Ликвидация. Книга вторая
Шрифт:
Гоцман разлил водку по стаканам, один накрыл куском хлеба.
— Вот такое у нас новоселье… — отрешенно произнес он, не глядя на молчавшую Нору. — Ладно… Давайте помянем ефрейтора Василия Соболева, пусть будет земля ему пухом. Если б не он, не сидеть бы сейчас за этим столом ни мне, ни Виталию… Не будет у нас теперь такого водителя уже никогда. Может, другие придут, тоже хорошие парни, а вот Васьки нашего дорогого уже не будет…
— Представить его надо бы посмертно… — хмуро предложил
— Я сам займусь, — так же хмуро отозвался Омельянчук. — Только Ваське это уже ни к чему будет…
Помянули погибшего капитана и солдата из его роты. Засиживаться не стали — в одиннадцать Давид погнал всех по домам:
— Слушай мой боевой приказ — всем сегодня отдыхать, понятно?.. Спать на полную катушку. Особенно касается тебя, Михал Михалыч, с твоей больной головой. По возможности стараться выспаться на неделю вперед… А за помощь в переселении — спасибо. Тебе, Виталий, за грузовик — отдельное… Вы, Андрей Остапыч, как старший по званию можете моего приказа, ясное дело, не слушать.
— Да нет уж, — тяжело вздохнул начальник УГРО, поднимаясь из-за стола, — умный приказ и послушать приятно… Спокойной ночи, Давид. Спокойной ночи, Нора. Очень радостно было познакомиться с вами…
Глава девятая
У входа в УГРО прогревал двигатель серый запыленный «Опель-Адмирал». Опергруппа топталась рядом, ожидая появления Гоцмана.
— Прыгайте, Давид Маркович. — Леха Якименко с преувеличенным почтением распахнул перед возникшим из дверей начальником переднюю дверцу.
Гоцман машинально заглянул в машину и увидел на привычном Васькином месте рослого красивого парня с живыми и здоровыми обеими руками и двумя знаками на новенькой гимнастерке — «Гвардия» и «Отличник РККА». И снова все вспомнил.
— Гвардии сержант Костюченко! — бодро выкрикнул парень, выскочив из автомобиля и вытянувшись по стойке «смирно».
Гоцман тяжело взглянул на Якименко, тот вздохнул и отвернулся.
— Зовут как?
— Сергеем!
— Садись, Сережа, сейчас поедем… Шо у нас? — обернулся Давид к Якименко.
— Сосед соседу голову отрезал.
— Прямо отрезал? — без особого интереса переспросил Гоцман.
— Так участковый доложил. Ножом.
Давид окинул взглядом свою команду — Тишака, Черноуцану, Якименко.
— Приказ мой вчерашний выполнили?
— Так точно, товарищ подполковник, — улыбнулся Леха, — отоспались на неделю вперед…
— А Арсенин где?
— Не появлялся, — пожал плечами Якименко.
— А Кречетов?
— В военную прокуратуру вызвали.
—– Угу, — пробурчал Давид. — Тишак, останься… И найди мне Арсенина. Из-под земли найди, понял?
— Так точно, — щелкнул стоптанными каблуками лейтенант.
—
Гоцман только взглянул на него, но промолчал…
«Опель» тронулся и побежал по пыльным одесским улицам. Мелькали скособоченные деревянные бараки, развешанное для просушки белье, импровизированные базарчики, откуда ветер доносил запахи фруктов и цветов. Невдалеке тяжко ухала чугунная «баба», добивая остатки полуразрушенного в войну дома.
— Извините, я не знаю ваше звание… — внезапно обратился к Гоцману новый водитель.
Давид, погруженный в невеселые мысли, вздрогнул, недобро взглянул на парня:
— Подполковник милиции. И?..
— Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
— Уже обратился, — еще менее доброжелательно ответил Гоцман.
— Я, понимаете, товарищ подполковник, эту машину принимал сегодня, — словоохотливо начал парень, — и говорю механику: почему не вымыта? А он на меня смотрит, извините, как солдат на вошь…
Якименко и Черноуцану на заднем сиденье прервали разговор, прислушались. Гоцман сидел, отвернувшись к окну.
— Где, говорю, прежний водитель? — продолжал Костюченко. — Почему машину сдал в таком состоянии?.. Товарищ подполковник, я пять минут его спрашивал! Пять минут!.. А он развернулся и в итоге ушел!
— А тебе, значит, приспичило, шоб помыли? — пробурчал Гоцман.
— Так положено же! Прежний водитель должен сдать машину в надлежащем виде. Я…
— Тормози, — неожиданно перебил его Гоцман. «Опель» плавно замедлил ход, замер у тротуара.
— Товарищ подполковник, я что-то не так?..
Гоцман, не отвечая, выскочил из машины и, подняв переднее сиденье, порылся в ящике. Вынул груду замасленной ветоши.
— Ты в войну где прохлаждался?
— Я воевал, товарищ подполковник! — Лицо гвардии сержанта вспыхнуло. — На Втором Белорусском, до Одера дошел!..
— Запомни, суровый воин! — перебивая его, повысил голос Гоцман. — Каждое утро ты будешь драить машину до кошачьего блеску! Сам! Вот этими самыми личными руками!.. — Он зло пихнул водителю в руки ком ветоши и уселся обратно в машину, грохнув дверцей.
— Так точно, товарищ подполковник! — погасшим голосом отозвался Костюченко, заводя мотор. — Я все понял!..
Тронулись. Минуты две ехали молча. Остановились, пропуская трамвай, перегруженный 17-й номер, шедший на пляж Аркадии. На «колбасе» прицепного вагона помещалось десятка два предприимчивых одесситов. Кондукторша, высунувшись из открытого окна, орала на них на чем свет стоит.
— Второй Белорусский? — неожиданно спросил Гоцман.
— Так точно! — вздрогнув, отозвался водитель.