Лилия между тернами
Шрифт:
— Киса, пожалуйста! — упрашивает Миша. — Давай уедем! Доверься мне. Я знаю, как сделать тебя свободной.
Разве я не слышала то же самое совсем недавно? Больше не верю таим словам. Я теперь сама буду делать себя свободной. Но в одном Миша прав. Он может стать для меня пропуском в другую жизнь.
Осторожно я приблизилась к машине и все в ней обнюхала. Пахло не слишком приятно, но, вроде, тревоги запахи не вызывали. Оглянувшись последний раз, я решилась и забралась в машину.
Миша радостно выдохнул и как можно мягче закрыл за мною дверцу. Обойдя машину, он без резких движений
— Только ничего не пугайся, киса, — успокаивающе сказал он. — Мы сейчас потихонечку поедем.
И он осторожно почесал мой бок. И завел машину. Вибрация вызвала раздражение и подчеркнула замкнутость пространства, в котором я оказалась, но я смогла с этим справиться и только встревоженно закрутилась на сидении. Миша тихонько увещевал меня и поглаживал, отрывая руку, только чтобы переключить передачу. Покачивание и содрогание машины на гравийке не прибавляли мне уверенности, но вскоре мы выехали на шоссе, и движение выровнялось.
Миша плавно стал увеличивать скорость, и километровые столбики стали отсчитывать расстояние, отделяющее меня от всей прежней жизни. Для кошачьих глаз это монотонное мелькание быстро стало утомительным, и я, покрутившись на сидении, улеглась, свернувшись клубком. Заметив это, Миша облегченно выдохнул.
Я еще некоторое время наблюдала за ним из-под прикрытых век, но вскоре, успокоенная его пальцами, нежно перебирающими мою шерсть, задремала.
Проснулась я, когда он остановился на заправке.
— Тише, киса, — сказал он, когда я вскинулась. — Я выйду на минутку, а ты посиди тихонько.
Вернулся он быстро, и мы поехали дальше.
— Вот какой же урод моральный посмел такую, как ты, красоту в клетке-то держать, киса? — спросил он. — Здорово, что тебе удалось от него сбежать. Кстати, я весь интернет перерыл и так и не смог определить, какого ты вида. Может гибрид? Я слышал, что сейчас модно скрещивать львов там с тиграми и домашних кошек с сервалами. Так ты, может быть, тоже какой-то новый вид?
Я зевнула, игнорируя его вопросы. Что тут скажешь? Барсами, или там Рысями, Тиграми Дома перевертышей называли себя просто для большего пафоса. На самом деле внешне наши звери не всегда соответствовали тотемному животному. Да, все мы были хищными кошками, но каждый имел свои индивидуальные отличия, такие же, как разные черты лица у людей. Окрас, размер, цвет глаз и форма тела, все это могло очень отличаться у разных перевертышей, даже относящихся к одной семье и живущих под одним тотемом. Поэтому, конечно, Мише бы вряд ли удалось классифицировать меня с помощью сведений из интернета.
— Не столь важно, новый ты вид или старый, я все равно позабочусь о тебе. Кстати, ты есть-то хочешь? У меня есть мясо сырое для тебя. Там, на заднем сидении. Говядина. Я читал, что крупным кошкам свинина не очень полезна.
Он что, думает, что я стану есть сырое мясо животного, убитого неизвестно кем, и не понятно где и когда? Меня передернуло. Нет, конечно, будучи в человеческом обличии перевертыши ходили в магазины и на рынок и покупали мясо и птицу, как и все нормальные граждане. Таковы были законы мира, в котором мы жили. Но инстинкты животной половины отвергали подобное. Мы либо не питались вовсе, либо только тем, что смогли добыть сами. Все остальное… это было как подбирать падаль за другим охотником. Мерзко!
