Lineage 2. Просто игра
Шрифт:
Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Может, это и так. Я смотрела на тело, под которым растекалась лужа самой настоящей крови, и больше ничего перед моими глазами не было. У меня даже зажмуриться не получилось. Да и не пришлось. Шею Голконды захлестнула цепь, и минотавр, протестующее взвыв, полетел в сторону выхода. Тор налетел на него смертоносным вихрем, и даже Сивиль не осталась в стороне, осыпав босса градом ударов. Через несколько мгновений гигант с бычьей головой распрощался с жизнью, оставив после себя вожделенный сундук с инферниумовым скипетром внутри. Как в насмешку. Заклинатель бросился к Ромке, а
— Он… — орк осекся.
— Все кончено, — кивнула я, решив пока не вставать. — Так или иначе.
Сивиль села прямо на пол. В миндалевидных глазах блеснули слезы, и плач ее был таким горьким и жалобным, что я не сдержалась.
— Все кончено, — повторила я, ни к кому конкретно не обращаясь. В груди разлился холод, сдавивший сердце ледяным кулаком. И мне нет дела, почему так произошло. И совсем не интересно, что будет дальше. Все действительно кончено.
Когда холод стал невыносимым, я почти с благодарностью поняла, что теряю сознание. Слишком много всего навалилось, и перезагрузка необходима. Уже почти погрузившись во тьму, сквозь нарастающий шум в ушах я услышала голос Грен Каина.
«Рад с тобой встретиться, Александра».
Последнее, что я поняла — в его голосе не осталось былой насмешки. Совсем.
Глава 35. Дом, милый дом
— У тебя есть два варианта, — прозвучал над ухом знакомый голос. — Видишь ли, вы все сделали правильно. И это подозрительно, ты так не считаешь?
Глаза открывать не хотелось, но пришлось. О каких вариантах идет речь?
— Не считаю, — ответила я, оглядевшись по сторонам. Почему-то при виде Грен Каина не возникало ощущения какого-то трепета, величайшего откровения или чего-то подобного. Обычный светловолосый мужчина… Ладно, не обычный. Очень привлекательный светловолосый мужчина в просторной красной мантии с откинутым назад капюшоном. Из широких рукавов торчат только кончики пальцев в белых латных перчатках, и пальцы эти ритмично постукивают по широкому мраморному поручню балкона, на котором, собственно, мы и стоим лицом к лицу.
Тонкие губы бога Хаоса расплылись в снисходительной усмешке.
— Значит, предложенный мною выбор покажется тебе совсем простым.
— У Варга тоже был выбор? — поинтересовалась я, на всякий случай назвав Ромку его игровым именем. — Он жив?
— Речь не о нем, Александра, — глаза Грен Каина внезапно потемнели, и я только сейчас осознала, насколько он выше, крупнее и могущественнее меня. Это же бог. Самый настоящий. Одно движение пальца, и от меня даже пыли не останется. А я смею говорить с ним грубо, смотрю прямо в божественные в глаза и фальшиво улыбаюсь. Улыбка эта никого не обманет, но мне почему-то все равно. Пусть уничтожит, пусть превратит в прах, я больше не могу жить со своим проклятием. Потому что как иначе назвать то, что все, кого я люблю больше жизни, покидают меня?
— Итак, — Каин отвернулся от меня, облокотился о парапет и посмотрел вниз. — Вернуться домой, как ты помнишь, вы можете только вместе. Но твой напарник не выжил. Фактически, вы проиграли. Но я предоставлю вам еще один, последний шанс.
Я кивнула. Чувствую, придется выполнять еще один бесконечно долгий квест.
— Я верну домой одного из вас. Второй навечно останется в игре. Кого ты выбираешь, Александра? Ответь прямо сейчас.
Он развернулся ко мне всем корпусом, взгляд холодных глаз проник, кажется, в самую душу. Голова закружилась. Я попятилась, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
Разве это выбор? Как мог он предложить подобное? Ответа, похоже, не требовалось. Грен Каин все прочел в моих мыслях.
— Прощай, Александра, — сказал он, и меня снова швырнуло во тьму. На этот раз, похоже, навсегда.
Почему-то болит лицо. Я открыла один глаз, потом второй. Кругом темно. Я, кажется, сижу. Или лежу. Не могу понять. Медленно подняла голову. Больно. Левая щека ноет, как будто меня ударили. Правая рука затекла, и я не сразу понимаю, что за предмет зажат в пальцах. А когда понимаю… Рука дергается, и экран, до этого погасший, снова вспыхивает. Я мгновенно зажмуриваюсь, чтобы окончательно прийти в себя и разложить по полочкам полученную информацию.
Во-первых, в моей руке «мышка».
Во-вторых, лицо болит, потому что на нем отпечаталась клавиатура, на которой я, кажется, спала.
В-третьих, на экране уже знакомая картина — мой персонаж сидит на полу с выражением вселенской скорби на лице. Рядом — уже ставшая родной троица, но теперь они просто набор пикселей.
В-четвертых, Ромка жив. Стоит, зажав в руках лук и глядя куда-то в пол.
А в-пятых, я дома. Я, МАТЬ ЕГО, НАКОНЕЦ-ТО ДОМА! Потому что это моя «мышка», моя клавиатура и мой чуть продавленный стул под попой. Только… Что дальше-то?
Проморгавшись, я свернула окошко игры и посмотрела на время.
2:45 ночи.
Это объясняет, почему так темно. Дата — двадцать четвертое февраля. То есть как это? Точно помню, что создала персонажа двадцать третьего февраля, и чуть позже полуночи оказалась в Эльморадене. Получается, прошло немного более двух часов. Всего-то? Дернувшись, чуть не смахнула со стола кружку с кофе, который налила себе когда-то очень давно, в прошлой жизни. Сделала осторожный глоток. Естественно, горячим содержимое кружки не было.
Старенький компьютерный стул жалобно скрипнул, когда я потянулась, пытаясь хоть немного размять затекшее тело, а потом встала. На ватных ногах добралась до выключателя, и комната залилась ярким светом. Слезы, и без того бежавшие по щекам, хлынули полноценным потоком. Два часа. Целая жизнь за два часа. Столько боли, потрясений и переживаний за каких-то долбаных два часа. Да я была уверена, что прошла вечность, что меня никто и не ждет здесь давно.
Чтобы окончательно убедиться, я как можно тише выскользнула из своей комнаты и открыла дверь в конце коридора. Там, в своей постели, мирно спали родители. На всякий случай я себя ущипнула. Больно. Значит, это реальность. Я и вправду дома. Когда уже собралась закрыть дверь, мама вдруг приподнялась на локте. Наверное, что-то почувствовала.
— Саша? — сонно спросила она, затем посмотрела на часы. Ну да, вставать еще рановато.
Я не ответила. Горло сдавили подступившие рыдания. Ромка же погиб. И я чуть не умерла. И мысленно уже со всеми попрощалась. Даже смириться успела.
— Что случилось? — это уже папа проснулся.
— Кошмар, — выдавила я. — Страшный. Очень.
И зарыдала теперь уже в полную силу. Мама вскочила, прижала меня к себе.
— Тише, — шептала она, в то время как ласковые руки гладили меня по волосам. — Все позади уже, все кончилось.