Ликвидатор
Шрифт:
Мы бредем прочь из вымершего Сирджана. Мне бы вести себя осмотрительнее, осторожнее – вдруг где-то притаился «боевик» с автоматом? – но, честно говоря, мы с Кролом оба как-то не слишком переживаем на этот счет. Обычный, абсолютно нормальный человеческий страх не спешит возвращаться. Такое ощущение, что мы истратили его весь, там, среди свистящих пуль, взрывающихся гранат, криков боли, отчаяния и ненависти и теперь какое-то время просто физически не сможем бояться.
– Ты действительно в это веришь? – хрипит Крол в мое правое ухо. – Что все будет хорошо?
– Нет, не верю. Но зачем
– Спасибо, – благодарно шепчет капрал.
Его сердце уже не бьется так часто, как раньше. Мое – тоже. Мы пережили Мясорубку и теперь идем в наш лагерь, находящийся у черта на рогах. Дойдем ли? Кто его знает. Но попробовать определенно стоит.
Внезапно я слышу звук выстрелов. Крольчатина вздрагивает, раз, другой, третий, и я понимаю, что случилось, лишь когда он шепчет:
– Ну вот и все, старик…
Я чувствую, как по спине начинает течь что-то теплое, и ничком падаю на землю. Подо мной – горячая иранская земля, на мне сверху лежит, истекая кровью, мертвый Банни. Голосов я не слышу, что наводит меня на определенную мысль: стрелок всего один, без поддержки, а значит, можно попытаться застать его врасплох.
Лежу. Долго ничего не происходит. То ли стрелок просто не может поверить в свою удачу – что одной очередью удалось убить сразу двух «америкосов», – то ли он легкомысленно потерял к нам всякий интерес, едва мы упали. Рубашка моя уже пропитана кровью убитого товарища, солнце беспощадно печет голову. Вдобавок на мою правую щеку садится огромная муха и начинает сказать по лицу вверх-вниз, вызывая желание расплющить ее ладонью, но я упрямо продолжаю лежать. Это не самая страшная мука, убеждаю я себя. Две сотни человек, почивших в Сирджане, не дадут соврать: есть вещи куда более неприятные, чем надоедливые мухи.
И тем не менее хочется хотя бы почесать щеку… и подбородок… и нос…
Наконец небеса решают вознаградить мое терпение, и я слышу шаги. Они не отличаются робостью: видимо, ублюдок уже не сомневается, что отправил нас к праотцам. Я лишний раз убеждаюсь, что он один. Вот воцаряется тишина – наверное, остановился. Сердце бешено колотится в груди. Если «невидимка» окажется умным и опытным солдатом, то он непременно подойдет и наградит меня «контрольным» в голову. В таком случае моя хитрость моментально обернется глупостью.
Но ничего не происходит. Он просто стоит.
Томительное ожидание затягивается. Муха ползает по моему лицу вверх-вниз, пара десятков ее зеленых сестричек наверняка уже облепили труп Крольчатины: я слышу их мерное жужжание, похожее на гул трансформатора, и мысленно молюсь, чтобы крылатые твари не додумались лезть ко мне в нос и в уши. Хотя, если труп американского солдата вдруг громко чихнет, думаю, это неслабо деморализует подкараулившего нас иранца.
Снова слышу шаги, но теперь – удаляющиеся. Похоже, он уходит. Я не верю своему счастью. Неужели обойдется без «контрольного» выстрела? Нельзя упустить шанс: надо прикончить мерзавца, убившего Крольчатину, иначе велика вероятность, что он может вернуться, но уже с подмогой.
Сбросив с себя мертвого капрала, я резко сажусь, вскидываю руку с пистолетом, который сжимал в ней с самого начала… и лишь оторопело замираю с «пустынным орлом» в вытянутой руке.
От нас медленно удаляется мальчонка лет десяти, прижимая к груди огромный (по сравнению с самим обладателем) черный автомат. Он из местных, это видно по смуглой коже и чернильным волосам. Худющий (явно недоедал), заметно прихрамывает на правую ногу и явно с трудом передвигается – но идет упрямо, не позволяя себе остановок.
Последний защитник Сирджана.
Он опасен, несмотря на то что еще совсем юн и слаб. Крольчатина убедился в этом на собственной шкуре. И мне бы хотелось отомстить за смерть товарища… Но я не могу заставить себя нажать на спусковой крючок. Говорят, на войне все средства хороши. Но Сергей Мамонтов никогда не убивал детей и начинать не собирается.
Пока мальчуган уходит, я, стараясь не шуметь, встаю и крадусь к ближайшему дому. Спрятавшись за углом, перевожу дух и бреду, петляя по улочкам. Я практически не сомневаюсь, что, кроме того малыша с автоматом, тут никого нет, но после неожиданной смерти Крольчатины во мне столь же внезапно пробуждается слегка подзабытое желание жить. Не потому, что хочется. Не потому, что на гражданке меня ждет сестра (которой, строго говоря, без меня проще, чем со мной). Я обязан выжить и добраться до лагеря хотя бы потому, что моя смерть обесценит подвиг ста девяносто девяти моих собратьев по оружию. Кто-то ведь должен поведать генералу Тейлору о том, какой трагедией закончилось вторжение в Сирджан для нашей бедовой роты, о том, насколько бездарно была спланирована вся эта операция.
Я скажу ему все, без обиняков, несмотря на то, что я – вшивый рядовой с русскими корнями, а он – легендарный Джон Тейлор, лицо Легиона, предводитель объединенной армии Штатов и Европы, звезда мирового уровня. Станет ли он слушать меня? Ему придется. Иначе весь мир узнает о бездарном решении командования, приведшем к Сирджанской Мясорубке, в которой из всей роты американских солдат выжил всего один человек.
Сирджанская Мясорубка…
Думаю, телевизионщикам понравится.
2031 г., Эль-Бурган, Кувейт
Я проснулся от детского плача. Открыв глаза, уставился на сидящего передо мной мужчину – смуглого и седобородого, вероятно, коренного жителя Кувейта. Зажмурив глаза, он беззвучно шевелил губами; наверное, молился. На руках у него лежал младенец, завернутый в грязную пеленку, он-то меня и разбудил. Младенец кричал очень громко, но мужчина не обращал внимания на эти вопли и продолжал усиленно взывать к Аллаху.
Удивительно, но, кроме нас с Мариной, в этом грузовике были одни арабы, хотя по официальной статистике в Эль-Бургане обитало немало выходцев из Европы и США. Впрочем, нас с Мариной это нисколько не расстраивало: так, по крайней мере, никто не пытается залезть к тебе в душу или поделиться мыслями насчет происходящих в Кувейте «разборок», никто не расспрашивает тебя о твоем прошлом и не рассказывает о своем.
Я хотел было вновь погрузиться в сон, однако звуки выстрелов подействовали на меня, словно ледяной душ. Повернув голову, я увидел, как к идущему следом за нашим грузовику Легиона стремительно приближаются два армейских пикапа Синдиката. В кузове каждого располагались по два бойца, один – с автоматом, второй – с внушительной «мухой». Сидящие по правую руку от водителей стрелки поддерживали их огнем из пистолетов.