Лики Поднебесной
Шрифт:
Удивительные лаковые техники минской эпохи породили огромное желание повторить их. Но тщетно — китайские мастера хорошо хранили свои секреты. В европейском искусстве пытались имитировать восточные лаки, применяя разнообразные составы и техники. Но ни один из заменителей не обладает уникальными свойствами натурального китайского лака, и никакая лакировочная техника из разработанных в других частях света несравнима с качеством минских лаков.
Теперь обратимся к еще одному уникальному явлению китайского искусства — фарфору.
Долгое время китайцы называли фарфор «подражанием нефриту». Дело в том, что в древности именно нефрит был основным материалом, из которого делали «благородную» посуду. Конечно же, нефритовые чаши стоили очень дорого, и поэтому изобретение фарфора было настоящей находкой. Новая посуда была
Прообразом фарфора ученые считают керамику «цинци», которую китайцы делали еще 4200 лет назад. Китайцы открыли секрет «белого золота», когда обнаружили, что смесь каолина — так называемой «фарфоровой земли» и «фарфорового камня» — горной породы, состоящей из кварца и слюды, обладает особыми свойствами. Из брикетированного порошка «фарфорового камня» — пе-тунтсе — и каолина, который придавал будущему изделию белизну, и делали собственно фарфоровую массу.
Минские знатоки особенно ценили вазы сунской эпохи из Цзюньчжоу (провинция Хэнань), отличавшиеся голубым или розово-пурпурным оттенком. Изысканному вкусу удовлетворяли и сосуды с зеленовато-голубой или красноватой глазурью, испещренной трещинками, словно потрескавшийся лед. Наибольшей же популярностью в минское время пользовался фарфор с росписью кобальтом по белому фону, а также сочетания синего и желтого, зеленого и желтого цветов. Вообще качество фарфора и росписи при Минской династии заметно улучшилось, гораздо более разнообразными и приближенными к повседневной жизни стали и сюжеты изображений на фарфоровых изделиях. Вазы должны были иметь узкое горлышко и толстое дно, чтобы из них «не выходил дух». Подбор цветов для ваз тоже всецело определялся особенностями обстановки и времени года. Ту Лун советует для этого использовать «высокие вазы и цветы с большими стеблями, ибо сие радует взор». Однако же в скромном кабинете ученого следует держать «низкую вазу и маленькие цветы». В вазу полагалось ставить два-три цветка, а пышные букеты слыли верным признаком дурного вкуса.
Именно тайну сырья, из которого восточные умельцы создавали настоящие произведения искусства, столь долго и безуспешно пытались разгадать европейцы. Фарфор ценился на вес золота. Ювелиры вставляли его в драгоценные оправы, да и просто черепки дамы носили на золотых цепочках. Фарфор хранился в монастырских сокровищницах и был предметом гордости аристократов.
Китайских мастеров пытались задобрить и даже подкупить, но не тут-то было. Например, французский монах-иезуит д’Антреколль даже удостоился чести посетить императорскую фарфоровую мануфактуру. О чудесах, увиденных патером в Поднебесной, пишет Е. Данько, автор книги по истории фарфора «Китайский секрет»: «Когда судно под вечер, после многодневного пути, обогнуло последний речной мыс, и в полукруге высоких гор глазам открылся город, отцу д’Антреколлю показалось, что он видит большой пожар или гигантскую печь с бесчисленными отдушинами, из которых вырывались огонь и дым. Это пылали печи, где обжигался фарфор. Их было три тысячи. Город казался объятым пламенем.
…Двор богдыхана требовал каждый год: 31 тыс. блюд, 16 тыс. тарелок с синими драконами, 18 тыс. чашек с цветами и драконами, 11 200 блюд с написанными словами: „фу“ — счастье и „чеу“ — долгая жизнь. В приказах богдыхана по фабрикам говорилось, что посуда для двора должна быть голубая, как небо после дождя в промежутках между облаками, блестящая, как зеркало, тонкая, как бумага, звонкая, как гонг, гладкая и сияющая, как озеро в солнечный день. Все это исполняли фабрики Кин-течена. Рабочие умели делать удивительные вещи: посуду белую, как цветы яблони, посуду лиловатую, как аметист, и еще красную матовую посуду, похожую на коралл, всю в резных узорах. Они делали фонари, расписанные пурпурными пионами, которые чудесно светились, если внутри зажечь огонь. Другие фонари — в виде рыб и драконов с горящими глазами.
