Лирическая любовь

Харнесс Чарльз

Я вытащил ее из фургона на тротуар. Она проверила средства управления своим инвалидным креслом. — Ведите. Я буду следовать за вами.

И мы направились к входу, мимо офисов к дальнему концу главного здания.

— Держитесь за мной.

— Да, господин Роланд.

Она была впечатлена. — Это всё ваша лаборатория?

— Да, это так. Мы делаем здесь различные вещи, такие как электронные устройства для НАСА, и у нас есть несколько классифицированных правительственных научно-исследовательских программ. Все это благодаря тому, что вы предоставили мне курс английской литературы Лит. 205.

— Который вы не заработали. Вы все еще должны мне Роберта Браунинга.

— Я иду к этому. Мы стояли перед заблокированной дверью, которую я открыл сигналом от света своей авторучки.

Мы продвинулись внутрь помещения. «Комната передачи».

— Что же это?

Я мог понять ее удивление. Комната не

выглядела значительной. Просто большая комната, почти пустая. В ней было несколько столов, компьютерная консоль и стул или два. Несколько книг и какой-то аппарат лежали на одном из столов, который также содержал панель управления. Мягкие бестеневые лампы обеспечивали безликое освещение.

Я посмотрел на свои часы. Время было рассчитано точно. Только бы это сработало. И я знал, что так и будет.

— Посмотрите на стол, — сказал я ей. — На возвышении в центре сейчас появится книга. Мы наблюдали, как том книги в мягкой обложке действительно материализовался на приподнятой площадке.

Я услышал ее резкий вдох. — Как вы сделали это?

— Это было не так просто. Я подошел и забрал книгу. — Это - студенческий каталог. Я взглянул в раздел английской литературы. Я недолго колебался, поскольку удивительная запись ударила мне в глаза. Тогда я быстро закрыл книгу и вручил ее ей. — Хотите проверить?— Она переворачивала страницы наугад и затем подняла взор.

—Так в чем же смысл?

— Это всего лишь небольшая предварительная тестовая демонстрация. Я взял другой том со стола. — Это - идентичный каталог. В три пополудни, через час с того времени, когда мы уйдем, я положу его здесь, на возвышении - мы называем его пластиной Фейнмана, и она пошлет том в прошлое, которое существует, конечно, здесь и сейчас, в два пополудни. Он материализуется - материализуется - на столе. Одним словом, это перемещение во времени.

Она просто посмотрела на меня. Я не мог сказать, поверила ли она мне, или нет. Она сказала уклончиво: — Продолжайте.

— Пластина способна передавать до одного килограмма материи, назад во времени, до двухсот лет, и в любую точку мира.

Она должна была подумать об этом. Она колебалась. — Я предполагаю, что глупо спрашивать, но имеет ли это некоторое отношение к Роберту Браунингу? Это был не вопрос. Она думала вслух.

— Мы собираемся послать ему кое-что. Я наблюдал за ее лицом. Ей не очень удалась маскировка мыслей, которые явно сказали – «Вы сумасшедший». Она вежливо спросила, будто мы готовили программу семинара: — Что же вы собираетесь послать ему? Каталог колледжа?

— Нет. Я взял у нее каталог и вручил ей вторую книгу. — Вот это.

Она положила ее на колени и открыла жесткую, облицованную пергаментом обложку. Ее глаза расширились. — Что это? Титульный лист - рукописный. И на итальянском языке! Относительно судебного процесса графа Гуидо Франческини и четырех конфедератов за убийство, а также их осуждения и казни. Очень внимательно она перевернула еще несколько страниц. — Теперь мы переходим на печатную латынь. Бумага старая, очень старая, края крошатся. Свержение с престола... датированное... боже мой!... 1698! В этот момент она посмотрела на меня, заинтригованная, озадаченная, и затем продолжила листать книгу. И, наконец, еще рукописные страницы. Она осторожно закрыла том. — Бернард, что это? О чем это все?

— Это, — ответил я, — краеугольный камень в нашей кампании для реабилитации вашего друга Роберта Браунинга. Эти люди действительно жили. Там действительно произошли ужасные вещи. Могу я рассказать вам эту историю?

— Да, пожалуйста.

— Итак, был этот Гуидо Франческини, холостяк, и своего рода второразрядный итальянский дворянин, он был беден и искал невесту с деньгами. У буржуазной пары средних лет по имени Кампарини была молодая и красивая дочь, Помпилия, и ее родители обладали большим пакетом казначейских облигаций. Доход по облигациям должен был продолжаться на протяжении жизни их детей, что означало в течение всей жизни Помпилии. Кампарини хотели иметь престиж, будучи в законных отношениях с дворянством. Кроме того, Гуидо утверждал, что богат сам по себе. Таким образом, брак был должным образом устроен, и доход был переназначен на Гуидо. Потом появились неприятности. Мама и папа Кампарини посетили молодоженов в мрачном замке Франческини в Ареццо, недалеко от Рима, и там их глаза открылись. Франческини были в нижней части списка мелкой знати; за исключением дохода от облигаций они были нищими, и они, таким образом, оскорбили Кампарини на каждом шагу. Родители возвратились в Рим в ярости и поклялись в мести. Они подали иск в римский суд, прося, чтобы доход по облигациям был отменен, на том основании,

