Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка: учебное пособие

Алефиренко Николай Федорович

Объективирование информации языковыми и довербальными средствами можно рассматривать как явление двойного кодирования, согласно теории которого в процессе взаимодействия языкового и довербального кодов включаются механизмы избирательного внимания, благодаря чему при переходе от ощущений к восприятию и представлениям запоминаются наиболее значимые для человека признаки и свойства познаваемого объекта. Это приводит к конденсации и кристаллизации приобретенной информации в форме первичного концепта. Он – продукт многократного перекодирования мысли с правого, довербального, полушария коры головного мозга в левое (речевое) и наоборот. Такое перекодирование, преодолевая законы линейного мышления, порождает симультанные, синергетические (нелинейные)

содержательные формы концепта, образующие его многослойную организацию, на которую впервые обратил внимание Ю.С. Степанов (1997).

Многослойный характер смыслового содержания концепта обусловливается двумя факторами: поэтапной, слойно-ярусной обработкой информации и триединством ее категоризации в (а) когнитивную систему, (б) эмотивно-оценочную и (в) языковую. Многослойная структура концепта формируется в результате взаимодействия разных креативных источников – эмпирического (предметно-чувственный опыт), мотивационного, рефлексивного и интерпретационного. В результате на основе иерархически организованной информации, с одной стороны, формируется знание индивида и сознание как общественная когнитивная категория, с другой – структурируется семантическое пространство языка.

Основой такого структурирования служат понятия «смысл», «значение» и «значимость» (наше понимание этих понятий см.: Алефиренко, 2005). В семасиологии бытуют различные толкования этой триады. В семасиологической концепции академика Д.Н. Шмелева (1973: 15), например, смысл определяется как «внеязыковое предметное содержание» слова. В нашей концепции такое понимание смысла является исходным, но не единственным. Кроме довербального, мы выделяем еще и речевой смысл. Однако и во второй своей разновидности он оказывается проецированным на внеязыковую действительность. Это позволяет использовать категорию смысла в исследованиях по когнитивной семантике в процессе познания и вербализации объектов внеязыковой действительности. В этом плане некоторые исследователи усматривают возможность параллельного употребления таких двух смежных понятий когнитивной семантики, как «концепт» и «смысл».

Сопоставляемые понятия действительно тесно взаимосвязаны, однако абсолютно тождественными не являются. Концепт – это одна из форм отражения действительности и в этой ипостаси пребывает в одном онтологическом ряду с другими формами отображения мира – «понятие», «представление» и «образ». По своей функциональной сущности он действительно имеет много общего со смежными (соотносительными) категориями. Более того, каждая из них находит особое преломление в содержании концепта, делая его многоярусным образованием, выполняющим роль речемыслительного посредника между языковым знаком и его мыслительными коррелятами – образами, представлениями и понятиями. Роль связующего звена в цепочке речемыслительных процессов обусловливается его антропоцентрической сущностью, в то время как образы, представления и понятия, скорее, категории логики.

Концепт – форма, в которой осуществляется дискурсивная переплавка эмоционального и интеллектуального отражения действительности; образы, представления и понятия – «вылитые» в процессе данной переплавки логико-эпистемологические структуры, воплощающие соответствующее миропонимание, результаты интеллектуально-эмотивной интерпретации познаваемого. И в этой своей ипостаси концепт представляет собой «приводной механизм» возникновения словесного знака, его протовербальный субстрат, поскольку для объективации концептуального содержания и, тем более, возможности его передачи другим людям нужен знак.

Однако на этом роль концепта в «жизни» знака не ограничивается. Он остается потенциальным источником дальнейшего дискурсивно-смыслового развития слова. Сказанное позволяет рассматривать концепт как одностороннюю психическую сущность понятийно-смыслового характера, обладающую протовербальным и

поствербальным потенциалом. Его протовербальный потенциал состоит в том, что, не обладая ни предметным значением, ни референтной связью, концепт до объективации словом является несформированным конструктом, тем геном, энергетика которого, собственно, и продуцирует развитие семантической структуры словесного знака, его интенсиональное и экстенсиональное содержание. Благодаря своему поствербальному потенциалу концепт каждым слоем своего смыслового содержания участвует в формировании денотативных, сигнификативных и коннотативных сем, структурируя их в интенсионале или экстенсионале производного слова. При этом концепт не растворяется в семантической структуре слова: он остается этимологическим коррелятом внутренней формы слова.

Концепт, будучи генератором языковой семантики, оказывается в эпицентре семантической эволюции языкового знака в синтагматике (формировании его комбинаторных и валентностных свойств) и парадигматике (развитии его полисемии, синонимии, антонимии). Синтагматика слова отражает характер линейных отношений между концептами; парадигматика – смысловую глубину концепта, формируя тем самым концептосферу (систему вербализованных концептов) каждого конкретного языка. Сформулированное положение служит методологической основой исследования генетической и функциональной взаимосвязи концепта и слова. «Концепт – явленная в слове сущность» (Колесов, 2002: 128).

При таком понимании соотношения концепта с образами, представлениями и понятиями становится реальным определение роли довербального смысла в формировании языкового значения (Алефиренко, 2005: 74).

Вербализованный смысл невидимыми нитями связан с внутрисистемным статусом языкового знака, на что обратил в свое время внимание Д.Н. Шмелев (1973). Значимость, в его понимании, – это элемент внеязыкового содержания слов, выделяемый в результате их внутрисистемного «соизмерения».

Значение, в отличие от значимости, представляет внешние связи слова (вне лексико-семантической системы данного языка), которыми оно как нитями познавательного процесса связывается с когнитивно-дискурсивным пространством. При этом результаты познания находят свое содержательное элементарное отображение в семантической структуре слова. Иными словами, значение слова преломляет в себе «все те индивидуальные признаки, которые по своей совокупности отражают свойства предметов».

Однако значение никоим образом не является формой отражения действительности – свойств предметов и самих явлений. Формой отражения действительности служат не языковые, а мыслительные категории. Поэтому не стоит говорить также и о том, что «в единицах языка отображается внеязыковая действительность». Вместе с тем следует согласиться с Л.О. Чернейко (2003), разделяющей мнение Д.Н. Шмелева о том, что «индивидуальное лексическое значение слов в значительной степени обусловлено природой обозначаемых словами предметов и явлений самой действительности».

Проблема характера взаимоотношений означающего и означаемого в структуре словесного знака предельно ясна: с одной стороны, между названными частями словесного знака нет никакой природной связи, а с другой – между означаемым и познаваемым предметом действительности существует устойчивая и закономерная когнитивная связь. С таким положением дел, по мнению Л.О. Чернейко, можно согласиться лишь в той части, когда речь идет о физической действительности. Слово как носитель конкретного лексического значения словно выступает представителем предмета в общественном сознании, превращая его телесную сущность в образно мыслимую абстракцию. И наоборот, «абстрактный субстантив делает «вещами» факты сознания (свойства, отношения явлений) – зависть, ненависть, любовь; цель, мечта, идеал; конфликт, согласие; быт, уют, комфорт» (Чернейко, 2003: 285).