Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Книга 1, Книга 2, Книга 3. Самая полная версия
Шрифт:
Этот случай был первым серьёзным предупреждением, после него я потребовал удалить «безпредельщиков», исчезнувших чудным образом на некоторое время во главе с Артёмом, племянником Левона. Но, по-видимому, родственника пристроить было некуда и, к моему неудовольствию, они вернулись. Его безалаберность, бесшабашность и безнаказанность зашли слишком далеко, и результат не заставил себя ждать.
В какой-то летний вечер, после очередной попойки, его приближенный выпросил у меня ПМ. Кстати, стоящий на учёте в ЧОПе, где я не совсем официально числился человеком, имеющим право пользоваться им в служебных целях. Артёму я отказать не мог по договорённости с его дядей, и в экстренных случаях передавал оружие с надеждой использования его в разумных целях. Но каково же было моё удивление, когда после очередного раза, запыхавшийся и бледный юноша из смены охраны сообщил, что «супербандит» палит в воздух во дворе
Жадность хранителей правопорядка, знакомства и деньги Левона принесли свои плоды, хотя и лишили меня злосчастного «Макарыча». Появившись в гостинице с пустым желудком, вычищенными карманами и желанием разукрасить мордашку незадачливого женского угодника, я понял, что удовлетворения не получится. Буян во хмелю буянил, смена отказалась работать, а я очень хотел видеть жену и сына – уже третьи сутки, как я застрял в этой берлоге, в которой, в принципе, меня многое устраивало, многое нравилось, а главное – почти всё получалось.
Официально начальником охраны комплекса я поставил одного из своих друзей детства – Виталия Елисеева, достойного человека, тоже офицера в отставке. Мы понимали друг друга с полуслова, имея общие интересы, одинаковый возраст, давние отношения и почти одинаковые взгляды на жизнь. Для этой работы он имел ещё один плюс – был холост, и поэтому не вылезал с работы, почти всегда взваливая на себя многие внезапно свалившиеся хлопоты, когда меня не было. Соответственно, к моему появлению они находились в стадии разрешения, что очень экономило время и позволяло опережать многие негативные события.
Этот вечер, точнее, уже ночь, не были самыми лучшими – в холодной «железяке», изъятой в отделении милиции, я потерял безотказного друга, не раз меня выручавшего. Разочарование от глупости и чуждого человеческого фактора подталкивали к грусти и печали. Если бы я знал, как часто буду сталкиваться с подобным, и сколько звеньев в цепочках тонко и подробно продуманных планов всевозможных мероприятий будут обрываться по этой причине то, может быть, и встал на сторону репрессивной дисциплины (конечно, не имеющей ничего общего с властвующей в последствии в «медведковском профсоюзе»). Хотя, даже с позиции сегодняшнего дня, я считаю, что ни одна хорошо разработанная схема, как бы жестко ее ни приводили в жизнь, как бы скрупулёзно ее ни контролировали, не работает без поправок, всегда нуждается в них, а также в дополнениях или в замене авральными нюансами. Единственный выход – простота, она же надёжность, но не всегда это возможно в наш век бардака и высоких технологий. Конечно, все эти мрачные мысли перекрывала прохлада, веявшая от пока прикрытого, а потом так никогда и не начатого уголовного дела о вечерней стрельбе во дворе отеля…
…Мы с Виталиком обосновались в полюбившемся нам уголке восточного ресторана на первом этаже ЦДТ – он ещё не закрылся, но посетителей уже не пускали, у нас же было ещё часа два времени. Как всегда, принесли крепчайший ароматный кофе и немного подогретого коньяка. Подсело «сарафанное радио» – две «ночные бабочки», удивительно чуткие и проницательные барышни, Инночка и Елена, – мои глаза и уши, причем преданно державшие язык за зубами, если дело касалось моих интересов. С другом детства, а теперь соратником, мы помогали им как могли, из одного сочувствия, раз и навсегда отказавшись от предложенной доли в их бизнесе. Заманчивые формы, миловидное лицо, густые волосы, томный взгляд и умение внушить непреодолимое желание себя любому мужчине ничуть не портило отсутствие передних верхних резцов, выражающееся причудной, почти незаметной, шепелявинкой. Когда я слышал дежурное объяснение возможному клиенту, о том, что она может гораздо больше, приятнее оригинальнее благодаря именно этому небольшому изъяну, понимал, что до номера им не больше 15 минут. Прелесть была не в полном отсутствии двух зубов, а в нехватке их нижних половинок, казалось, словно подточенных специально.
