Лира лир

Бобров Сергей Павлович

1915

«Легкоизалетный чертит кругозоры…»

Легкоизалетный чертит кругозоры. Памятями дышит клокот земей. Черные круги полей оратай Над лютой дней. Но и кто Игры темной увлечет В логи тайны громады? Дам иглы Глубин моревых. Ни гнет, ни покоя; Исчерти путей лесы, закрути Тьмой исчлы. Нет, нет, — за этой же заставой Кто оберет свои гони: Они сони, они трусы, они блекнут Поднимай же медленно руки, Вот волна.

1913

«О — я не насладился плодами дальних рек…»

С.Я. Рубановичу

О —

я не насладился плодами дальних рек. Я на берег садился. Одинокий человек. О — дунь, жестяной ветер, на дубов сырую грань! Разграбить осень грабов, кленов жесткую дрань. И так же грабить путника, забывца о плодах, Которыми он не насладился на дальних реках. Захаживали волны за корни черных ив. Но я быль равнодушен и боязлив. А грань далеких волн, отчаявшись, звала: — Окипи нас мокрой ладонью весла! И мне не нужен быль однажды мой хитрый звон, Над ним торжествовал многоводный сон. Там тучно зрели… — ах, должно быть, не рассказать! Померанцы ли? — и сердца их: солнц бешеная рать. Мой меч был тонок — невидимая струна. И в землю ухолила дрожащая слеза. — И я не насладился плодами тех рек, Где было веселье. Одинокий человек.

1914

Кинематограф

Ужель уберечься Слева — рева, взрыва — справа? Горой бульварного песка Трамвай равнодушно бегущий снизу. Когда блестка ее. Кушей порывает выси, Мчится. О, отрясывайся, — Небо, сводящее дорогой, Суд походи мелкой Молочнистый. И вот (не может быть! ужели! Что вы, что вы! помилуйте! — ): Скорченными ногами Пробегает изречений Вялый поток, Как сон изрешетений… Но тут лучше мне остановиться? Не думайте, все же, Ошибочно приписывая… — Плисовые огни, снятся рожи— Как этот каждый удар Есть совершенно — трепет Телефонных болтовней, Перси головней расстрелив… — И бросивши карандаш о земь, Забыв про озимь и про все, Презрительно забыл про что.

10 мая 1914

Кисловодский курьерский

И.А. Аксёнову

О, легкая мнимость! о, быстрая улетимость! Как — гул колес, стук, крик лег; Разверни хрип, вой мук живых, И со стрелки соскальзывай — раз, два, три, — еще: Раз, два, три! — железными зубами Куснуть стык; зеленому огоньку Лепетнуть. Семафор — Язык Опуская, чтоб вырвать вой,— И быстрее: Мчее, левее, милее, живее, нежнее Змея живого медным голосом — Хрип звезд, брань столбов, И: ровно-чудно, словно-бурно, И: нудно-ёмко, скудно-до домны: По мосту летивея — Графиты… черноземы… сланцы… Гра-ра-ра-фиты, — Черно-чер-ер-ер-черноземы Ссссслан-аннн-анцы, — Стоп! — вынь да положь, — Стансы. — Станция. 10 минут.

1915

В возвышенном роде

Libre soil cette infortune.

(A. Rimbaud)

Как копий высок нам венец! Ройте быстрее валы морей; — Копье над лучом — миг конца. Цепь зарниц! Расклейте тоны! Смущенные гневы выросли Певом веретена или грома, Но тянко взор — в нефы мысли Теперь и разорву феорему, Закачусь — обогнем — за сон: Рай торжества, восторга! Кра-та-та! Га-у-ё! Га-у-ё Кра-та-а! Восторга винт раскрутим, За сон за игр око закинь ты! Феорему, улов, гор — пыл, взор Мыслей фонарь-дно киньте. Грома, хрома гном вытряс; Осла радостей — гон легкий. Еноты на брегах степь-дня: — Так не лобзаться на топор; — Ее ром лавирует, событья ос, — Ценя в массе: ход копий, рок.

23 июня 1914

Книга четвертая

то бы мне не выли в уши об искусстве, и твердо помню и буду помнить одно: в толстые уши мессира Беневоленте не пролезет даже хрип висельника — поэтому то я не могу надеяться, чтобы он услышал меня даже в мой предсмертный час. Да что я буду здесь болтать о борове Беневоленте! — полюбуйтесь, дорогие друзья мои на нашего приятеля Каналья, — смотрите, как он, морща низкий лоб, поносить Антонио: а ему на роду написано быть кладбищенским сторожем!

(Ант. Фиренчеоли)

Необычайная ловля

Е.Г. Лундбергу

День мутными растрескивается речами, Грозной чернью обветренных слов. Несутся их толпы за толпами. Собирая свой темный улов. В сетях их пресветлые рыбы. Чешуей они — блёстками блекнут: На руках их раны, изгибы, Глаза — горькие слезы исторгнут. Невозможно их бег прекрасный Живой рукой остановить. А яростные вои, рыданья Бросают они по пути. Кто сбирает их — королевич, Ему не плакать ни о чем; Он ложится на свое ложе И повторяет их беглый гул. С ним одним говором бессмертным Говорит живое небытие. По щекам его тихо стертым Скатывается слеза его.

1913

Мечта в высях

— А почему это у вас такой глупый и надутый вид, синьоре?

— Мир еще не рожал дурака, подобного вам, маэстро: разве вы не видите, что я размышляю о концах и началах? и с этими словами Критикко еще сильнее надулся.

(Ант. Фиренчеоли.)

Мечта стоит, как облако, в эфире И страж-поэт пред ней влачит свой плен: Не сосчитать прерывистых измен. Не обуздать плененной духом шири. Раскинется широкая гряда, Несуществующим исполнятся эфиры. Под звон твоей всемирнопевной лиры Сурово открываешь: «никогда». И мир несется легким чарованьем. И мир кипит и алчный ронит плод: Твоей гармонией исполненный полет., Твоим высоким жгучим ликованьем. Не остановится прельститель мир! прощай. На огненной ладье кидаю встречу, И жизнь рукой стремительной отмечу: Покинь тот верный рай, лети, играй!

1913

Судьба стиха

К.А. Большакову

Каждый стих, отплывая, тонет В разгневанных полдневных парах. Полдень луч распаленный гонит и стонет, Испаряя маленький прах. Каждый стих, отплывая, гибнет В равнодушную прорубь луны, Она его не отринет, Сеть мертвой, жестокой волны Вы же, легкие колоссы-звезды. Вы встречаете радостно его! И стихов налитые грозды Не отнимет у вас никто. Вы единое мирите сердце Разномерным вашим лучом. И родного приветите стрельца вы В несравненный эфирный дом.

1913.

Лира лир

Оратория

Борису Пастернаку

О, правьте же путь в страны Гипербореев!

(Ив. Коневской)

Необыкновенная поступь времени Костьми ложится перед сим летом. Совершаем над быстрым льдом Этот лет мы — одни. Жизнь, как мельница невозможностей, Собирает тайное зерно: Цвет и звон усталостей И несравненный колокол. Дай же мне, о, золото жизни, Врата бесконечных смыслов Ударяя, как луч по линзе — По трепету мысленных обрывов. Дай, богиня, воспеть несравненно Золота текучего прозрачный жир; Дай мне мою умышленную Лиру Лир.