Лира. Жизнь на грани миров
Шрифт:
Развивать тему не стала.
– Понятно. А зачем эти войны? Неужели англичане такие жадные, что им всё мало? Ну сколько человеку нужно, чтобы безбедно жить? Ну сколько человек в Англии, а сколько по всему миру? Или это зависть, ненависть к другим народам, которые живут хорошо?
– я шла по скользкой теме. Хьюз мог обидеться. И хоть конкретно я его не обвиняла, но он был одним из представителей элиты Англии, дворянин, живший не столько своим трудом, сколько рабским отношением к простому люду.
– Правящая верхушка Англии ненавидит русских, их культуру, традиции, всё самобытное.
– Но почему?
– Потому что в вашем мире мы из себя ничего не представляем. Мы - паразиты, живущие за счёт других. Вы - созидатели. Мы - потребители. Мы - разные.
– Но ведь мы всегда уживались с другими народами. Жили в мире, равных условиях.
– Всё верно, и в этом есть ваша слабость. Вы не переступите через честь, свою Совесть. А у нас её просто нет. Да и жажда власти, наживы требует идти всё дальше и больше, по головам, жизням, планете. Думаю, что и планеты мало будет, хотя на время запросы можно ограничить. Пока мы откусываем по кускам от краёв вашего мира. Придёт время, разовьёмся до космических путешествий.
Мерзко! Я замолчала, отставляя пустую тарелку. Мыть посуду я не собиралась. Либо сам помоет, либо в следующий раз будет есть из грязной.
И я-таки, накормила его вечером из грязной. И хоть чистоту тела он поддерживал, без слуг жить явно не привык. А служанку играть я не собиралась.
Хьюз злился, зато свои похотливые лапки ко мне больше не тянул.
Через два дня мы всё же выбрались из дома. Вот только пешком. Да ещё и с длинными шестами. Могло запросто засосать. От моих сапог, погрязших в размокшем иле, следа не осталось. Их накрыло грязью. И хоть я знала чёткое место их нахождения, лезть за ними не стала.
Но это никуда не годится: как можно жить в таких условиях, что из дому выйти невозможно. А дождь, судя по облакам, собирался в ближайшем времени продолжиться.
Добраться до Дворца культуры пока не представлялось возможным.
– Это библиотека?
– спросил он у меня, показывая на дворец культуры.
И тут созрел план!
– Да.
– Ты же ничего не помнишь, - сказал он удивлённо.
– Или память вернулась?
– Типовое здание читальни.
– Типовое?
– Ну да, все здания строились в едином стиле, но с некоторыми отличиями.
– А я думал вот то библиотека, - он показал на военное училище, точнее, торчащую башню.
– То - обсерватория. Хотите полюбоваться на звёзды?
– я намеренно сказала правду, да не всю, желая отвести подозрения да в сторону.
Странно, на моей карте всё не так...
– и он достал карту. А я заглянула ему через плечо. Подписи зданий были совсем иные. Ай да молодцы военные! Читальня среди уцелевшего сектора тоже имелась, но там ничего не найдут. Электронные книги без электричества работать не станут, а бумажные военные все вывезли, оставив ради приманки примитивные детские книжки-энциклопедии, где рассказывался общий принцип, без формул.
Обман наверняка вскроется, но сперва я успею добраться до дома культуры. И хоть сомневалась, что Ли будет меня ждать, хотя бы, оставлю ему послание.
Дни потянулись за днями. Мне позволили взять на себя руководство по настилу твёрдого грунта, который выгребали рабочие из вентиляционных труб. И мне выдали винтовку.
Хьюз научил ею пользоваться. Хотя со своей шашкой я тоже не расставалась.
На удивление, он больше не приставал. Мы разговаривали, домашние обязанности разделили. Ну, как разделили? Я готовила, он мыл посуду. Или наоборот. Его познания в поварском деле ограничивались двумя блюдами: супом из тушёнки - когда вкастрюлю наливали воды, кидали тужа банку тушёнки, чуть крупы и сухого хлеба в виде тонкого высушенного теста, названного спагеттями, и каши, в которую можно было кинуть банку тушёнки и всё размешать. Но я не возмущалась и ела.
Работы не прекращали и в дождь. Ходить уже можно было по насыпанному пеплу или углям, вот по ним и ходили, всё время удлиняя путь. Зелень стала пробиваться везде, дождик её усиленно поливал, и вскоре я даже нашла не понятно как оказавшийся здесь зелёный лук и чеснок. Причём, его было много. Поэтому я отгородила эти участки и не позволяла никому их рвать. Через две седмицы сорвала по одному пёрышку с каждого кустика, сделала салат. И каждому досталось по ложечке. И хоть народ не оценил вкус, пришли за добавкой, которой не было.
Относилась я к ним по человечьи, но введённые мною правила, требовала соблюдать неукоснительно. За нарушение - смерть. И ввёл этот закон Хьюз, испортив мне всю идею.
– Что вы себе позволяете?
– возмутилась я, как мы остались наедине.
– Ты забываешь, девочка, кто тут хозяин. Только попробуй возрази, и запру тебя в квартире. Слишком много свободы тебе дал!
Он мог. Судя по разговорам рабочих, они считали меня его любовницей, ведь жена Хьюза осталась в Англии и была весьма неприглядна собою, хотя и исправно каждые пару-тройку лет рожала ему сына или дочь.
Жила я теперь в квартире с лошадьми. Хотя ели мы с Хьюзом за общим столом и готовили в моей с Ли квартире. Иногда я забиралась в квартиру напротив лошадиной и ложилась там, желая поспать. Но тоска по Ли становилась такой сильной, что я не выдерживала одиночества.
Постепенно я привыкла к Хьюзу. И хоть воспринимала его не как ровесника, обращаясь на вы - считала его другом. Ни отцом не могла воспринять, ни кем другим. И даже его несносный характер научилась терпеть. Работы по прокладыванию дороги затянулись. Потому что Хьюзу приспичило перебросить всех рабочих на расчистку завода, так и не проложив до конца нужный мне путь.
Скрепя зубами, я начала делать это сама, но за день не проложила и четверти оставшегося пути. А шест проваливался. Настил из камней проминался целиком, но успевал удержать, если постоянно двигаться, а не стоять на месте. Но я не сдавалась!
И вот, я достигла Дворца культуры! Внутри меня ощущалось предвкушение и страх. Встреча с Ли стала казаться пустым занятием. Мы не видели друг друга двадцать лет! И если для меня эти несколько месяцев после пробуждения стали настоящим кошмаром без него, то последний месяц тоска съедала меня изнутри. Хьюз отвлекал меня разговорами, планами, делом, но их хватало ненадолго. Сердце ныло, кровоточило, чем дальше, тем больше я заставляла себя хорошо есть, спала плохо. А как же он протянул двадцать лет? Испытывал ли толику того, что я в последние дни? Ждёт ли ещё меня? Страшно было представить, что он придёт на встречу, но скажет: "Извини, милая, где тебя носило все эти годы?