Ликей. Новое время (роман второй)
Шрифт:
Алексей сел за руль, тронул "Хонду" с места. Так, вначале к маме… в смысле, к Марии Петровне. К теще. Надо все-таки забрать детей. У бабушки им хорошо, но это не дело - пусть дома ночуют, пока есть возможность.
Мария Петровна жила в одном квартале от Храма апостолов Петра и Павла. Алексей взбежал по старенькой широкой лестнице, позвонил. Открыл Борька.
– О, пап, привет! А мы играем в привидения.
– Вроде еще не темно, в привидения-то играть, - сказал Алексей. Мария Петровна выглянула из комнаты.
– Алешенька… Заходи. Покушаешь? Только подожди немножко, я поставила картошку.
– Нет, мам, - отказался Алексей, - Мне домой надо. У меня сегодня девушка придет, занятия по Катехизису. Ребята, собирайтесь!
– крикнул он.
Девчонки показались из спальни, завернутые в одну простыню, с хохочущими, перемазанными чем-то рожицами.
– Ну вот, - сказала Мария Петровна, - а зачем я столько картошки начистила? Ну ладно… сделаю начинку, и завтра опять пирожков напеку. Ну-ка, Анька, это что такое! Иди мыться сейчас же!
– Маша, идите мыться, - строго сказал Алексей. Дочери, что-то бурча, двинулись в сторону ванной.
– Что там с Митей?
– спросила Мария Петровна. Алексей коротко рассказал. Теща кивнула.
– Ну ладно, обойдется, не в первый раз.
Наконец дети были вымыты, одеты и собраны. Мария Петровна вышла их проводить.
– Значит, завтра мне опять придется к вам их подкинуть, - сказал Алексей слегка виновато. Мария Петровна махнула рукой.
– Ну что ты, будто они мне чужие… Ведь внуки же свои.
– Вам не тяжело?
– спросил Алексей. Здоровье Марии Петровны в последние два года, после смерти мужа, оставляло желать лучшего.
– Я как огурчик, - сказала теща, - Видишь - цвету и пахну.
Алексей подумал, что может быть, ей неприятно остаться на вечер совсем одной. Но словно прочитав его мысли, теща сказала:
– Но хорошо, что сегодня ты их забираешь. Меня Люба из восьмой квартиры просила сегодня к ней зайти. У нее годовщина смерти мужа… Она совсем одна, знаешь. Уже пожилой человек все-таки… Посидим с ней, две бабки, выпьем, языками почешем.
Алексей тепло попрощался с тещей и вышел вслед за галдящей компанией ребятишек. Пока спускались, пока усаживал их в машину, все время думал о Марии Петровне, вспоминал ласковый карий ее взгляд, морщинки на лице, седые собранные в пучок волосы, которые она не старалась закрасить. Ей это шло - быть бабушкой. Наверное, и Лене это пойдет. Алексей иногда с радостью думал о предстоящей тихой старости рядом с Леной, с внуками…
Лена вообще очень похожа на мать. Больше всех сестер похожа. Надо сказать, что она и Рита - единственные в семье, кто стал такими же ревностными христианами, как родители. Остальные дети как-то так… разбрелись. Но дело не только в этом. Глаза Лены похожи на мамины. Характер… Мария Петровна тоже - из тех, кто, кажется, никогда в жизни ни о ком не подумал плохо. Это изысканнейший дар, встречается куда реже, чем художественный талант. С такими людьми просто хорошо. Алексей с самого начала, с первой встречи почувствовал себя как дома в семье Лены. Гораздо больше дома, чем с собственной мамой… увы.
Алексей тихо вел машину.
– Папа! Поставь "Солнышко"!
Он включил детский диск. Понеслись бодрые звонкие голоса детского хора.
Почему Господь одним дает такой дар - неосуждения, доброты, любви, причем - деятельной любви… Причем именно дар, это ведь не наработанное, это с рождения. Быть добрыми для Лены и ее матери - естественно, как дыхание. А другим такого дара не достается. И так трудно преодолевать себя. Не судить. Никого не осуждать.
Господь нас не случайно создал разными. Ему было бы, наверное, скучно видеть один и тот же идеал, клонированный биллионы раз. Ему нравятся разные люди. Разные. Добрые, как Лена - и яростные, горячие, как Славка. Живущие интеллектом, мышлением - и живущие чувствами, эмоциями. И каждая личность по-своему хороша и красива. Грехи только мешают ей проявиться.
Агния пришла минут через пятнадцать после Алексея. Он уже успел разогреть готовый, из магазина, ужин, усадил детей за стол. Побежал в коридор, открывать дверь.
Агния стояла, завернувшись в свой плащ. И опять Алексей поразился - какая она бледная, маленькая, худая, как светятся темные огромные глаза. Сегодня Агния показалась ему еще более хрупкой и прозрачной, чем раньше, глаза ее странно запали.
– Заходите, Агния, раздевайтесь, - радушно пригласил он. Помог снять плащ, повесил его. Агния осталась в темно-синем пуловере и джинсах.
– Проходите, пожалуйста… Погодите, я сейчас там порядок наведу, - Алексей убежал на кухню. Там Аня пыталась намотать спагетти на ухо Борьки. Тот сопротивлялся и орал.
– Ну-ка!
– грозно сказал Алексей, - Это еще что такое!
– Ой!
– Аня быстро спрятала руки под стол. В глазах прыгали чертенята.
– Еще раз услышу безобразие - приду и разберусь!
– пообещал Алексей. В смысле - разберусь как следует и накажу кого попало. Он вышел в гостиную. Агния уже сидела робко на краешке кресла и читала "Катехизис".
– Ну давайте, - Алексей сел напротив, в другое кресло, - У вас есть вопросы по предыдущему уроку?
– Да, я… - Агния смутилась, - Насчет брака… как-то это. Я этого никогда не могла понять. Получается, что сам брак, формальность, важнее любви…
Алексей терпеливо слушал.
– Вы знаете, в культе Ликея это место в Евангелии, ну где Иисус говорит о том, что нельзя разводиться с женой кроме вины прелюбодеяния, оно по-другому трактуется… не формально.
– Да-да, - Алексей кивнул, - Я это знаю. Прелюбодеяние считается - секс в отсутствие любви. Но у нас не культ Ликея…
– Вы извините, - сказала Агния, - но разве может быть что-то важнее любви? И вот если человек, например, ну полюбил другого… Я сталкивалась в практике с такими случаями. Если это настоящая любовь, а в браке любви нет. Я этого понять не могу…
– Понимаете, - сказал Алексей, - в браке должна быть любовь. Даже если он случайно был заключен как-нибудь, не так. В том-то и дело, что для нас любовь - это обязанность, это заповедь. Возлюби ближнего своего… а ведь жена, муж - это самые близкие люди..