Линкольн
Шрифт:
Сенатор Чарльз Самнэр от Массачусетса бичевал сенатора от Южной Каролины Эндрю П. Батлера: «Он избрал себе в любовницы… особу, противную для других, но всегда любезную его сердцу: я имею в виду проститутку — Рабство». Сенатор Престон Брукс, племянник Батлера, вошел в зал заседаний сената, подкрался сзади к сидящему, ничего не подозревавшему Самнэру и обрушил град ударов на его голову и спину. Брукс избил свою жертву почти до смерти и отошел лишь после того, как гуттаперчевая трость рассыпалась. Север неистовствовал, Юг открыто ликовал.
Эти события происходили в период, когда политические элементы Иллинойса и других штатов созывали съезды для учреждения новых партийных организаций сначала в штатах, а затем в общенациональном масштабе. В Блумингтоне съезд состоялся
Линкольн сделал краткий экскурс в историю, чтобы показать, что свобода и равенство — священные завоевания американской революции — превратились в слова, глумиться над которыми считается хорошим тоном. Он перечислил последние бурные события. Нужно ли отвечать насилием на насилие? Он не мог это решить. «Время для этого еще не пришло, и, если мы будем верны себе, может никогда и не прийти. Но не обманывайте себя — пушечное ядро сильнее баллотировочного шара». Речь Линкольна то и дело прерывалась рукоплесканиями. Он высказывал то, что хотелось выразить съезду. Он объяснил, почему нужно было организовать республиканскую партию. Пока длились овации и гремели аплодисменты, оратор, не торопясь, расхаживал по сцене, заглядывал в свои заметки и тут же снова, возвращаясь к трибуне, начинал говорить. Что бы ни случилось, «мы скажем юным раскольникам: мы сами не выйдем из Союза и вам не позволим».
Делегаты вскочили со своих мест, аплодировали, топали ногами, кричали, махали платками, подбрасывали вверх шляпы, давая волю своим чувствам. Линкольн был выразителем их мыслей. Он вызвал к жизни страстность, объединил приверженцев и возродил веру в правое дело.
Все понимали, что если напечатать высказывания Линкольна, его страстные декларации будут восприняты как дикие и слишком радикальные, вызовут яростные обвинения и оттолкнут умеренных от партии. Тем не менее антинебраскинец «Длинный Джон» Вентворт, который был ростом на пять сантиметров выше Линкольна, предложил, чтобы «мистер Линкольн напечатал свою речь и распространил ее в народных массах». И от некоторых других знакомых слышал Линкольн такие же советы, но отказывался им следовать. Он знал, что его речь, драматичную, полную иронии, гнева, горячности, можно повернуть к выгоде его противников. Он слишком рискованно сопоставлял свободу и Соединенные Штаты. Для данного политического момента лучше было не обнародовать свои взгляды в печати.
Все это время Линкольн продолжал свою адвокатскую деятельность.
При этом он довольно легко относился к получению денег у своих клиентов. Как-то ему пришлось защищать интересы некоего Флойда, который послал ему чек на 25 долларов. Линкольн ему написал: «Вы, вероятно, считаете, что я дорогой адвокат. Вы слишком щедры. Пятнадцать долларов вполне достаточно. Посылаю вам расписку на 15 долларов и возвращаю 10». Совместно с другим адвокатом он отстоял ферму спрингфилдца Айзака Хоулея; тот готов был уплатить 50 долларов. Линкольн улыбнулся своему клиенту и протяжно произнес: «Нет, Айзак, я вам посчитаю только 10 долларов». Другому клиенту он сказал: «Уплатите мне 25 долларов, но, если вы полагаете, что это слишком много, я уменьшу сумму гонорара».
Однажды Линкольна попросили дать консультацию по одному пункту кодекса. Он сказал, что ему придется покопаться в книгах. Когда он снова встретился с клиентом, тот получил искомый совет и собирался уплатить адвокату, но Линкольн отказался взять деньги, мотивируя отказ тем, что он должен был знать этот параграф, не заглядывая в кодекс.
