Лирелии - цветы заката
Шрифт:
Глава 25.Вспомнить все
Александра. Земля. Ленинград, 1943 год, январь.
Почему-то чем дальше летели дни войны, тем чаще я вспоминала последние дни накануне. Именно то время так крепко засело в моей памяти, что я помнила до мелочей, как все было в еще мирной жизни. Вновь и вновь в памяти оживали прекрасные призраки прошлого. Тот самый день, двадцать второго июня, когда мы еще не знали, что наша жизнь уже необратимо изменилась. Мои руки, занесенные над клавиатурой, приятное послевкусие от чая с мятой, ванильный аромат
Тот необычный мужчина, встреченный мною апрельским днем на улице родного города, стал для меня проводником в другую реальность и настоящим откровением. Этот день после двадцать второго июня стал еще одним днем, который навечно врезался в мою память и изменил навсегда мою жизнь и мировоззрение. Могла ли я представить, что кроме нашей планеты существует еще бесчисленное множество планет и миров в разных измерениях? Могла ли знать, что магия – это не сказка и не бред, а действительно то, что существует независимо от нашей веры или неверия? Рассказы Лаира открыли для меня дверь в другую Вселенную.
Этот день открыл для меня иной виток жизни и подарил ей новый смысл. От Лаира я узнала, что родилась Одаренной. Так маги называли смертных людей, рожденных с даром к владению магией. Это объясняло то, что я видела – черный дым, идущий к небу, черные следы от некоторых немецких самолетов в небе. А когда я рассказала ему о странном гудении, которое слышала всегда перед обстрелами города, то даже он, маг, казалось бы, видевший все на свете и даже чуточку больше, несказанно удивился. Позже эта моя способность, которой не оказалось более ни у кого, не раз выручала наш необычный партизанский отряд, куда меня и позвал Лаир. Он искал Одаренных по всему Советскому Союзу, а меня нашел, увидев издалека яркое сияние моей ауры. По его словам это огромная редкость, особенно ее радужный цвет.
Отряд наш собрался небольшой, численностью в тридцать человек, трое из которых, включая меня, были Одаренными, а все остальные – жители планеты, находившейся в параллельном мире. Ее названия они при нас не упоминали, объясняя это законами того мира. Однако, те же законы гласили, что Одаренные могут попасть на ту планету, предварительно подписав договор о неразглашении тайны существования других миров. Простым смертным вход на магические миры был закрыт, и я решила, что после окончания войны непременно хочу увидеть мир той невероятной планеты, о которой с таким увлечением рассказывали ребята-маги из отряда.
В тот день Лаир дал мне выбор – остаться в любимом мной, родном Ленинграде или сиюминутно покинуть город ради борьбы с безжалостным врагом.
– Я готова сражаться, да хоть сейчас, но посмотрите на меня! – говорила я своему будущему командиру. – При моем росте в метр семьдесят пять я вешу, наверное, чуть больше сорока двух килограмм. Я двигаюсь, как улитка, особенно после работы. Я бегать не могу даже. Сил еле хватает на обычную ходьбу. А тут… Партизанить.
– Не переживай, у тебя будет месяц на восстановление. Не без магии, естественно, - поспешил успокоить меня Лаир.
– И что, ваша магия прям вернет меня в прежнее состояние? – усомнилась я. – Она
– Относительно, - ответил Лаир. – Запущенные необратимые процессы никакая магия не в силах повернуть вспять. Например, ожоги крайней степени, если помощь сразу не была оказана. Или помутившийся рассудок.
– С моим рассудком, все в порядке. А вот голова поседела, - произнесла я с досадой.
Лаир с жалостью посмотрел на меня.
– Не переживай так. Белые волосы тебя ничуть не портят. А как восстановишься, так вообще расцветешь. Ну что, ты идешь со мной на священную борьбу за свободу двух миров?
– Да! – ответила я без тени сомнений. – Только жаль, что придется исчезнуть вот так внезапно для всех. Здесь остаются люди, которые все-таки будут за меня переживать.
– Понимаю, - кивнул Лаир. – Но к сожалению, тебе придется просто исчезнуть для всех. Дорога к победе никогда не бывает легкой. На пути к ней всегда стоят твои личные жертвы и складываются они в жертвы миллионов. Это неизбежно, понимаешь? Это трагичный путь, великий в своей неизбежности. А нам нужна только победа, запомни это, маленькая ленинградка. Мы не можем проиграть. Наш враг еще страшней, чем ты думаешь. Хотя… Ты итак теперь знаешь больше, чем любой смертный.
Я взяла с собой из дома лишь самые необходимые вещи.
– А у вас есть дети? – спросила я у него, пока собиралась.
– Да, - кивнул он, и его взгляд мигом потеплел и смягчился. – Сын и дочь. Озорник Джеран и милая мечтательница Элинн.
– Необычные для моего слуха имена, - заметила я.
– А где они сейчас?
– Элинн где-то под Сталинградом в медсанбате. Она медсестра. А Джеран проник в тыл врага под видом обыкновенного рабочего и добывает там важные для нас сведения.
– А жена? – вновь проявила я любопытство.
– Погибла еще в самом начале войны. Она пришла порталом в Севастополь в гости к своей родственнице и осталась у нее ночевать. И когда на рассвете немцы совершили авианалет на город, снаряд попал прямо в тот дом, где они спали.
– Извините, что я заставила вас вспомнить о своем горе.
– Не стоит извиняться, я уже научился жить со своей болью, - ответил Лаир, внимательно на меня глядя. – Но знаешь, что я вижу в тебе еще, кроме твоей необычной ауры?
– И что же? – мне стало интересно, что он ответит.
– Я вижу в тебе такой же неистовый огонь и жажду мести, какие горят и во мне. Только послушай моего совета – ни за что не позволяй боли и ярости поглотить твою душу без остатка. Кроме мести, в твоей жизни должен быть еще смысл. Чем ты будешь жить и дышать, когда все закончится и настанет мир. Когда идешь сквозь тьму на далекий свет, не теряй его, иначе рискуешь остаться во мраке.
– Постараюсь, - ответила я.
Среди того минимума вещей, которые я забрала, была и уменьшенная копия той нашей семейной фотографии, что осталась висеть на стене в опустевшей квартире молчаливым напоминанием, что здесь когда-то жило счастье, и кипела жизнь. Напоследок я обернулась, окинув взглядом свой отчий дом, свое родное гнездо, и где-то в глубине души, противореча надежде, шевельнулось чувство, что я никогда уже не вернусь. Глаза вмиг защипало, и две одинокие слезы скатились по щекам. Лаир понимающе погладил меня по плечу. Трагическая история моей семьи была ему уже известна. Пока мы шли к моему дому, я поведала ему, как осталась одна.