Линни: Во имя любви
Шрифт:
Голос раздался снова, на этот раз он был ближе.
— Гиб, ты это слышал? Гиб!
Ответом было недовольное ворчание, словно кого-то только что разбудили. Затем раздался стон.
— Я ничего не слышал. Угости меня выпивкой, Вилли.
Я замерзла. Промокла. Я знала, что лежу на боку. Приближался какой-то очень знакомый звук. Я попыталась опознать его. Весла, шлепки весел о воду.
— Мы всю ночь здесь просидели? Уже утро, Вилли?
— Нет, колокола только что пробили три
Голоса приближались, звук весел становился все громче. Я почувствовала, что промокла до нитки. В ухо начала литься вода.
— Я видел, как подъехал экипаж. А затем что-то упало в воду вон там. Что-то тяжелое.
Вместо ответа послышалась отрыжка.
— Моя жена с меня шкуру спустит, я ее знаю. Отвези меня на берег, Вилли. Лучше я пойду домой. Если мне удастся пробраться в дом, не разбудив ее, возможно, она не…
Я почувствовала глухой удар рядом с макушкой.
— Клянусь Господом, ты был прав, старый мошенник! Что это? Что это такое, Вилли?
Вода залила мне лицо. Я ощущала, как она змеей просачивается в рот между губами. Вода была грязная и холодная. Я попыталась выплюнуть ее или проглотить, но не смогла. Ни язык, ни гортань не слушались меня.
— Эта штука тонет, Гиб. Ну же, помоги мне ее вытащить! Это какой-то ящик. Помоги мне его подцепить. Хватай его за ручку.
— Он слишком тяжелый. Вот, продень сквозь ручку эту веревку. Мы дотащим его до берега.
Вода моментально залила мое лицо, и я почувствовала, что всплываю. Во рту было полно воды. В следующий момент я почувствовала на спине какую-то тяжесть: что-то давило на меня сверху.
Я находилась в ящике. В гробу? Я что, умерла? Я испугалась, что захлебнусь, а затем почти обрадовалась, так как это означало, что я еще жива. Но где я и почему я плыву по реке в ящике с чем-то тяжелым, толкающим меня в спину? Я услышала, как дно лодки заскребло по камням у берега. Затем ящик потащили вверх. Я чувствовала, как он покачивается, но все еще не могла пошевелиться. Мой язык по-прежнему меня не слушался.
— Это сундук. Большой, вроде тех, что берут в дорогу. Давай откроем его, Вилли. Там внутри может оказаться что-то ценное.
— Я стараюсь.
— Он закрыт на замок?
— Нет. Но защелки слишком тугие. Это хороший знак. Возможно, внутрь попало немного воды. Вот, я открыл последнюю и… Господи Иисусе!
Меня обдало холодным воздухом. Голоса замолчали. Теперь я знала, что глаза у меня закрыты, — я все еще ничего не видела.
— Здесь две девочки, — сказал более приятный голос, обладателя которого звали Вилли.
— Я вижу. Глянь только, как они лежат. Как ложки в коробке. И что это за банки? Они пустые. Здесь даже крышек нет.
— Откуда я знаю? Господи, Гиб. Что
— Они наверняка мертвы, правда, Вилли?
— Наверное. Они совсем не двигаются.
Я услышала шорох одежды, и Вилли сказал мне чуть ли не в лицо:
— Они умерли не оттого, что захлебнулись в воде. Она еще не успела покрыть их головы.
От него несло перегаром.
— Ты прав. Та, что лежит впереди, такого же возраста, как твоя младшенькая, Вилли.
Меня толкнули в плечо.
— Ее закололи. Прямо в сердце, насколько я могу судить.
— Другую тоже?
Снова шорох, движение, и тяжесть позади меня сдвинулась.
— Не-а. У этой перерезано горло. Может, на них есть что-то ценное?
— Не похоже. Вряд ли кто-то стал бы убивать их и выбрасывать в реку, не сняв прежде все драгоценности.
— Эй, Вилли, может, нам удастся продать их этим трупорезам из больницы?
Второй мужчина повысил голос:
— Я не собираюсь ввязываться в дела с похищением трупов!
— Тише, Вилли. Мы же не украли их с кладбища. Они сами к нам приплыли. Все честно.
— Нет, я на это не пойду. Я не собираюсь продавать девушек этим живодерам, чтобы они занимались своим грязным делом. Это никуда не годится — резать мертвых, чтобы на них учиться. Кроме того, у нас нет ничего, во что можно было бы завернуть девушек, и не на чем их туда доставить. Нет, я не пойду на это, Гиб, — повторил Вилли.
Я услышала тихий звук, словно кто-то скреб рукой по небритому лицу.
— Должно быть, ты прав. Если бы нас застали с двумя мертвыми девушками…
Послышался вздох, а затем раздался скрежет вытаскиваемой на берег лодки.
— Но за их платья наверняка можно кое-что выручить, Вилли, — не терял надежды Гиб.
— Они все в крови. А зеленое спереди, кажется, разрезано.
— Но кровь совсем свежая. Она легко отстирается. А моя супруга ловко управляется с ниткой и иголкой. Мы могли бы продать их на рынке. Это, с цветами, кажись, недешевое. За него можно выручить пару шиллингов. И сундук — уверен, он тоже немало стоит. Давай, Вилли, займись этой в зеленом. А я управлюсь с другой. И давай выбросим эти банки.
Я почувствовала за спиной резкие рывки и услышала звон бьющегося стекла.
— Гиб, я христианин и, кроме того, отец. Мне не по душе идея раздеть этих девушек догола и бросить их обратно в реку. Совсем не по душе.
— Забудь сейчас о своих дочерях, Вилли. Держу пари, что только за одно это платье… — Гиб присвистнул. — Да это никакая и не девушка. Глянь сюда.
Стало тихо.
— Клянусь Христом, ты прав! Какого черта он делал в таком расфуфыренном виде?
Меня снова подняли.