Линия перемены дат
Шрифт:
Словом, поселок рос настолько быстро, что постоянно озабоченный зав. жилищно-коммунальным отделом горсовета только почесывал в тягостном раздумье то место на голове, где и у него когда-то, в пору исканий, ярких чувств и небрежения неудобствами росли кудри.
Дальний Восток, чем щедрее раскрывает свои богатства, тем больше требует людей. Могучие лайнеры привозили из Владивостока и Находки крупные партии рабочих. Все равно не хватало.
Среди тех, кто поначалу осторожно и даже робко ступал на землю Северогорска, были разные люди. Вместе с мечтателями — первыми поселенцами каждого нового места — на берег сходили и такие, чья нечистая совесть была предметом особого внимания органов милиции где-нибудь в Одессе или, скажем, в Архангельске. Такие узнавались по режущим уши жаргонным словечкам, по пристрастию к бутылочке и убежденной ненависти ко всякой организации. Такие даже считали, что самим фактом появления здесь они осчастливили край.
Устраивались они по-своему. То тут, то там, нарушая слаженную трудовую жизнь и порядок, возникали драки. Появилось воровство.
С этим нельзя было не бороться. Те, кто создал поселок и сейчас трудился на верфях, начали войну. В нее втянулась молодежь — наиболее энергичная и непримиримая часть населения поселка.
В тот самый день, когда майор Трофимов ломал голову над вопросом: что еще следует предпринять для раскрытия дела об исчезновении профессора Левмана, на побережье обрушился тайфун, усердно очищая улицы от прохожих, заставляя людей, припадая к заборам, спешить домой.
Вот уж — казалось дежурному по поселковому отделению — в такой вечер бригадам содействия милиции нечего будет делать. Это свое соображение младший лейтенант милиции высказал сержанту Волощуку. Дежурный был новичком. Он только месяц назад прибыл, по окончании школы, из Хабаровска. Сержант милиции Волощук знал больше. Ведь именно здесь на зенитной батарее над Промышленным поселком четыре года назад началась служба тогда еще совсем зеленого парнишки из далекого украинского городка.
Волощук не стал возражать дежурному. Он был озабочен другим: в недавно открытой чайной на дальнем, в сторону океанского берега, конце поселка за последнее время были отмечены три драки среди недавно прибывших рабочих-строителей. А сегодня у строителей получка. Стало быть, наверняка, будут пьяные. Сержант нетерпеливо посмотрел на часы.
— Почему-то бригадмильцы задерживаются, — вслух выразил он свое опасение. — Через четверть часа начало дежурства.
— Погода такая, сержант, — ответил дежурный. — Можно извинить опоздание.
И опять промолчал сержант. За годы военной службы твердо усвоил командир орудия — сержант Волощук, что нигде и никогда на службе нельзя извинять задержек. Тем более в такой важной службе, как милицейская. Демобилизовавшись, Волощук не уехал домой, а, к немалому удивлению своих сослуживцев по батарее, перенес свой немудрящий солдатский скарб в комнатку Клавы Дороховой — крупнотелой и рассудительной фрезеровщицы механического цеха, — исчез сам, а через неделю появился на батарее в новой, с иголочки, милицейской форме.
Немного смущаясь скрипа своих мундирных ремней и блеска веселых глаз замполита, сержант пригласил своих бывших командиров на свадьбу.
— Как, нельзя отказать сержанту? — лукаво глянул замполит на своего командира.
— Попробуй, откажи. Ведь он теперь хозяин поселка, а там у меня жена и двое пацанов.
Лицо командира посерьезнело.
— Жаль, конечно, сержант, что не остались на сверхсрочную. Вам видней. Это — тоже правильное решение, — притронулся он к малиновому погону сержанта. — Раньше вы охраняли небо над поселком, а теперь — сам поселок, «изнутри». И та и другая служба — для народа. Хвалю и поздравляю. Спасибо за приглашение. Конечно, мы приедем, — тоном, не допускающим возражений, добавил командир, серьезно посмотрев на своего заместителя…
— Хорошие люди, — тепло подумал сержант. Почему-то вот здесь, в небольшой теплой дежурной комнате об этом думалось особенно приятно.
Дежурный аккуратно промокнул написанное и откинулся на спинку стула.
— Пожалуй, не придут ваши помощники, сержант. А уже время идти по маршруту. Придется вам одному шагать.
Волощук поднялся, привычно одернул тужурку и начал натягивать плащ. В коридоре зашумели. Он поспешно открыл дверь.
— Входите, неразлучные, — с удовольствием оглядывая своих друзей, пригласил он.
Парни отряхнулись, смущенно поглядывая на лужи на полу. Потом один, повыше ростом, с малиновым румянцем во всю щеку, по-военному доложил:
— Задержались на комсомольском собрании, товарищ младший лейтенант.
— Отдыхайте, товарищ Чугай, — разрешил дежурный.
— Сегодня собрание было бурным, — продолжал Чугай. — Выгоняли из комсомола того, помните, сержант, который разбил третьего дня стекло в аптеке и ударил женщину.
— Исключили, значит, — поправил его сержант.
— Нет, выгнали, — подтвердил слова товарища второй парень, котельщик Кондаков — невысокий белобрысый крепыш с непомерно широкими плечами и усеянным разнокалиберными веснушками круглым лицом. — Не исключили, а выгнали. Да и то жалко — раньше долго возились. В решении постановили просить милицию быстрее расследовать дело об этом хулигане.
— Он ведь, кажется, в одном цеху с вами работал. Так-таки ничего раньше нельзя было сделать? — с сомнением протянул сержант. — Ну, а где же ваш третий товарищ? — искоса посмотрел он на Кондакова.
Веснушки на лице молодого котельщика стали почти черными от смущения. Выручая товарища, на вопрос сержанта ответил Чугай.
— Мы сообща решили, что в такую погоду без нее управимся.
— Это разумно. Мужское решение, — согласился Волощук. — Идемте, товарищи.
Натянув поглубже капюшоны плащей, патрульные вышли.
Улицы были пустынны. Изредка попадались в пути темные фигуры спешащих домой людей. Стаями сверкающих мошек летали почти параллельно земле брызги дождя под светом уличных фонарей. Блестел свежий асфальт. Издалека, с востока, доносился рев разбуженного штормом океана.
Сильно потянув на себя непослушную дверь, сержант вошел в чайную. За ним последовали бригадмильцы. Ярко освещенное помещение чайной было наполнено табачным дымом, стуком ножей и вилок и разноголосым человеческим гомоном. К сержанту тотчас же подошла нескладная высокая девица-официантка с обиженным лицом.
— Вот там, товарищ милиционер, пьяный сидит. Ругается и нахальничает. Сладу нет. Пойдемте, — потянула она Волощука.
Увидев подходящего и нему сержанта, грузный человек с багровой от водки физиономией, шатаясь, встал навстречу сержанту, чуть не опрокинув бутылку на столе.
— А, советская власть пришла. — Непослушный язык заплетался. — Не слушай эту бабу, начальник. Она же ничего не понимает, — кивнул он на официантку и неверной рукой, расплескивая, начал наливать водку в стакан. — Выпей, начальник, за меня и скорый отъезд.