Лирелии – цветы заката
Шрифт:
– Эрик! – едва слышно прошептала она.
Ее голос сейчас походил на шелест ветра.
– Эрик, я пыталась увести людей от них, но не смогла. Я хотела спасти… Но они сильнее. Они страшнее зверей!
– Ингерд, кто на вас напал?
– Страшные, жуткие чудовища… Люди… С клыками, когтями. Они свирепы, словно оголодавшие хищники. Появились из ниоткуда и начали убивать всех. Харальда одним из первых…
– Отец! – воскликнул, остолбенев, Вальгард.
Я обернулся к нему, и наши взгляды встретились. Мы ничего друг другу не сказали, но прекрасно все поняли без слов.
Ингерд тяжело вздохнула.
– Меня сначала словно не замечали, я пыталась хоть кого-нибудь увести, но здесь они настигли нас. Я думала, что умру, так тебя и не увидев.
– Ну что ты говоришь, Ингерд! Ты не умрешь! – заверил я ее, гладя по волосам. – Ты не
Нет, нет, нет! Только не моя Ингерд! За что? Мне не хотелось думать о том, что она живет последние минуты, эта мысль разрывала меня изнутри, но мне стоило лишь беглым взглядом окинуть свою жену, чтобы понять, что времени нам осталось на двоих предательски мало. Оно утекало сквозь мои пальцы вместе с ее кровью, бегущей из ран.
– Мы не властны над смертью, Эрик. Ее дыхание уже рядом… Я слышу его, – слабея, промолвила она, коснувшись моей щеки дрожащей рукой.
– Нет! Ингерд, прошу тебя, не умирай! Я не могу тебя потерять! Ты мне так дорога…
Она снова закашлялась, закатив глаза, а потом ее прерывистое сиплое дыхание вдруг стало ровным, и это будто придало ей сил. Она посмотрела на меня, широко распахнув глаза. В душе моей всколыхнулась робкая надежда, что Ингерд выживет.
– Послушай меня, Эрик. Ничего не проходит бесследно. Тело наше бренно, но душа воистину бессмертна. После смерти ей нужен покой, чтобы вновь возродиться в новом теле. И снова жить. Мы проживаем тысячи жизней, перерождаясь вновь и вновь. Я еще приду к тебе. Все повторится. Ты найдешь меня. И через сотни лет вновь воцарится осень, и тогда я вернусь. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом.
– Что ты говоришь, любовь моя! Что значит – сотни лет? Я умру!
– Нет, Эрик, не умрешь. Не познаешь ты ни Рая, ни Ада. Не узнаешь Вальхаллы. Ты на пороге вечности… Вот он – твой ключ к нашей встрече. Нас с тобой больше нет в этой жизни. Но в следующей… Только дождись меня, прошу. Войди в объятия вечности, и мы снова будем вместе через сотни лет, когда осень вновь придет на землю. Я знаю, ты меня дождешься. Любовь не ведает времени. Я буду звать тебя, услышь мой зов.
Не осознавая до конца смысла ее слов, я лишь легонько сжал ее руку, словно это могло удержать ее жизнь еще хоть на минуту.
– Я люблю тебя, Ингерд! Прости, что не сказал тебе этого раньше.
– Ты каждый день мне показывал свою любовь. О ней говорили твои дела. Это ценнее, чем просто слова, Эрик. Я тоже тебя люблю. И, умирая, буду…
Она не договорила. Ей перехватило дыхание, и тонкие пальцы судорожно сжали мою руку.
– Ингерд, прошу тебя…
– Поцелуй меня на прощание, – попросила она, слабея с каждым ударом сердца.
Я словно умирал вместе с ней. С выдохом припал к ее губам, тщетно надеясь, что судьба нас все же пощадит. Наш последний отчаянный поцелуй с солоноватым привкусом крови. Прямо над нами в небе раздался оглушительный гром, и с неба упали первые капли дождя. Мой прежний мир стремительно превращался в руины.
– Вечность уже за твоей спиной, – едва слышно прошептала она и закрыла глаза.
Теперь уже навеки. В тот миг моя душа разлетелась на осколки, а в сердце поселилась бесконечная, как тьма Вселенной, пустота. Дождь стал усиливаться. Вмиг потемневшее небо рассекла ветвистая ослепительная молния.
– Вальгард! – окликнул я брата. – Подойти сюда.
Ответом мне было молчание.
– Вальгард! – крикнул уже громче, поймав себя на мысли, что совсем не слышу своего брата.
Я хотел обернуться, чтобы вновь его позвать, но не успел. Черная тень стремительно мелькнула позади меня, чья-то стальная хватка дернула за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и шею пронзила боль, как от звериного укуса. Безуспешно пытаясь освободиться из цепких смертельных объятий неизвестного зверя, я ощущал, как силы стремительно покидают меня, словно вместе с кровью это нечто выпивало и мою жизнь. При всей моей природной физической силе эта тварь оказалась в разы сильней. Теряя сознание, я вдруг почувствовал сильный толчок, после чего упал на землю. Около меня, где-то совсем близко, послышалась возня, рык и звуки борьбы, а потом мне разжали зубы, и рот заполнило что-то теплое, соленое с металлическим привкусом. Неужели меня поят кровью? Я закашлялся.
