Линни: Во имя любви
Шрифт:
Раздался долгий протяжный звук — кто-то втягивал воздух, и я увидела крошечный красный огонек на конце трубки. Затем послышался выдох и какой-то шорох, словно незнакомец пошевелился. Быстро чиркнул кремень, затем последовала вспышка света, и я увидела какую-то фигуру, скорчившуюся возле мраморного камина. Когда трут занялся и огонь стал сильнее, фигура, шатаясь, отошла от камина и со вздохом опустилась в кресло с подлокотниками, но мне по-прежнему не удавалось рассмотреть лицо.
— Теперь ты должна выйти на свет, — сказал мужчина. — И я
Я подошла к камину и остановилась перед ним.
— Поверни голову. Я хочу увидеть твои волосы.
Я посмотрела налево, затем направо, чувствуя за спиной жар камина.
— Хорошо, хорошо. — Мужчина немного повысил голос, словно заволновался.
Интересно, почему он так странно разговаривает?
— Теперь подойди сюда. Мы выпьем с тобой прекрасного вина.
Я подошла к креслу.
— Я лучше не буду пить, сэр. Что вы хотите, чтобы я сделала? — спросила я, морщась от кислого запаха, который становился все сильнее, по мере того как я подходила ближе. Мне доводилось слышать всевозможные пожелания, ни одно из них меня бы теперь не удивило. Но так страшно мне еще никогда не было, разве только с тем клиентом в плаще с капюшоном.
— Как тебя зовут, дорогая?
— Линни.
— Ты знаешь, как пишется твое имя?
— Так же, как и звучит, сэр: Л-и-н-н-и.
— Это твое настоящее христианское имя?
— Нет, на самом деле меня зовут Линнет, словно птицу коноплянку.
— Ага. Маленькая птичка коноплянка. Ты поешь так же сладко, дитя? — Он не стал дожидаться ответа. — И все-таки я думаю, что я бы предпочел имя Линни. Линни из Ливерпуля. Я это запомню. А теперь я хочу к ним прикоснуться. К твоим волосам.
Я встала перед ним на колени. Отсюда мне наконец удалось разглядеть его лицо в пляшущем свете камина. Было трудно определить его возраст, так как лицо мужчины носило печать распутной жизни, веки были тяжелыми и прикрывали выпученные, заплывшие гноем глаза. Взгляд был рассеянный, как у человека, который только что проснулся. Нос покрывала сетка сосудов, а губы казались какими-то мокрыми и слишком красными. Неожиданно розовый язык неприятно трепетал, то показываясь изо рта, то снова прячась.
— Я налью тебе выпить. — Его пальцы потянулись к большой коричневой бутыли, стоявшей на столике возле его кресла. — Тебе случалось бывать во Франции, милая?
Я покачала головой, стараясь не смотреть на его язык. В его бешеном танце, сопровождающем каждое слово, было что-то непристойное.
Взяв свои волосы в руку, я протянула их незнакомцу.
— Как видите, у меня нет вшей, сэр, я…
Ноги мужчины в синих домашних тапочках без предупреждения взлетели в воздух, яростно брыкаясь. Я получила в лицо пяткой и отлетела в сторону. Держась рукой за щеку, я села и изумленно посмотрела на него. Мужчина сползал по креслу вниз и стонал.
Открылась дверь, и в комнату, наклонившись, чтобы не задеть тюрбаном за притолоку, вошел чернокожий мужчина. Он взглянул на меня, затем подошел к креслу. Когда он проходил мимо, мне показалось, что ступни у него более чем в три раза длиннее моей ладони.
— Это… Он… Я не знаю, что с ним, — сказала я. — Я еще ничего не делала.
Помпи подошел к мужчине, который уже не сучил ногами, и легко, словно ребенка, взял его на руки.
— Помпи! Помпи! — закричал тот. — Прогони ее! Прогони от меня эту боль! Дай мне хлорал. Поторопись. Она ломает мне ребра!
Помпи усадил его обратно в кресло, затем взял коричневую бутыль. Он отлил из нее немного в небольшой бокал, затем приоткрыл рот мужчины, придерживая его язык указательным пальцем, и вылил содержимое бокала ему в глотку.
— Скоро, скоро, хозяин. Скоро все пройдет, — тихо повторял он.
Чернокожий говорил с сильным незнакомым акцентом.
Рот старика открывался и закрывался, словно клюв у птенца.
Я наблюдала за странной сценой, чувствуя, как под моей ладонью вздувается щека. Мысль о предстоящей близости с этим ужасным человеком вызывала у меня тошноту.
Мужчина перестал дергаться. Его спина расслабилась, а ноги только слегка подрагивали.
Когда я встала с колен, Помпи наполовину наполнил бокал жидкостью из коричневой бутыли и направился ко мне.
— Я вижу, вы еще не выпили, маленькая мисс. Возьмите. Сейчас самое время. — Теперь он говорил еще тише, почти шептал.
Я покачала головой, глядя ему в лицо. На щеках Помпи я увидела шрамы, широкие вздувшиеся шрамы, которые были еще темнее, чем остальная кожа. И еще я заметила, что у него не было ресниц.
— Этой ночью приступ больше не повторится, — сказал Помпи. — К нему не вернется боль, так что вам нечего бояться.
Я очень хотела ему верить, но не могла.
Я обернулась и посмотрела на мужчину, который все так же сидел в кресле, теперь неподвижно.
— Что я должна делать? Чего он хочет? — прошептала я, задирая голову, чтобы взглянуть Помпи в лицо.
Протягивая бокал, он посмотрел на мою распухшую щеку.
— Просто сидите тихо. Не расстраивайте его. А теперь выпейте это, пожалуйста.
— Что это? — спросила я, разглядывая бесцветную жидкость. — Я не пью спиртного.
— Для вас так будет лучше. Пейте, маленькая мисс, — произнес Помпи.
Я отстранила бокал рукой.
— Нет, я же сказала, что…
Но Помпи одним ловким движением схватил меня за подбородок и заставил открыть рот, точно так же, как проделал это со стариком. В горло мне полилась обжигающая жидкость, я поперхнулась и закашлялась. Проглотив ее, я облизнула губы. Напиток оказался почти не сладким.