Линия разлома
Шрифт:
…
– Так вот, с тех пор все сильно изменилось. Очень сильно. Теперь здесь что-то вроде латиноамериканской демократии, причем в самом хреновом его варианте. Прав тот, кто крикнет громче, и у всех полно стволов. Они нам просто нужны для того, чтобы русский медведь не смотрел никуда еще. Только вы им это не говорите. Они не будут довольны.
– Не скажу.
Видимо, Гастингс был не убедителен, голос выдал. Сдающий обязанности посол внимательно смотрел на него, потом решил, что как бы то ни было – сделать он ему все равно ничего не сможет. Он улетает в Вашингтон, а его сменщик остается здесь и будет работать под его началом.
– Послушайте добрый совет, Дэвид, – сказал Мобб, – не пытайтесь здесь ничего изменить, это бессмысленно. Они сами не хотят ничего менять.
Гастингс поднялся.
– Благодарю.
На самом деле… это даже не был разговор двух глухих, это был разговор двоих дураков. Моббс – радовался новому назначению в Вашингтоне и в мечтах видел себя Госсекретарем – он и думать не думал, что впереди его ждет чемодан компромата от заинтересованных лиц и тихий вербовочный разговор за ланчем… разговор с теми людьми, которые были прямо заинтересованы в том, чтобы лилась кровь. Русских, американцев, украинцев, поляков… неважно, им было плевать, они зарабатывали на этом. Американское общество – до сих пор во многом общество пуританское, даже жестко пуританское… и посол Соединенных Штатов не смог удержаться, когда ему подложили в постель двенадцатилетнюю девочку, похожую на его родную дочь. В конце концов… какого черта, вся та жесть, которая тут происходит, тут же и остается, верно? А потом – он вошел во вкус.
32
Неформальный глава дипкорпуса в какой-либо стране, обычно самый старший по возрасту.
Через три года – он зайдет в свой гараж, проведет в салон шланг от выхлопной трубы, сядет в машину и заведет мотор. Предсмертной записки он не оставит…
Не знал о своей судьбе и Гастингс. Он знал о том, что здесь ему придется трудно, но он даже близко не представлял своей судьбы. Он, как и многие в Вашингтоне, еще не понял, что единой американской политической элиты больше нет… а есть озлобленные группировки волков, грызущиеся за кусок мяса. И готовые за этот кусок перегрызть глотку кому угодно.
После разговора с Моббсом, оставившего в душе очень тяжелое впечатление… как будто прикоснулся к чему-то склизкому, Гастингс перешел в жилой комплекс, в котором ему был выделен номер. Положил чемоданы, но распаковывать их не стал. Просто сел за стол, поставил на него ноутбук, но включать не стал. Задумался.
Что же делать…
Он уже понимал, что ситуация здесь зашла слишком далеко. И не представлял, как ее исправить…
Но от него ждали именно этого.
Его размышления прервал стук в дверь. Вошел средних лет человек с вытянутым, лошадиным, чисто британским лицом:
– Господин посол, добро пожаловать в Киев…
– Да… – Гастингс встал, протянул руку
– Первый секретарь Дейл Вебб. До Киева работал в Варшаве.
– Понятно.
– Сэр, полагаю, вас надо представить сотрудникам посольства. Я мог бы помочь с обращением…
Гастингс отрицательно покачал головой:
– Я сам составлю обращение. Завтра на девять – нормально будет?
– Вполне… и, сэр.
– Что такое?
– Вами интересовался… мистер Миниц.
– Ясно. Он знает мой номер?
– Да, сэр, он просто просил поинтересоваться…
Гарри Миниц был начальником киевской станции ЦРУ.
– Хорошо, сэр. В таком случае не смею вам мешать.
Первый секретарь повернулся, чтобы уйти.
– Дейл…
– Да, сэр… – Американский дипработник обернулся как вышколенный дворецкий. Гастингс отметил про себя, что скорее всего Моббс вел неправильную кадровую политику. Есть люди, которые обожают, чтобы им лизали зад… вот только те, кто лижет зад, обычно ни на что другое и не способны. Впрочем, если ты не собираешься ничего менять… они как раз подойдут.
