Ликей. Новое время (роман второй)
Шрифт:
Чувствовал он себя прекрасно. Днем выспался, даже следа наркотика не ощущалось. Правда, еще вопрос, допустят ли его завтра к полету. Выводится ли сингол так быстро? Или анализатор в аэропорту и не настроен на сингол - все же это не обычный наркотик…
Господи Иисусе Сыне Божий, прости мя, грешного, повторял Алексей без конца, чуть сжимая руль правой рукой, левую безвольно уронив на колени. Дети хохотали за спиной. Борька поучал авторитетным тоном:
– Между прочим, эти штуки называются саи. Как кольнет такой - сразу сдохнешь.
Вирусный менингит… Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Вирус новый, мутант, так что… сами понимаете. Сделаем все возможное.
Я боюсь за вас, Алексей. Может быть… может быть еще хуже.
Куда уж хуже…
Господи Иисусе, Сыне Божий, прости и помилуй мя, грешного.
А Лена сказала: "Все в Божьей воле, Алеша. Что же делать?"
А глаза - красные от недосыпания, ввалившиеся, и затравленные какие-то. Боль в глазах.
Он ей не стал рассказывать. Хотя вначале собирался, хотя бы в общих чертах - все равно она должна знать. Ведь теперь последствия могут быть… Но услышав о подозрениях на вирусный менингит, осекся. Придумал на ходу историю с дракой в темном переулке. Это Лена восприняла спокойно - тут бояться нечего, он же ликеид. Лена была уверена в его полной физической непобедимости.
Жаль, в церковь он теперь раньше воскресенья не попадет. Заказать надо бы молебен… Митенька… славный мой, сладкий мальчик. Самый лучший, такого еще не было. Алексей стиснул зубы. Еще чего не хватало. Господи Иисусе…
Больно? А ты терпи, куда же деваться…
Это не мне больно, это Митеньке. Он там лежит, в жару, головка у него раскалывается… ему плохо, плохо. А он еще маленький и ничего не понимает. Он еще думает, что мама и папа могут от всего спасти. А нет, не от всего.
– Как он этому краалу наподдал!
– вопила Маша.
– А он как покатился!
– Папа, а правда у некоторых людей бывает хвост? Вот у скаржей же хвосты.
– Это по телевизору, - бодрым голосом объяснил Алексей, - это просто фантазия, сказка. Придумать можно все, что угодно. А людей с хвостом не бывает. То есть бывает такое уродство, когда рождается ребенок с небольшим хвостиком. Но его можно отрезать.
Алексей, я боюсь за вас…
Положитесь на Христа, Агния.
Алексей зарулил во двор, поставил машину. Вышел и выпустил галдящую ораву наружу. Как будто их не трое, а по меньшей мере, десяток.
– Сейчас вещи соберем - и к бабушке. У меня завтра вылет.
– Ура!
– завопили дети. Они любили бывать у бабушки.
Дома Алексей раздел детей и первым делом набрал номер тещи.
Странное дело, никто не ответил. И Лена то же самое говорит - весь день не дозвониться.
Ладно, может, что-то со связью… Алексей в глубине души уже чувствовал - не со связью… это другое что-то. Что-то опять пакостное, жуткое. Он старательно загнал эту мысль вглубь и пошел собирать детские вещи на два дня.
Надо их хоть покормить. Нехорошо Марии Петровне лишние проблемы создавать… Алексей двинулся на кухню. Достал из холодильника пиццу, засунул в микроволновку. Из комнаты донесся сигнал ВН. Было слышно, как Борька важно отвечает: " это квартира Старцевых".
– Пап! Тебя!
Алексей вышел в гостиную. Он уже предчувствовал беду. И сердце сжалось, когда он увидел на экране соседку и подружку Марии Петровны.
– Здравствуйте, Алексей, - сказала женщина как-то растерянно.
– Здравствуйте.
– А я от Марии… Дело вот в чем. Она просила вам позвонить, да у вас весь день нету никого. А мобильник ваш я не знаю номер.
– Что случилось?
– губы словно одеревенели. Похоже, остаточное действие наркотика. Нет, не допустят завтра к полету.
– У нее… она заболела сильно. В больницу увезли.
– Что… с ней?
– выдохнул Алексей. Соседка замялась.
– Плохо… не знаю. С утра еще увезли. На носилках. Я ее на лестнице встретила.
– А в какую больницу?
– Вроде бы в третью городскую, - сказала соседка неуверенно.
– Спасибо вам большое, - сказал Алексей. Попрощался с женщиной и стал искать номер третьей городской больницы.
Регистратура ответила сразу.
– Ладонкина? Ладонкина Мария, шестьдесят один год. Простите, а она вам кто?
– Теща.
– У нее инсульт, - доверительно сообщила девушка из регистратуры, - обширный… но прогноз хороший, не беспокойтесь.
– С ней… как она сейчас?
– Она в палате интенсивной терапии, так что к экрану подойти не сможет. Но завтра вы можете ее навестить. Состояние пока тяжелое, но сейчас она подключена к восстановительной технике…
Алексей попрощался и выключил ВН. Ткнул лицо в ладони и замер.
Нельзя так, нельзя… что же это происходит? ЗА ЧТО ЭТО НАМ, Господи?
И как это сказать Ленке? Она же умрет. Для нее мать - это все.
Это же невозможно, несправедливо… мы грешили, да. Мы очень много грешили. Но ведь все так. Почему именно нам? И почему, в конце концов, нужно наказывать за грехи ребенка? Я с радостью принимаю волю Господа, когда несчастья касаются меня одного. Но Митенька? А Мария Петровна? А Ленка?
Они-то чем виноваты?
Но может быть, это вовсе и не за грехи… "Алексей, я боюсь за вас". Чего она боится? Что она знает?
Алексей вскочил и забегал по комнате. Потом подошел к темному окну. В небе начали уже расцветать созвездия.
Алексей несколько раз прочитал про себя Иисусову молитву. Как обычно, на душе стало легче. Истерик, выругал он себя. Разнервничался, видите ли…
Иова вспомни. И вообще - в такой ситуации надо спокойно работать. И принимать волю Господа. Это, конечно, особенно трудно, когда дело касается не тебя, а детей, любимых людей. Я бы легко и спокойно принял любое страдание - ну не легко, конечно, но уж не возмущался бы и не спрашивал "за что?" Но - Митька?