что Помпилия не была их дочерью. Фактически, они купили ее как новорожденного ребенка у уличной женщины, и выдали ее за собственного ребенка, чтобы продлить период дохода по облигациям. И теперь настала очередь Гуидо Франческини, чтобы прийти в ярость. Он угрожал убить Помпилию. Испугавшись, она сбежала из Ареццо с помощью священника Джузеппе Капонсакки. Гуидо бросился в погоню и настиг их в гостинице. Супружеская измена! Взревел он. Нарушение порядка. Вызвали полицию. Дело рассматривал церковный суд. В итоге Помпилия была освобождена под опеку родителей в Рим. Капонсакки был сослан в Чивита на три года. Графу Гуидо предложили отправиться домой, что он и сделал. Но он не мог оставить это дело в покое. Он собрал четырех местных головорезов, поехал в Рим, прорвался к Кампарини и убил всех троих - отца, мать и дочь. Все пятеро были пойманы, судимы и казнены. Гуидо был обезглавлен, чтобы отдать должное его претензии на дворянство. Остальные четверо были повешены. Все, как сообщается в этой старой желтой книге. Обратите внимание на показания свидетелей, заявление прокурора, доводы защитника, решение суда, апелляционную жалобу Гуидо к Папе Римскому, и тройное утверждение его святости.

— Впечатляюще. Она все еще была безжалостной.

— Есть только одна небольшая трудность.

— О?

— Это все подделки. Каждая страница. Каждое слово.

Она открыла книгу наугад и снова изучила страницы. Потом она покачала головой. — Подделка? Я раньше видела старые документы. Эти, конечно, выглядят подлинно.

Я улыбнулся. Было приятно услышать, как она говорит это. — Бумага была сделана в прошлом месяце из смеси тряпок, старой бумаги, рыболовной сети и льна, размятых в мягкую массу вручную в ступке, и затем разложена вручную в ванны нужного размера с квасцами. Старый итальянский рецепт. Шрифт был совсем недавно восстановлен из шрифта Мануция того периода. Латинские и итальянские тексты были подготовлены учеными в Колумбии и Фордхэме. После закрепления в пергаменте том был подвергнут старению воздействием ультрафиолетового света и пара. Готовый продукт был вчера доставлен мне. После этого я немедленно позвал вас.

— И вы намерены отправить его назад во времени Роберту Браунингу?

— Да.

— Как вы можете быть так уверены, что он получит его? И что он должен сделать?

— Гораздо больше. Позвольте мне представить вам полную картину.

— Да, я хотела бы этого.

— Для начала обратите внимание, что мой банк данных о Барретт - Браунинг содержит все известное на сегодня об обоих поэтах. Я соединил всесторонние профили индивидуальности из старых писем - их и других людей; их литературный результат; обзоры; биографические эскизы Элизабет (у Роберта не было ни одного); карты мест и городов, где они жили или посетили; ее сохранившиеся медицинские карточки; истории времени; и т.д. Где данные отсутствуют, я попросил, чтобы компьютер дал свою наилучшую оценку. Мы можем справедливо предсказать то, что каждый из них сделал бы или сказал бы при определенных данных обстоятельствах. Таким образом, мы можем предсказать, что утром 15 июня 1860 года, в пятницу, Роберт будет на прогулке в центре города Флоренция, Италия. Погода ясная и жаркая. Он рассчитывает свою прогулку так, чтобы быть дома к обеду с Элизабет. Она чувствовала себя нехорошо, и он хочет провести этот день с нею. Маршрут его возвращения проходит через площадь Сан-Лоренцо. Посреди загруженной суматохой площадью имеется тележка с горшками и кастрюлями, старой одеждой, книгами, и прочими видами барахла. В этот жаркий полдень эта старая желтая книга приземлится сверху этой кучи. Браунинг увидит и купит ее. Компьютер теперь предсказывает его действия, вплоть до пустяковой суммы, в одну лиру, которую он предложит за книгу. (Он – очень экономный человек!) Моя подделка очарует его. Он будет читать ее на ходу домой. Он пройдет мимо Дворца Строцци, пересечет реку Арно по мосту Сан-Тринита, спустится по улице Виа Маджио, и к тому времени, как он доберется до дома в Каса Гуиди, он закончит ее. В его голове выкристаллизовывается драматический фон для великолепной работы, вещи, которая в конечном итоге преобразует мужа Элизабет Барретт в Роберта Браунинг, крупного викторианского поэта, и конкурента для Теннисона, Вордсворта, Байрона, Шелли... Я сделал паузу.

Она все еще не была убеждена. — Если вы можете действительно делать такого рода вещи... отправлять материю назад через время, почему вы не отправили бомбу в спальню Гитлера, скажем, приблизительно в 1935 год?

Я пожал плечами. — Я думал об этом. Но я боюсь изменить историю так решительно. Было бы у нас без Гитлера современное государство Израиль? И предположите, что я изменил прошлое таким способом, чтобы никогда не встретились мои родители? Нет. Мы должны ограничить передачу только неисторическими вещами.