Лиловый (Ii)
Шрифт:
Раньше, он помнил, улыбка ее очень нравилась ему, и на душе становилось всегда тепло; но в последние дни даже это стало его раздражать. Когда Волтайр снова приподнимала уголки губ, он пристально смотрел в ее глаза и искал чего-то.
– - Чем ты сейчас занимаешься?
– - поинтересовалась она. Леарза ответил не сразу, подошел к ней и сел за столом напротив. Желтый свет лампы освещал их лица.
– - Читаю, -- расплывчато ответил он.
– - Скажи, ведь ты тоже знакома с теорией пространства-времени?
– - Ну разумеется, -- спокойно пожала плечами
– - У нас этому учат в начальных классах школы. Тебе нужно что-нибудь объяснить? Это не так уж сложно, пожалуй, попроще, чем эффект Казимира или риманово многообразие. В этой теории пространство и время рассматривается как нечто неделимое и общее, и...
– - Это все я понимаю, -- перебил Леарза.
– - Скажи, как ты думаешь, наше будущее предопределено или может изменяться? Если время -- это такая же координатная ось, как высота или ширина...
– - ...Ведь вопрос не в этом, -- сказала женщина.
– - Конечно, с точки зрения вселенной время предопределено. По крайней мере, в нашей теории. Как и любое другое измерение, оно существует, а значит, существует всегда, когда есть пространство... Но мы не можем знать, что ждет нас в будущем. Потому легко можно вообразить, что мы его изменяем.
– - Понятно, -- пробормотал Леарза и отвернулся, выглядывая в окно. За окном была мокрая темнота.
– - Какая же это бесполезная штука.
– - Что?..
Он не ответил ей, но про себя повторил: "какая же это бесполезная штука -- Дар Хубала".
***
В первый, пожалуй, час пребывания неожиданного кузена между ними царило несколько неуютное молчание: на перроне Теодато неловко заметил, что разговаривать здесь не слишком хорошо, и предложил поговорить о том, что привело его гостя в Тонгву, дома.
Таким образом, они отправились в небольшой старый особняк Дандоло, принадлежавший еще какому-то их общему прадеду. Моро на лошади держался так, будто провел в седле половину жизни; вообще весь его вид свидетельствовал о том, что это человек суровый, с крутым нравом, и Теодато даже немного обрадовался про себя: его худшие опасения уж точно не сбылись. Правда, возник другой вопрос: какого черта этот суровый детина с ледяными глазами ищет восстановления родственных связей? По нему уж точно не скажешь, что они ему нужны.
Но вот наконец они остались вдвоем в маленьком кабинете самого Теодато, где он предложил кузену сесть и сам устроился в одном из кресел возле журнального столика. Тот опустился в кресло напротив, и снова они уставились друг на друга, не очень понимая, что делать.
– - Я догадываюсь, я свалился как снег на голову, -- наконец пробасил Моро, сложил руки на груди.
– - Я бы и не приехал, но мой старик под конец жизни малость повредился рассудком, убедил сам себя, что он ужасно виноват перед дядей Фелицио, и буквально одолел меня своими просьбами и даже требованиями немедленно помириться с тобой.
– - ...Ясно, -- протянул Теодато.
– - Поэтому, если не возражаешь, я бы сделал совместный снимок с тобой и уехал, -- продолжал суровый кузен.
– - Тогда папаша
– - Да я вообще не очень в курсе, из-за чего они там поругались, -- признался Теодато.
– - Мне всегда было все равно. Но погоди, может, ты все-таки останешься в Тонгве ненадолго?
– - Для чего?
– - Ведь эти сплетники съедят меня с потрохами, если ты уедешь в этот же день.
На каменном лице Моро отразилось некое подобие усмешки; он кивнул.
– - Это можно. Старик мне плешь проел "возобновлением прежних знакомств".
Теодато даже рассмеялся. Двоюродный братец начинал нравиться ему: что-то между ними определенно было... родственное.
В тот же вечер Теодато обнаружил, что в действительности Виченте Моро разделяет многие его взгляды. Виченте терпеть не мог старых традиций и напыщенности пожилых аристократов. Он прямо заявил, что ему все равно, что у него нет никакого таланта, хотя его родители, очевидно, переживали из-за этого и раньше сильно завидовали родителям самого Теодато. Разумеется, хотя Теодато никого не звал, к ним заявились гости: самые любопытные и нетерпеливые пришли посмотреть на приезжего под предлогом "приветствия".
– - Мелкая сошка, -- буркнул Виченте, когда гости разошлись, и они вдвоем с братом остались сидеть в кабинете Теодато. Между тем выяснилось также, что Моро ужасно много курит; Теодато сам был не любитель табака, однако добродушно велел прислуге принести в кабинет пепельницу, и теперь жесткое лицо Виченте то и дело еле заметно освещалось в сумраке огоньком сигареты.
– - Ну да, люди поважнее подождут, пока я приглашу их к себе, -- согласился Теодато, которому все больше и больше нравилась прямолинейность Виченте.
– - А самые важные захотят, чтобы я привел тебя к ним.
– - Чувствую себя животным в зверинце.
– - Не очень приятно, должно быть.
– - Не то слово.
Они замолчали. В кабинете горела одна лишь настольная лампа, и остальная часть комнаты погружена была во мрак, нарушаемый только сигаретой Моро.
– - Чем ты занимался в Вакии?
– - полюбопытствовал Теодато.
– - Как там вообще?
– - Как... точно так же, как здесь, только поменьше масштабом, -- пробормотал тот.
– - А что до того, чем я занимался... чем занимаются люди вроде меня? Саморазвитие, медитации, духовные практики и тому подобное... ха.
– - Духовные практики?
– - повторил Теодато и рассмеялся.
– - Ну-ну.
Ухмыльнулся в ответ и Виченте.
– - Я занимаюсь тем, что прожигаю жизнь, любезный брат, -- сказал он.
– - Как и почти все аристократы, не наделенные никаким талантом.
– - Те, кто им наделен, большую часть времени занимаются тем же. Я, конечно, стараюсь брать побольше работы, но ее для вычислителей не слишком много.
– - Каково это, а? Быть вычислителем.
Теодато улыбнулся и пожал плечами.