Лики памяти
Шрифт:
12
Что-то есть в этом фундаментальное, упоительное, крепко связывающее – приезжать в обиталище предков, видеть старомодную, местами потертую мебель не самого лучшего качества, на которой лежит отпечаток их душ, дел и мечтаний. И эти люди, похоронившие сами себя, которых мне так безмерно жаль и от которых я каждый раз убегаю обратно в Питер…
Дома все так близко, знакомо и до ужаса дорого… Первая адаптация, окутывание домашними запахами геля для душа, мокрой земли у крыльца переходят в странное вспоминание всего, что было рядом
Дома русских семей перекрещены, пронизаны незаживающей историей, воспоминаниями, болью. Дом навеки сросся уже со мной, столько километров часов было там прожито. Мне нравилось экзальтировать все, к чему прикасалось мое воображение. Чувствовать себя чем-то значимым, стоящим, раз есть уже угол отдельно от родителей, пусть и купленный ими; добиваться успеха в чужом, но таком родном городе. Не было больше сил выносить полнейший бесперспективняк дальнейшего прозябания в игрушечном городе, где есть только демо версия жизни.
Мама заходила ко мне, неприкаянная, не могла сказать ни одного путного слова, топчась на ерунде, которая бесила меня, отвлекала от истинного… Она тревожила меня только чтобы сказать очередную ненужность. Я ощущала себя неблагодарным Базаровым, но вполне понимала его. Мне было жаль предков, но обитать с ними я больше не могла. Моя любовь к ним перешла в хронический долг, потому что они угнетали меня своей заботой и приземленностью. Я чувствовала, что мои добрые дела по отношению к ним совершаются как-то механически. Порой я вспоминала то непреодолимое чувство тяги и восхищения, которое вызывали во мне родители еще десять лет назад. И мне становилось цепляюще-грустно.
Родители мне казались чуть ли на жалкими из-за своей чрезмерной любви ко мне. Любви, основанной на том, что как личности они, еще не пройдя пятидесятилетнего рубежа, полностью похоронили себя. Остались хорошими людьми, но без полета, к которому я рвалась. И я оказалась единственным приличным достижением на их веку… Мне хотелось оттолкнуть их подальше из-за этого. Хотелось, чтобы они поднялись и начали, наконец, летать. Мои родители идеальны по отношению ко мне. Но и это не лишено недостатков. Человек найдет их во всем, что я и делаю без зазрения совести. Слишком привыкла охранять свое внутреннее поле, чтобы меняться теперь.
Горечь одиночества и радость в глазах родителей… Жаль их безмерно, оставленных погребенных в провинции. Нет слова страшнее, ибо это олицетворение всего засасывающего, уничтожающего лучшие порывы, отрывающего крылья, впрыскивающего яд в мозг, постепенно приводя его к деградации. Сами себе мои предки выбрали эту жизнь… Они молоды, могли бы встряхнуться, уладить вопросы с недвижимостью и переехать ко мне в большой прекрасный город, где столько людей и возможностей… Но они продолжают утрачивать жизненные ценности и радости, все более сужая поле своего существования.
Детские воспоминания, несмотря на их ерундовость, пропитаны какой-то цельностью,
Я мало что оставила от своего подросткового возраста. Только теперь начинаю думать о том периоде как о становлении себя и поиске свободы, но тогда я не воспринимала себя как какого-то стереотипного подростка. Может, именно пропаганда этого образа и делает подростков такими – причина заменила следствие. Я даже не хотела взрослеть, а это происходило по инерции. Должным образом я не насладилась этим периодом, хотя во многом он продолжается до сих пор.
Раньше я с потаенной горечью присматривалась к шумно щебечущим компаниям, но останавливалась и не делала последний шаг. Это спасало меня сотни раз. Спасало от белиберды подросткового сплочения и от последствий лихой жизни при отсутствии мозга. Вместо этого я бегала с гитарой в музыкалку и обратно, по пути впитывая The Rasmus и вполне радуясь этому обстоятельству. Без них я едва бы выжила. Подростку в этом осознанном кошмаре взросления и понимания ужаса окружающей его клоаки насущен тихий светлый островок, хоть со временем белиберды меньше не становится. Просто кожа задубляется. Ничего не меняется лишь для тех, кто застыл в развитии, кто развитие это и не начинал. Хотя взросление порядком отравляет жизнь – теперь мне труднее отвлекаться, я постоянно думаю о том, что заболею, умру, потеряю эмоции…
13
Порой я читаю авторов разных лет и понимаю, что, как ни изменился мир и отношение к человеку, душе, психике, основное осталось нетронутым – окутанность образом другого. Может, все это является частью какого-то благородного замысла Вселенной дать нам счастье в этих земных оболочках.
Впервые я увидела Илью сразу после того, как подружилась с Никитой. Это было ничего не значащее знакомство, они с женой гуляли в парке с ребенком, мы с Никитой делали то же самое, разражаясь диким гоготом на все пространство вокруг, даже часто насаженные деревья не приглушали этой феерии. Как отлично воспитанный человек, Никита представил всех, с одного на другого переводя свои затемнено-хрустальные глаза. Этого не делал почти никто из моих остальных друзей. И это раздражало, особенно меня, перебравшую с высококлассными английскими сериалами.
Конец ознакомительного фрагмента.