В тюрьме графства Шампэйн конокрад предложил местному адвокату Сомерсу пригласить Линкольна в качестве защитника. Когда Линкольн и Сомерс приехали в тюрьму, они встретились с женой клиента, очень хрупкой и болезненной. Конокрад дал Линкольну 10 долларов и сказал, что больше у него нет. Линкольн спросил клиента: «А как же с вашей женой? Ведь они ей больше нужны». — «Ну, она как-нибудь перебьется», — последовал ответ, который, однако, не удовлетворил Линкольна. Он дал женщине 5 долларов, а остальные 5 долларов поделил с Сомерсом.
Один новосел в Спрингфилде поручил Линкольну предъявить иск эксцентричному неудачнику адвокату, который остался ему должен 2 с половиной доллара. Линкольн посоветовал истцу не возиться с такой мелочью. Клиент заявил, что он найдет более покладистого адвоката. Тогда Линкольн согласился предъявить иск, потребовал и получил авансом гонорар в 10 долларов, зарегистрировал дело, разыскал ответчика, вручил ему половину гонорара, предложил ему пойти в суд и уплатить долг, что тот и сделал. Обе стороны и сам адвокат получили полное удовлетворение.
Линкольн был скромен. В гостиницах он безропотно довольствовался тем, что ему предлагали. Своему коллеге Гилеспи он как-то сказал, что всегда чувствует себя неловко, когда около него вертится официант или лакей.
Биржевые спекуляции привлекали других, но не Линкольна. Выступая на импровизированной трибуне перед уличной толпой или перед присяжными заседателями, он то и дело лохматил волосы на голове. Белье у него всегда было безупречно чистым. Линкольн сам ваксил свои ботинки, но почти не обращал никакого внимания на грамматику, этикет и на своевременную стрижку волос на голове. Во время серьезных споров перед присяжными или перед толпой в Спрингфилде он вытирал пот на лице большим шелковым платком.
Линкольн и Генри Гров из Пеории защищали в Метаморе 70-летнюю Мелису Гоингс, обвиненную о убийстве своего мужа — состоятельного фермера 77 лет. Свидетельские показания говорили о том, что он душил свою жену; она вырвалась из его рук, схватила полено и разбила ему голову. Умерший был известен как пьяница и скандалист. Перед смертью он сказал: «Считаю, что она меня убила. Но если я выживу — уж я ей отомщу». Мелиса Гоингс внесла залог в тысячу долларов и была выпущена на поруки.
Общественное мнение в основном было на ее стороне. Были слухи, что у Линкольна до суда состоялась беседа с прокурором и что в день суда миссис Гоингс разрешили свидание с ее адвокатом мистером Линкольном. Затем она скрылась, и больше ее в Метаморе не видели. На следующий день иск против ее поручителей был вычеркнут из списка дел, назначенных к слушанию. Судебный пристав, который не смог представить суду обвиняемую Гоингс, обвинил Линкольна в пособничестве ее побегу. Линкольн ответил: «Ничего подобного, Боб, я не помогал ей бежать. Ей хотелось узнать, где можно выпить воды, — и я ей сказал, что очень вкусная вода в реке Теннесси».
4. Проблема рабства усугубляется
Национальный съезд демократической партии открылся 2 июня 1856 года в городе Цинциннати. Съезд единогласно одобрил «билль Канзас — Небраска», высказался 138 голосами против 120 за отказ от проведения Тихоокеанской железной дороги и не дал ни Бьюкенену, ни Дугласу двух третей голосов, необходимых для выдвижения кандидатом в президенты от партии. Лишь после 17-й перебаллотировки Бьюкенен получил единодушную поддержку. Однако и он и политическая платформа демократической партии были обращены в прошлое.