Лион Измайлов
Шрифт:
— А ты хочешь, чтобы мы вместо Зинки тебя возили?
— Нет уж, — говорю, — спасибо.
— Ну вот мы тебя и не возим. А вот, допустим, спросит он: как посетители, довольны? Что ты скажешь, если честно?
— Скажу — очень довольны. Особенно один такой довольный был, что на «скорой» отсюда уехал с отравлением.
— Вот так скажешь, сразу перейдешь на другую работу на кладбище.
Я говорю:
— Сторожем, что ли?
— Нет, — говорят, — покойником. Говори, посетители жутко довольные, цветы дарят, в книгу отзывов благодарности пишут. Учти, благодарности мы уже в книгу
— Все.
— Ну иди, готовься. И не забудь: если что не так скажешь, будешь потом всю ночь в котле с супом цыпленка изображать.
На другой день в ресторане переполох. Действительно, большие люди приехали. Официанты все туда-сюда бегают. Продукты хорошие завезли. Ну и я, конечно, постарался, все как следует приготовил. Часа два у них обед шел, потом приходят за мной.
— Иди, — говорят, — президент с тобой на десерт разговаривать будет. Жить хочешь — лишнего не болтай.
Подхожу к столу, там их человек десять сидит. В центре президент. Поблагодарил за хороший обед и говорит:
— Расскажите, как живется-можется?
Я говорю:
— А мы про как можется не договаривались. Вы должны спросить, откуда продукты.
Президент посмеялся и говорит:
— Ну что ж, расскажите, откуда продукты.
Я говорю:
— Известное дело, продукты все с рынка, раз вы приехали.
— А обычно?
Я говорю:
— А обычно из магазина.
Директор такую мину скорчил, будто губу прикусил.
Я говорю:
— Там на рынке магазин есть, оттуда и берем.
Директор только в улыбке расплылся, как я дальше:
— Хорошее мясо частникам продают, а остатки в этот магазин.
Директор аж за голову схватился.
— Так что, — говорю, — все с рынка, как договаривались.
— Ну что ж, — говорит президент, — это интересно, а зарплата у вас какая?
Я говорю:
— Зарплата у нас хорошая, — директор расплылся, — хорошая, — говорю, — но маленькая.
Президент говорит:
— А что же вы не уходите?
Я говорю:
— Погодите, вы еще должны про условия работы спросить.
— Ну что ж, — он говорит, — и каковы же ваши условия работы?
Я говорю:
— Условия хорошие, у плиты не холодно, тепло, как в Африке. Оборудование отлаженное. Вот как его отладили в восемьдесят пятом году, так оно и работает. Душа нет, поэтому начальство кого выберет, того и везет в баню.
Президент говорит:
— И кого же оно выберет?
— А все время почему-то выбирают Зинку-буфетчицу.
— Да, — говорит президент, — а как же посетители ресторана, довольны ли обслуживанием?
— Еще как довольны. Один клиент даже, когда из больницы выписался, приезжал, благодарил. Спасибо, говорит, что отравили не насмерть.
— Да, — говорит президент, — хороший ресторанчик. Что же это здесь такое творится, придется разбираться.
Я говорю:
— Пока вы с ними разбираться будете, они из меня цыпленка табака сделают и в супе плавать заставят.
— Нет, — говорит президент, — разбираться будем прямо сейчас, а вас переведем на другую работу.
— Ага, — говорю, — я знаю, покойником на кладбище.
— Нет, — говорит президент, — вы нам еще в ресторане нужны.
Вот так и
ГЛАВА II
ДРАМАТУРГИЯ
Самоубийцы
(Пьеса)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
А. — Актер
Б. — Бухгалтер
I действие
На сцене четырнадцатый этаж жилого дома. Вечер. Видим два окна и карниз между ними. Оба окна открыты и освещены. В левом свет неярок. Правое сияет. Из правого окна слышны шум, музыка, голоса женщин и мужчин.
На подоконник левого окна взбирается человек лет тридцати. Его нельзя назвать красивым. Но и некрасивым тоже назвать трудно. Он обычный. И костюм на нем обычный. Аккуратно выглаженные брюки. Светлая рубашка с широким воротом. Мимо такого человека пройдешь на улице, и не возникнет желания оглянуться и рассмотреть его внимательней. Человек стоит на подоконнике, зажмурив глаза, и вот-вот бросится вниз. Но, видно, не решается это сделать, открывает глаза и, держась за раму, продвигается по карнизу. Прижался спиной к стене и отпустил руку. Вероятно, ему трудно броситься сразу, но в то же время он всерьез решил покончить с собой и боится смалодушничать, поэтому и перешел на карниз. Оттуда дорога назад, в комнату, будет труднее.
Б. — Вот и все, — сказал, будто подумал про себя человек. — Теперь будем прощаться. Прощай, моя комната, прощай, окно, прощайте, ночь, ветер, огни, улицы и дома. Солнце, прощай, я больше никогда не увижу тебя. Какое чудовищное слово «никогда». Мы его часто употребляем и, как правило, неверно. Но теперь оно, кажется, на своем месте. Прощайте, дорогой начальник. Я редко вас подводил, а теперь придется подвести. Я не смогу хорошо сделать свой годовой отчет. И плохо не смогу. Потому что не смогу его сделать никак. Если бы вы были в состоянии прислать мне данные туда, я, может быть, нашел способ выслать вам отчет в срок. Но для этого вам нужно найти специального курьера. Где его сейчас найдешь? Кому сегодня нужно работать курьером? Тем более на такие расстояния. Вам будет легче найти другого бухгалтера. И вы его найдете.