина стала чуть ближе, чуть откровеннее с ней… Ведь мировоззрение Джейн никак не изменилось. Она и рада была бы остаться ликеидой, просто - не брали. С ребенком она не могла быть в рядах Воинов Света. Но потом все вернулось на круги своя, Элина снова отошла.

Раз Элине некогда говорить с Джейн о литературе, о политике, о жизни - значит, и за помощью к ней обращаться нельзя. Только в самом-самом крайнем случае, если уже речь пойдет о жизни и здоровье Вики. А тут… да, со вздохом призналась себе Джейн, тут случай не крайний.

Все нормально. Вика едет с группой, там есть ребятишки и помладше ее. Джейн сможет полюбоваться на дочь по ВН. Осенью в Петербурге слякотно, мерзко, ледяной ветер и сырость. Все равно особенно не погуляешь, даже с Викой лучше еще раз съездить летом. Да я и съезжу, решила Джейн, и эта мысль слегка приободрила ее.

В самом деле, чего она стесняется? Разве она в чем-то виновата перед Алексеем, перед его женой - вообще перед кем бы то ни было? Взять в июле и поехать. И посмотреть тогда уже весь город с Викой, и погулять, и в Эрмитаж сходить, в Петергоф съездить, да мало ли еще куда… Столица - как же не свозить ребенка хоть раз?

Приведя себя таким образом если не в хорошее, то в приемлемое настроение, Джейн отправилась к себе в лабораторию.

В приемной уже ждали несколько маргиналок, переодетых в казенные пижамы, с бумагами в руках. Это и была основная работа Джейн - проводить генное картирование для всех свежепоступивших больных. Это все-таки клиника Центра Интеграции, детище Элины, здесь лежали только маргиналы из тех, кто переехал по программе социальной адаптации в Челябинск. Соответственно, никаких генных карт у них не было, они рождались диким образом, без всякой семейной консультации. Анализ приходилось делать заново.