«Линкольн» для адвоката

Коннелли Майкл

– Значит, они были при тебе всю дорогу, – усмехнулся я, выписывая бумажку. – А если бы я согласился на пять? Что бы ты стал делать тогда?

Фогель улыбнулся. У него не хватало одного из передних зубов внизу. Вероятно, результат драки в клубе. Он похлопал себя по груди с другой стороны.

– Здесь, справа, у меня другой конверт, уже с пятью штуками, господин адвокат. В разговоре с вами я подготовился к разным поворотам.

– Черт, теперь мне досадно, что не забрал у тебя все.

Я оторвал ему копию квитанции и вручил через окно.

– Она выписана на имя Кейси. Он мой клиент.

– Меня вполне устраивает.

Он взял квитанцию,

снял руку с дверцы и выпрямился. Машина вернулась в нормальное положение. Я хотел спросить его, откуда поступили эти деньги, которое из предприятий криминального бизнеса их принесло. Пришлось ли сотне девушек танцевать сотню часов, чтобы он мог мне их заплатить. Но ответ на такой вопрос мне было лучше не знать. Я смотрел, как Фогель вразвалочку идет обратно к своему «харлею» и не без усилия перекидывает через сиденье ногу с мусорный бак толщиной. Я велел Эрлу выехать обратно на автостраду и ехать в Ван-Нуйс, где мне теперь требовалось сделать остановку у банка, прежде чем направиться в суд на встречу со своим клиентом.

Пока мы ехали, я открыл конверт и пересчитал деньги: двадцати-, пятидесяти- и стодолларовые банкноты. Бензобак наполнили, теперь я был во всеоружии и готов заняться Гарольдом Кейси. Я доведу дело до суда и преподам урок его молодому обвинителю. Я выиграю – если не процесс, то уж апелляцию точно. Кейси вернется к своим «Ангелам дорог» – к своей семье и работе. Вопрос его виновности занимал меня меньше всего, когда я заполнял заявление на депозит для внесения гонорара на текущий счет.

– Мистер Холлер, – обратился ко мне Эрл спустя некоторое время.

– Что, Эрл?

– Тот человек, который, прилетает из Нью-Йорка, эксперт… Мне надо будет встречать его в аэропорту?

Я покачал головой:

– Никакой эксперт из Нью-Йорка не прилетает. Лучшие в мире операторы и специалисты по фотографии живут здесь, в Голливуде.

Эрл задумчиво кивнул и встретился со мной взглядом.

– Понятно, – сказал он, вновь переводя взгляд на дорогу.

А я внутренне улыбался. Я не сомневался по поводу того, что говорил или делал. В этом состояла моя работа. Так функционировала эта система. После пятнадцати лет практики на ниве закона я стал рассуждать о нем в очень простых терминах. Он представлял собой огромную ржавую машину, которая всасывала в себя людей, их жизнь и деньги. Просто вопрос механики. Я сделался знатоком того, как внедряться в эту машину, налаживать там что надо, а взамен извлекать то, что мне требовалось.

У меня больше не оставалось иллюзий в отношении закона – как нечто такого, к чему бы я относился трепетно. Юрфаковские представления о преимуществах принципа состязательности в суде, о системе сдержек и противовесов, о поисках истины давным-давно были разъедены временем, как лица статуй древних цивилизаций. Закон не имел отношения к установлению истины, а касался лишь переговоров, умения торговаться и манипулирования. Я не имел дела с виной или невиновностью, потому что виновен тут был каждый. Хоть в чем-нибудь. Но это не имело значения, потому что каждое мое дело представляло собой здание, фундамент которого отливали переутомленные работники с неоправданно низкими зарплатами. Они ловчили и срезали углы. Они совершали ошибки. А потом замазывали эти оплошности ложью. Моя задача состояла в том, чтобы облупить эту краску и отыскать под ней трещины и бреши, запустить в них свои пальцы и инструменты и расширить настолько, чтобы либо дом обрушился вовсе, либо – если это не получится – мой клиент получил возможность выскользнуть.

Многие люди считали меня дьяволом, но они ошибались. Я был скользким, засаленным ангелом. Настоящим «ангелом дорог». Во мне нуждались. Причем обе стороны. Я служил смазкой в механизме. Я позволял шестеренкам крутиться. Я помогал поддерживать мотор системы в рабочем состоянии.

Но дело Руле должно было все изменить.

Для меня. Для него.

И конечно, для Хесуса Менендеса.

Глава 4

Льюис Росс Руле находился в камере при зале суда, вместе с семью другими мужчинами, которых провезли на автобусе полквартала от ван-нуйсской тюрьмы. В камере было только двое белых, и они сидели у одной стены, тогда как шестеро чернокожих занимали скамью напротив. Разновидность расовой сегрегации. Хотя все они не знали друг друга, но в сплоченности – сила.

Я посмотрел на белых мужчин, и, поскольку Руле предположительно являлся денежным мешком из Беверли-Хиллз, мне не составило труда провести различие между ними. Один был худой как щепка, с выражением отчаяния в слезящихся глазах сидящего на игле наркомана, который давно упустил свое время. Другой выглядел как загнанный олень в лучах прожекторов. Я выбрал второго.

– Мистер Руле? – обратился я к нему, произнося имя так, как велел Валенсуэла.

«Олень» кивнул. Я дал ему знак подойти к решетке, чтобы можно было говорить тихо.

– Мое имя Майкл Холлер. Можно звать меня Микки. Я буду представлять вас сегодня на вашем первом суде.

Мы находились в зоне ожидания, в задней части здания суда, куда адвокаты, как принято, допускаются без проблем, чтобы посовещаться со своими клиентами перед началом заседания. На полу, перед камерами, с отступом на три фута была начерчена синяя линия. Именно на таком расстоянии мне пришлось держаться от своего клиента.

Метнувшись ко мне, Руле вцепился в решетку. Как и у других заключенных, на лодыжке, запястье и животе у него висели соединенные друг с другом цепи, которые снимали только перед залом суда. На вид ему было чуть за тридцать, и, несмотря на по меньшей мере шестифутовый рост и сто восемьдесят фунтов весу, он казался худощавым. Так воздействует на человека тюрьма. В глазах его застыла непривычная для меня паника. Большинству моих клиентов не раз доводилось бывать в арестантской камере, и они имеют мертвенно-холодный взгляд хищника. По-другому в тюрьме не выживешь.

Но Руле оказался иным. Он выглядел не как хищник, а как испуганная жертва, и не заботился о том, видит ли это кто-нибудь.

– Меня подставили, – сказал он громко и настойчиво. – Вы должны вытащить меня отсюда. Я просто выбрал не ту женщину, только и всего. Она пытается меня…

Я жестом прервал его.

– Следите за тем, что говорите, – приглушенно произнес я. – Вообще будьте осторожнее в высказываниях до тех пор, пока не выйдете отсюда и не сможете беседовать в приватной обстановке.

Он огляделся, похоже, не понимая.

– Никогда не знаешь, кто может подслушать, – пояснил я. – И никогда не знаешь, кто вас выдаст, – даже если вы ничего не говорили. Самое лучшее – вообще молчать о деле. Вы поняли? Лучше не болтать ни с кем и ни о чем. Точка.

Он кивнул, и я знаком велел ему сесть на скамью, поближе к решетке. Сам сел напротив.

– Пока я пришел просто познакомиться с вами. О деле поговорим, после того как мы вытащим вас отсюда. Я уже беседовал с вашим семейным адвокатом мистером Доббсом, и сейчас мы уведомим судью, что готовы внести залог. Все правильно?