Ликвидатор

Бурносов Юрий Николаевич

Гентентону снова повезло: едва он нырнул за стену справа от входа, как грянул оглушительный взрыв. Левое ухо заложило, первые мгновения сержант вообще ничего не слышал.

«Надо было оставаться на месте», – подумал он, держа автомат наизготовку.

Впрочем, на войне никогда не угадаешь, где именно тебя найдет смерть.

Прошло с полминуты, когда Гентентон снова услышал голоса.

– Кажется, никого.

– Надо проверить комнату. Да и на втором этаже вполне могут быть…

– Сейчас посмотрим.

С каждой секундой

голоса становились все громче. Сглотнув набежавший в горле ком, Гентентон закусил губу и выскочил из-за стены. Двое солдат Синдиката ошалело уставились на него через тактические очки. Сержант не тратил время на глупые и бессмысленные команды, вроде «стоять» или «руки вверх»: он не собирался возиться с пленниками.

Несколько нажатий на спусковой крючок – и в груди левого солдата в синей форме стало на пять дырок больше. Бедолага даже не успел поднять автомат.

А вот его товарищ – успел.

И даже раз выстрелил, прежде чем Гентентон со всего размаху врезал ему в морду прикладом. И конечно же попал – промахивайся он с такого расстояния, кто бы его вообще сюда отправил воевать? Впрочем, сержант понял, что ранен, далеко не сразу. Прежде он добил не в меру ретивого солдата судорожной очередью и только тогда, глядя, как убитый падает на своего напарника, почувствовал чудовищную слабость в ногах.

– Черт… – просипел сержант, припадая на одно колено.

Картинка перед глазами заплясала, задрожала. Сержант выпустил автомат из рук и завалился на бок. Правая ладонь инстинктивно легла на пораженную печень, и Гентентон почувствовал, как по пальцам растекается теплая кровь.

Последним, что сержант увидел перед тем, как потерять сознание, было хмурое лицо спасенного им мужчины. Тот стоял над умирающим, сочувственно глядя на него сверху вниз, и в каждой руке у незнакомца было по пистолету. Как показалось Гентентону, травмированная нога не доставляла ему никаких неудобств.

* * *

Еще один отдал жизнь ради того, чтобы Джон Тейлор утер нос Эдварду Уоррену, думал я, глядя, как опускаются веки смертельно раненного солдата и он погружается в последний, беспробудный сон.

Сказать по правде, я надеялся, что на выручку мне явится не один пожеванный вояка, а группа или даже отряд. Впрочем, я конечно же был рад и ему одному, но он как-то слишком быстро умер, даже не успев проводить меня до стоянки эвакуационного транспорта. Заявляться туда самолично я немного боялся: пусть мне удалось неплохо поработать над своей внешностью, появление перепачканного чужой кровью беженца с пистолетами в руках вполне может навести их на определенные мысли… Куда меньше внимания я бы привлек, если бы меня, хромающего и постанывающего, привели в лагерь Легиона доблестные воины, вроде почившего парня.

Но есть ли смысл сокрушаться об этом теперь, когда, едва обретя «спасителя», я тут же снова остался в одиночестве?

– Вы слышали выстрелы? –

проорал снаружи некто жутко хриплый.

– Да! Пойду проверю! – ответили ему куда более благозвучным баритоном.

Вытянув руки перед собой, я сцепил большие пальцы и приготовился стрелять. В подобных ситуациях я всегда использовал метод «стрельбы по-македонски», ибо это снижало риск осечки, губительной в противостоянии с несколькими противниками. А солдат Синдиката снаружи было пруд пруди, в этом я не сомневался ни капли.

Вот один шагнул внутрь и тут же схлопотал две пули – по одной из каждого ствола. Первая вошла в лоб, вторая – на сантиметр ниже правого глаза. Сделав по инерции пару шагов, парень рухнул на пол. Я остался на месте, ожидая, что кто-то сунется следом за убитым, однако солдаты Синдиката наконец включили головы и, решив, что трех потерь достаточно, зашвырнули внутрь еще одну гранату.

Чертыхаясь, я метнулся обратно в комнату, чтобы укрыться от осколков за несущей стеной.

– Что там творится? – проорал хриплый.

– Какой-то легионовец засел внутри! – доложил голос. – Нужно подкрепление, там уже трое наших, ни один не отвечает!

– Черт бы побрал Тейлора и его псов! – раздраженно воскликнул хриплый.

Надо срочно валить, решил я, иначе через пару минут здесь окажется с десяток синдикатовцев. Труп моего несостоявшегося «спасителя», как я надеялся, собьет их с толку и позволит мне выиграть немного времени. Прокравшись к окну, я поднял обломок бруса, выбросил его наружу и весь обратился в слух.

Тишина. Никто не обратил на произошедшее никакого внимания. Значит, по идее, за окном никого.

И тем не менее я не собирался спешить. Осторожно высунув голову наружу, я лишний раз убедился, что переулок пуст, и только тогда покинул дом. Справа был тупик, поэтому я, пригнувшись, устремился влево. Мне не слишком хотелось шататься по улицам оккупированного Эль-Бургана, ведь смерть тут подстерегала на каждом углу. Однако соваться в близлежащие здания было еще опаснее: кроме солдат Тейлора и Уоррена, там вполне могли поджидать жители города, решившие, что умереть, защищая свой дом, куда лучше, чем под присмотром американских вояк отсиживаться в Эль-Вафре. Объяснить подобным смельчакам, что ты сам, по сути, беженец, получится вряд ли – хотя бы потому, что сначала тебе всадят пулю в лоб, а уже потом спросят, откуда ты такой взялся.

Закон джунглей весьма прост: загнанный в угол зверь никогда не сядет за стол переговоров. Куда вероятнее, что он попытается перегрызть глотку тому, кто его в этот угол загнал.

Из здания, которое я только что покинул, донеслись уже знакомые мне голоса:

– А вот и этот сучий потрох!

– Что, его осколками посекло?

– Похоже на то.

– Неужто никто из ребят в него не попал?

– Да нет, попал, конечно, иначе че, он в дверях бы стоял и ждал, пока граната прилетит?