– Пей! – приказал чей-то голос.
Прежде чем мое сознание окутала тьма, я успел подумать, что если это смерть, то я должен успеть догнать мою Ингерд.
***
Уже на следующий день на закате я хоронил свою жену, предав ее нежное бренное тело огню. Смотрел на пламя погребального костра, ощущая, как пустота внутри постепенно разрастается и пожирает меня. Теперь у нее на это будет очень много времени. Целая вечность…
Всего лишь один день перевернул мою жизнь так, что теперь я сам себе напоминал человека, ищущего выход из темной комнаты с завязанными глазами. Я был готов ко многому, но все произошедшее оказалось слишком даже для меня. В душе царил поистине вселенский хаос, и я не ведал, что ждет меня впереди, и что делать со своей жизнью. Теперь уже вечной. Даже думать об этом было странно. Или даже страшно… Вся моя прежняя жизнь, которая существовала еще два дня назад, сейчас казалась чем-то отныне недостижимым и навеки утраченным. Хотя так оно тогда и было. Я должен был как старший сын и наследник принять дела отца и потом через много лет передать эти земли в наследство своему старшему сыну. Сыну, которого мне родила бы Ингерд. Я так ее любил, что даже мысли не допускал, что так скоро ее потеряю. Чувство непоправимой недосказанности между нами сдавливало сердце, подобно тискам, заставляя меня утопать в унынии и скорби.
Оранжевые языки огня поглотили ту, что навсегда осталась в моем сердце. На следующий день еще до рассвета мы с братом покинули наши родные земли, которые по закону перешли семье нашего родного дяди. А мы… Как будто погибли вместе со всеми. Исчезли без следа, словно нас и не было здесь. Всех погибших спешно похоронили в тот же день, пока мы с Вальгардом проходили обращение. Как объяснил мне Олег, который и напоил нас своей кровью, он не стал хоронить Ингерд вместе со всеми, поскольку подумал, что я захочу это сделать сам. Он не знал, кем девушка приходится мне, когда нашел нас, но догадался, что она моя невеста или жена. А тем, кто вероломно напал на наше поселение, оказался двоюродный брат моего отца Роальд, ставший ради этого вампиром. Он предал нас. Меня и Вальгарда он не планировал обращать, а просто убить, как и всех остальных. Жаль, что Совет потомков Фаэтона казнил его за нарушение запрета о насильном обращении. Я предпочел бы расправиться с ним собственноручно.
Так и началась моя новая жизнь. С постепенного и мучительного осознания потери любимого человека, когда все, что у тебя осталось – это только память. Олег подарил нам жизнь, с которой я тогда не знал, что и делать. Мне казалось, у меня нет будущего. В тот момент я не осознавал в полной мере того, кем стал теперь. Рассказ Олега о других расах, мирах и пространственных порталах плохо укладывался в голове и звучал как бред душевнобольного с богатой фантазией. Но это была наша новая реальность, и ее стоило принять как можно быстрей, чтобы не сойти с ума. Светлый разум мне еще пригодится. Вновь и вновь в памяти всплывали последние слова супруги. Они не выходили у меня из головы, и я то и дело задумывался над их смыслом. «И через сотни лет вновь воцарится осень, и тогда я вернусь. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом». Ингерд в первую же ночь нашей супружеской жизни поведала мне, что с детства могла предвидеть некоторые события, но только те, которые не касались ее самой. Собственная судьба оставалась для нее загадкой, и она всегда говорила, что это к лучшему. Неужели перед смертью Ингерд смогла увидеть что-то о себе?
Сотни лет… Боги, это же сколько времени? Тогда мне даже страшно было подумать о том, что можно столько жить. Если бы только рядом была она…
– Я дождусь тебя, Ингерд. И найду, где бы ты ни была. Только вернись. Если же ты не вернешься, эти бесконечные годы ожидания потеряют всякий смысл. Как и вся моя вечная жизнь, – говорил я с ней как с живой, неотрывно наблюдая за пламенем погребального костра.
Как ни парадоксально, но, даже находясь в Небесном мире все эти сотни лет, супруга придавала смысл моей жизни, вдохновляла меня и вселяла надежду. В минуты невыносимой печали я думал о том, что это нужно пережить ради того, чтобы однажды мы снова были вместе. Осваивая новые ремесла, я думал о том, что моя Ингерд сказала бы на это. Понравилось бы ей то, чем я занимаюсь? Когда я увлекся изучением драгоценных камней и ювелирным делом, то, изготовляя очередное украшение, думал о ней и представлял, как бы оно выглядело на моей супруге. За все это время у меня собралась целая коллекция, посвященная Ингерд. Эти украшения, заботливо окутанные чарами стазиса и защитой от воздействий внешней среды, терпеливо ждали своего часа. Как и я.