Девочки были в курсе происшедшего и готовы на всё, что угодно, чтобы затушить бурлившее в моей душе. Понемногу радость жизни, влившаяся вместе с коньяком, заглушила все неудобства и противоречия вместе с тягой дома. Ехать уже никуда не хотелось, да и завтрашний разговор с вызванными сменами, бандюшками и Левоном должен был состояться в 9:00. Готовиться было к чему, и я сдался. К тому же местная парилка и большой, прохладный бассейн предлагали себя. И совсем не пожалел – ночь была мягкая, приятная и редкостная для этого периода моей жизни, правда, я так и не понял особой прелести в отсутствии половинок зубов… но это и было совсем не важно. Я благодарен их хозяйке, сумевшей создать впечатление лунной ночи на берегу Средиземного моря.
Вообще, «ночные бабочки» сыграли в моей жизни определенную роль, несмотря на то, что любовь за деньги отбивает у меня охоту, и я редко пользовался их услугами даже в то время, когда период воздержания из-за загруженности был неприлично длинным.
С двумя же из них в разное время, совершенно случайно, установились достаточно длинные отношения, глубокие по своей открытости и обоюдному доверию, какой-то странной жертвенности и моральной преданности с их стороны, в первом случае – основанные на желании помочь друг другу победить духовное одиночество и опустошенность; во-втором же – на какой-то обреченности, сквозившей из нас обоих и отдаленно напоминавшей союз Клеопатры и Марка Антония в последние месяцы их жизни, в ожидании флота Августа Октавиана. Это было время, когда я отказался от семьи и от общения с любимой женщиной, слишком очевидно понимая, на каком кончике острия нахожусь, и если «кану в Лету», то со всеми, кто рядом со мной. Период не длительный, 5–6 месяцев, после его окончания я впервые покинул Родину, оттанцевав танго со смертью, покончив с прошлым, правда, не так, как предполагалось: убрав своего шефа Григория, но не освободившись от кабалы, а лишь поменяв одного босса на другого, впрочем, уже человека – Андрея Пылева, а не людоеда (правда, Олег Пылев в последствии гораздо превзошел в этом отношении Гусятинского, причем не имея на подобное совершенно никаких оснований, но тогда сравнить было не с чем).
Кем был я рядом с Гусятинским – решать не мне, не я принимал решения о жизни и её окончании других людей, иногда беспричинно. Но я делал несчастными родных и близких, прекращая земное существование уже приговоренных. Хотя не я, так другой должен был бы сделать то же самое, и не факт, что «другой», как показывает опыт, делал бы это так же аккуратно и «убирал» только нужную персону, а не в придачу с его окружением, ведь требование Гриши «валить всех» никогда не менялось. По его представлениям, чем больше уйдёт в мир иной, тем меньше врагов останется, тем страшнее другим, тем выше рейтинг. Попытаюсь быть справедливым и отмечу, что таковым был не только Григорий, но все бывшие выше него.
Тогда я был уверен, что в некоторых ситуациях смысл подобного мог быть оправдан. От того, останется жив человек или нет, зависела жизнь многих из нас – это было первично, вторичным всегда являлся вопрос денег. А если точнее – то именно деньги были причиной всего двигавшего верхушкой нашего «профсоюза», из нее уже вытекали оборона, престиж, положение, благополучие и, как результат, «график» занимаемых мест на заранее распланированных кладбищах.
Как ни крути, а всегда всё сводилось к финансам – любые операции с недвижимостью, предметами коммерции, бизнеса, даже месть и воздание должного – везде была тень золотой монеты, просто в разные моменты мотивы звучали либо более благозвучно, либо более выгодно на сегодняшний день. Деньги! Деньги! Деньги! Хотя было и нечто выше, но только для избранных, правда, далеко не самых достойных, слабых, так и не сумевших с этим справиться, но очень жаждущих её – ВЛАСТИ! Понимая это, удивляешься прозорливости афинян, имевших привычку изгонять людей, сделавших много для мегаполиса, на полтора десятка лет, но своим авторитетом среди граждан угрожающих безопасности государства, правда, с полным содержанием и безграничным уважением. А также римлян, которые ставили раба на колесницу позади триумфатора, которыми часто были Цезари, с одной лишь целью – нашёптывать на ухо: «memento mori» (Помни о смерти), о чём явно забывают наши современники, взбираясь на самую вершину пирамиды власти.
Кстати, многие, если не все из нас, были уверены, а точнее – уверяли себя, что именно его-то обойдёт и тюрьма, и преждевременная смерть, и вообще всё плохое, что можно только себе представить. Но чем дальше и глубже затягивал процесс, тем больше и чаще приходилось отбрасывать печальные мысли или топить их, как многие, в вине, совсем не находя в нём истины. Впрочем, наркотики и разврат не помогали тоже.
Страх, боязнь, опасливость порождали подозрительность тем большую, чем выше стоял человек в иерархии. Это присуще всем обществам, всем родам деятельности, где может блистать власть в худшем ее проявлении, тем паче власть неограниченная, распространенная на человеческую жизнь любого, до кого сможет дотянуться. И чем больше опасение потери ее, тем круче репрессии и больше зла.