Лилия между тернами
Шрифт:
Боже, какими же дебилами бываем мы, мужики, когда думаем нижним мозгом. Я ведь всерьез считал, что смогу взять её, едва мы окажемся дома. Всю дорогу ощущая, как прижимается её грудь ко мне, я уже неистово вбивался в неё в своих мозгах. Вонзался с остервенением, хороня в её теле свою многолетнюю тоску по ней. Думал, что смогу насытить тело и выкинуть её и из моей головы, и из жизни. Просто сделка — удобная и кратковременная.
И я пришел к ней в душ с намерением раздеться и дать моему телу то, чего оно в изнеможении хотело с того самого момента, как Ники появилась. Но одного её испуганного взгляда было достаточно, чтобы
Черт, это были капец какие дни и ночи. Мои бедные яйца никогда так не болели. Подобное я чувствовал только очень давно и опять же из-за этой невыносимой принцессы. Тогда, много лет назад её отец был не так уж и не прав. Я действительно хотел мою Ники. Никогда не тронул бы, скорее руки бы себе оторвал, она ведь еще совсем ребенком была, но хотел до безумия. В последний месяц моей жизни в их доме её запах стал меняться. Девочка готовилась стать женщиной, и это просто убивало меня. Милый ребенок, с которым я проводил до этого столько ночей, согревая и согреваясь душой сам, стал пахнуть одуряюще сладко. Её тело менялось, и это выворачивало меня наизнанку уже тогда. Лежать каждую ночь рядом, вдыхая этот крышесносный аромат, и страдать от не проходящей, жесткой, как долбаная свинцовая труба, эрекции. Стараться отодвинуться, чтобы во сне она случайно не дотронулась до меня, потому что одно её прикосновение заставило бы меня кончить в штаны. И не помогало то, что я выжимал свой член до суха в душе перед тем, как проскользнуть в её комнату. Один гребаный вдох, и я опять горел в аду. Так что конечно, будь я её отцом и почувствуй тот запах похоти, которым пропиталось моё тело, когда он застал меня в её комнате, я бы вообще убил меня. Старый Барс обошёлся со мной еще очень милосердно.
И вот теперь это охрененное ощущение круглосуточного стояка опять вернулось в мою жизнь. Просто сдохнуть можно. Я мог поиметь кого-нибудь в любой момент, но хотел только Ники и даже упивался этим ожиданием её капитуляции. А в те два раза, что я заставил её кончить на мою руку, я вообще чуть не превратился в столб огня! Вот не подозревал до этого, что я долбаный, мать его, мазохист!
Но мучения неудовлетворенного желания были ничем по сравнению с мыслями о том, что она однажды возьмет и просто уйдет. Или закипающим бешенством, когда любой другой мужчина находился слишком близко рядом с ней. Примитивное, ослепительное желание убить любого соперника и утвердить свои права в эти момент становилось непреодолимым.
Мальчишка сосед, Локи, даже её далекий жених, все вокруг… Каждый, чьи похотливые мысли я мог учуять или прочитать по лицам, видя в них отражение собственных развратных желаний, заставляли мой взгляд подергиваться кровавой дымкой ревности. Ники была моя. Никто не смел больше даже в грязных фантазиях её касаться! Пытаться противиться тому, что со мной творилось при мысли о ней и любом другом ублюдке, у которого был член, было все равно, что идти на товарняк в лобовую атаку.
Но все стало еще хуже, когда, вернувшись домой, я не нашёл её на месте. Вот тогда я ощутил, каково это — когда вместо внутренностей тебя заполняет раскаленный свинец, выжигая все на медленном огне.
Я поднял всех, заставив искать мою принцессу. Я готов был рыть землю и уже с особым смаком представлял, как буду жестоко убивать гребаных Волков одного за другим, если они причинили ей хоть малейший вред. И тут она появилась. Просто, мать её, вошла в эту чертову калитку как ни в чем не бывало! Вернулась сама. Боже, как же мне хотелось прижать её к этой калитке и целовать до тех пор, пока она сама не взберется на меня, ничего уже не соображая. А потом не просто взять её — отдать себя.
Но от неё опять разило этим долбаным мальчишкой, и это снова взбесило меня. Почему он, не я? Чем этот вертлявый и болтливый гаденыш лучше меня?
Наказать, да я захотел её наказать, заставить мучатся от неутоленного желания, как мучился сам.
Конченый придурок! Как будто я, и правда, смог бы оставить её желающей и истекающей влагой и спокойно спать рядом! И как же она взбесилась, когда поняла, что я пытался с ней сделать. Тихая девочка, которую я знал, стала бушующим пламенем! Если и до этого у меня вставал на неё, стоило только подумать, то когда она бросила мне вызов, просто уйдя и забив на мои приказы, у меня чуть штаны не лопнули.
Та ночь всегда будет в моей памяти, потому что я узнал, какова на вкус моя принцесса. Как же она была охеренно хороша, содрогаясь и обхватывая мою голову бедрами, когда я заставлял её кончать раз за разом. Это воспоминание будет делать меня твердым даже при смерти, и оно стало еще одним гвоздем в мой гроб. Я ловил ртом её сладкие судороги, терся об матрас, желая хоть немного облегчить боль от невыносимого желания, и клялся себе, что никогда её не отпущу. Нет, только не теперь.
Да, за эти дни моя злость и её упрямство не раз заставляли меня делать глупые вещи и говорить жестокие слова, ранившие её и меня. Но они же и дарили мне моменты драгоценной близости, когда я заставлял её кричать и извиваться, цепляясь за меня, как за единственную опору в этом мире. Это заполняло меня торжеством и горечью. Ники, сгорающая от страсти в моих руках, принадлежала мне, но очнувшись от наваждения, она опять становилась холодной, и это бесило меня и снова застало желать причинить ей боль.
А когда явился этот высокомерный ушлепок — Темиз — и посмел смотреть на МОЮ Ники так, как будто у него есть на неё все права, я едва не рехнулся. Да, я опять повел себя как урод и решил продемонстрировать ему наглядно, у кого власть над её телом. И если честно, мне так хотелось, чтобы он открыл свой проклятый рот и возмутился. Просто сказал мне убрать руки от её задницы. Боже, с каким бы наслаждением я искалечил его, изуродовал его смазливую морду. Но он проглотил моё откровенное презрение. И при этом победил, потому что Ники отстранилась от меня и закрылась внутри себя. Тогда мне показалось, что она усомнилась в том, что правильно поступила, отдав себя мне. Я, как долбаная истеричка, опять орал и швырялся мебелью и вместо того, чтобы нормально поговорить, помчался доказывать самому себе, что мой член не усохнет, если она решит уйти от меня.
Да, доказательств я получил до хрена и больше! Опозорился по полной программе, когда первая же девка сунула руку мне в штаны, и у меня упал, и чуть не вывернуло от чужого запаха! Придурок Локи ржал до икоты! Первый раз в жизни слушал, как в соседней комнате веселился Локи с обеими девицами, и нигде, твою мать, даже не шевельнулось. Все, что я мог делать весь вечер — это пить до потери пульса.
Но теперь все в прошлом. Ники сказала, что любит меня. Она меня любит! Случилось то, чего не могло быть даже в моих даже самых смелых мечтах.