Конечно, если говорить о такой, как я, то мне в жизни не случилось даже козявку убить или там птичку. Охотник я совсем никакой. Но это не значит, что мои инстинкты не работают. Поэтому я фыркнула и отряхнулась, демонстрируя полное безразличие к Мишиной щедрости.
— Что? — удивился он. — Что-то не так? Ты не любишь говядину? Ладно. Ты только потерпи, и я потихоньку выясню, что тебе нужно. Ты только не сбегай. Мы с тобой и так уже два беглеца, хоть и бежим от разного, киса.
У Миши зазвонил телефон, и я подпрыгнула на месте.
— Не пугайся! Это всего лишь телефон, — Миша посмотрел на дисплей и пробормотал, — пошла ты, сука.
Он сбросил вызов, но через минуту телефон зазвонил снова. Так повторялось несколько раз и, наконец, Миша решил принять вызов.
— Какого тебе нужно? — негромко, но зло прошипел он в трубку. — Нет, я не собираюсь возвращаться. Ни сегодня и никогда.
Мне было прекрасно слышно, как собеседница Миши упрашивает его одуматься и вернуться.
— Ты хочешь, чтобы я вернулся? А не пошла бы ты, дорогая? Ты получила, что хотела — бабки моего отца и красивую жизнь, вот отвали теперь от меня. Я и мой член не прилагаются ко всему остальному автоматом, уж извини. Все и сразу получить не выйдет. Не звони мне больше!
И Миша отключился и вовсе вырубил телефон.
— Нам это все не нужно, правда, киса? Мы теперь свободны и едем в закат, а все остальные пусть валят на хрен из нашей жизни, — он пытался улыбаться, но вместо этого у него выходила какая-то кривая гримаса. — Ты знаешь, киса, я ведь её любил. Боже, как дурак, просто до безумия. Влюбился, когда увидел её сидящей на чемодане перед общагой универа. Она вокруг такими удивленными глазами смотрела, как в другой мир попала. Вся такая скромненькая. Джинсики не новые, блузочка дешёвенькая, балетки, видавшие лучшие дни. Но такой чистой и невинной мне тогда показалась, что у меня дыхание перехватило. Понятно, что не я один её срисовал, но я сразу решил, что моя будет. Я всех сразу от неё поотшивал, всех казанов наших универских. И в постель её в первую же неделю затащил. Подпоил на вечеринке и привез к себе. Знаю я, киса, повел себя как урод. Но я ведь её для себя хотел, а не просто там соблазнить. Я же ей на утро сразу ко мне переехать предложил. Она стеснялась долго. А может просто варианты просчитывала, теперь хрен её знает. А я бесился, на пену исходил от этого ожидания. Ревновал, скандалил, боялся на шаг от себя отпустить. А потом настоял и повел с отцом знакомить. Вот и познакомил. Сначала рад был до усрачки, когда отец её принял как родную, бегал вокруг неё, угодить пытался. Я же боялся, что скажет, мол, еще и полгода после смерти матери не прошло, а ты уже девок в дом таскаешь. Но нет. Оказалось, рад он ей. Охренеть, как рад. А через месяц они меня «обрадовали». Извини, так вышло, Мишенька. Прости, если сможешь. Я думал сдохну, киса. Просто сквозь землю там же и провалюсь. Ну, ничего, выжил же. И даже понять и простить смог бы. Но не такое же!
Миша вцепился в руль и погрузился в свои мысли. Его лицо и тело просто кричали о боли и напряжении. Мне это не нравилось, потому что заставляло отозваться мои собственные мучительные переживания, задвинутые в дальний угол сознания. И я, пытаясь отвлечь парня, опять боднула его под локоть, ласкаясь. Миша вздрогнул и, моргнув, уставился на меня. Потом обнял за шею и чмокнул в нос, заставив шарахнуться.
— Киса, ты просто сокровище, — рассеялся он.
Его смех звучал еще напряженно, но его тело сказало мне, что он потихоньку отпускает свои переживания. И это мне нравилось гораздо больше.