Д’Антреколль видел там один фонарь — большую фарфоровую кошку с горящими глазами. Он рассказывал в письмах, что крысы боялись ее больше, чем живых кошек. Еще там были коробочки с кружевными фарфоровыми стенками, в которые сажали пойманных бабочек. Были чашки, у которых сквозь дырочки в первой — кружевной — стенке виднелась
Несмотря на оказанное доверие, д’Антреколль получил о производстве фарфора лишь самое общее представление.
Конечно, фарфор экспортировался не только на Запад, но и на Восток, который тоже мечтал превзойти китайских мастеров. Первыми освоили производство фарфора японцы. Это произошло около 1500 г. Но японский фарфор, несмотря на богатство росписи, был гораздо худшего качества.
Европейские монархи считали разработку вожделенной технологии делом государственной важности. Так, ученый Иоганн Бетгер, решивший, наконец, эту задачу, вынужден был бежать от прусского короля Фридриха I, так как опасался за свою свободу. Но знаменитый химик попал из огня да в полымя — он оказался пленником саксонского курфюрста и польского короля Августа Сильного. Уже в неволе Бетгер и догадался, что белая шнорровская земля, которую саксонские парикмахеры использовали в качестве пудры для париков, и есть каолин. Осталось сделать еще один шаг: соединив ее с алебастром, Бетгер получил самый настоящий фарфор, известный теперь, как мейсенский.
Арестован за нерадение был и Дмитрий Виноградов, который по поручению императрицы Елизаветы пытался наладить производство фарфора в России. Его опыты были окружены ореолом таинственности: записывая результаты, ученый был обязан пользоваться шифром. Немало времени прошло, пока Виноградову попался подходящий образец глины. Это была белая оренбургская глина, которая в смеси с гжельской «черноземкой» дала, наконец, при обжиге долгожданный результат.
Одна за другой появлялись в Европе мануфактуры по производству фарфора. До сих пор знатокам хорошо известны марки «Веджвуд» или «Споуд». Но китайский фарфор так и остался непревзойденным чудом — хрупким и изысканным. Любители фарфора особо ценят изделия эпохи Мин: его легкие пропорции, тонкие полупрозрачные стенки и великолепную роспись.
Еще одной ценной реликвией любого китайского дома минского времени были древние изделия из яшмы и нефрита, — скипетры, печати, диски, украшения, чей затейливый узор, гладкая поверхность, дымчатая глубина и прочие приятные свойства выражали добродетели возвышенного мужа. Как воплощение «высшего ян» и «семени дракона», яшма и нефрит наделялись магическими свойствами. Минские авторы различают восемь разных сортов яшмы и нефрита, из которых самой ценной считалась яшма «белая, как бараний жир». Несколько уступала ей по качеству яшма цвета «льда» или «рисовой каши». Большое значение придавалось и узорам яшмы, коих китайские коллекционеры различали более трех десятков видов. Законодатели утонченного вкуса упоминают о предметах из белой и желтой яшмы — печатях, прессах, подлокотниках и т. п.
Нефрит и жадеит относятся к минералам, которые благодаря их мягкому блеску и богатейшей гамме окраски очень высоко ценятся в Китае. С глубокой древности под общим названием «жад» они почитались как священные камни. Жадеит ценится на мировом рынке выше, чем нефрит, из-за большей прозрачности, повышенной плотности и твердости, а также потому, что в природе встречается очень редко (в Китае главным образом на юге). В истории материальной культуры и на потребительском рынке эти минералы практически неразличимы. Нефрит завоевал особенно большую популярность среди китайцев в синскую эпоху и до XVIII в. Для него характерны разные оттенки зеленого цвета (но без светящейся и искрящейся зелени жадеита). Встречается также белый, желтый и почти черный нефрит.