– Кто такой Адаминский?
– Сэр, это посол Польши в Киеве.
– Дейл…
– Да, сэр.
– Мы не в армии. Не обязательно называть меня «сэр» в каждом предложении. Мне нужна команда, а не работники. Понимаешь разницу?
– Да… – слово «сэр» снова едва не вылетело, но Вебб удержался, – понимаю…
– Тогда пусти слух, что завтра на официальное представление одеваться, как на похороны, вовсе не обязательно. А вот свежие мысли относительно того, что дальше делать, будут не лишними. И в качестве личного одолжения – выясни, где и как можно поговорить с господином Адаминским. Желательно не в посольстве.
– Да… непременно выясню.
– Вот и отлично.
Когда Вебб покинул номер, посол вытащил из одного из чемоданов телефон системы «Inmarsat», положил его на стол и сел напротив него. Через несколько минут телефон пронзительно зазвонил.
– Гастингс.
– Приветствую, коллега.
Как и во всех подобных организациях, совместная служба на переднем крае американской обороны, в разведке порождала своего рода братство, которое нельзя было подменить никакой дружбой, тем более такой лицемерной, какая была обычна для Вашингтона. Обратной стороной этой медали являлось то, что складывались политические группировки, интересы которых имели мало общего с интересами США.
– Приветствую.
– Добро пожаловать в Киев. Вы не могли бы заглянуть ко мне?
– Вы сидите не в посольстве?
Миниц то ли кашлянул, то ли усмехнулся:
– Не хочется ощущать себя, как в Аламо, коллега. Мы сидим тут неподалеку. У вас за безопасность отвечает Халл?
– Да, он.
– Он знает, куда ехать. Очень был бы рад поговорить с вами сегодня. Времена изменились, и нам важно держаться единым строем.
– Это всегда было важно.
– Да, но мы не всегда находились в такой ж… В общем, я был бы очень обязан, коллега.
– Я понял. Сегодня навещу вас.
– Понятно. И буду очень признателен… low profile [33] , ну, вы понимаете…
– Да. Понимаю.
– Жду. Кстати… какие напитки вы предпочитаете?
– Обойдусь Эвианом.
– Напрасно. Впрочем, ваше дело, коллега. Жду.
Разговор оборвался.
Черт…
Гастингс сам работал в ЦРУ и знал, как это бывает. Между послом и начальником станции ЦРУ отношения могут быть очень разными. Изначально – они делают противоположную работу: посол налаживает отношения, а начальник станции ЦРУ их разрушает… если кто-то ловит его и его людей за руку, конечно. Каждый такой случай – повод обвинить станцию ЦРУ в непрофессионализме… хотя и у нее есть свои задачи и она должна их выполнять на благо Америки. Очень редки случаи, когда посол и начальник станции ЦРУ в хороших отношениях, обычно они ненавидят друг друга и строчат друг на друга всевозможные кляузы и жалобы. Мало кто из послов может понять, что разведка, если она налажена хорошо, способна не мешать, а помогать более эффективно выстраивать политику, видя карты соперников. Он мог это понять, потому что и сам был начальником станции ЦРУ. С другой стороны – он не испытывал никаких иллюзий по отношению к коллегам: многие заняты очень неблаговидными делами, тем более в зонах вооруженных конфликтов. И ни один начальник станции ЦРУ не упустит возможность подмять под себя посла, особенно если он только прибыл. Начинается все с советов, с кем и как налаживать отношения, и, глазом не успеешь моргнуть – ты по уши в дерьме. Иногда начальники станций даже действуют в паре с местной контрразведкой, чтобы скомпрометировать посла и заставить его плясать под свою дудку. Между разведчиками разных стран есть немало общего, и каждый хочет сохранить свою работу.
33
Низкий профиль, то есть с соблюдением мер секретности.