Лирика Простуженных Будней
Шрифт:
Затем Кристина переехала в Америку. Куда-то на восточное побережье. В какой именно город, она не уточнила. В то время там активно процветало фургонное интим – такси с проституткой в салоне. Идеальный вариант для деловых и семейных мужчин. Такси выглядело как фургончик с мороженным. А водителем был сам сутенер. В плотно зашторенном салоне клиента ждала девушка.
Кристине понравилась такая форма работы. Полтора года у нее все шло хорошо. Но однажды к ней зашел очередной клиент. На вид ему было около тридцати лет. Он жевал жвачку и был похож на менеджера среднего звена. Кристина усадила его в кресло и включила музыку. Затем она опустилась на колени. Расстегнула пуговицу на его брюках, и приступила к работе. Менеджер с зажмуренными глазами и запрокинутой назад головой подергивался от удовольствия. Он делал медленные и глубокие вдохи.
После этой истории брат Игоря опустил вниз свою голову. Словно пытаясь отыскать на полу свое потерянное либидо. Затем он молча отдал ей деньги и вышел вон.
– Проститутки такие странные… – сказал Игорь и посмотрел на меня. Тут его окликнула девчонка и он подошел к ней, оставив меня в одиночестве.
Ночью я ехал на такси домой и пытался понять, сколько правды было в этой истории. Ближе к дому я заключил, что эта Кристина просто отличный манипулятор. Также для себя я решил, что никогда никому не буду платить за секс. Я разобьюсь, но устрою свою личную жизнь. Ну а если этого не случится – плевать. Умру девственником.
5
Факт №4 Австралийцы – очень азартная нация, а день смерти Стива Ирвина является днем траура.
Прошло еще полгода. Наступила очередная осень. Мне оставалось проучиться еще один год в академии. А потом меня ждал военкомат. Со времен средней школы у меня периодически болел желудок. И я надеялся, что мне это поможет избежать участи быть российским солдатом. После окончания учебы я рассматривал вариант переезда в другой город. Также я осторожно мечтал поступить в магистратуру куда-нибудь за границу. Но для этого нужно было основательно подтягивать мой английский. А я это все время откладывал на потом.
В отношениях с девушками я так и не сыскал успеха. Мало-помалу я стал свыкаться с мыслью, что я чужой в мире человеческих объятий и поцелуев. Я решил, что в крайнем случае посвящу свою жизнь какому-нибудь делу. А если мне вдруг не удастся найти своего предназначения, я просто вечно буду слоняться по задворкам вселенной. Целую вечность на это потрачу, если потребуется.
Минувшим летом я уже почти не ходил ни на какие вечеринки. Постепенно все это закончилось. Некоторые из моих друзей переехали в другие города. Другие же с головой ушли в отношения. Многолюдные тусовки их уже не интересовали. В итоге я остался предоставлен сам себе. У меня не особо получалось занять себя чем-либо интересным. Я просто бездельничал. Мое сердце в холостую гоняло кровь по сосудам. Вместо того, чтобы найти себе какую-нибудь подработку, я целыми днями и ночами смотрел фильмы и сериалы. Изредка начинал читать книги. Но на второй-третий день терял к ним всякий интерес. И снова возвращал себя к просмотру кинофильмов. А потом они мне тоже надоели, и я переключил свое внимание на порно. До этого, разумеется, я уже был хорошо знаком с этим жанром. Но смотрел его сугубо эпизодически, просто чтобы развлечь себя. А теперь мне совсем было нечем себя занять. Манящая нагота женских тел отвлекала меня от тоски и тревоги. Сначала я изучал содержимое порно-сайтов где-то один раз в два дня. А потом я стал делать это ежедневно. И уже через месяц мной завладели вялость и апатия. И вот тут я забеспокоился.
Я стал искать информацию по этой теме. В итоге я прочитал десяток статей по биохимии. Вообще, биохимия мне никогда особо не нравилась. За то, что она уничтожала магию влюбленности и наркотического опьянения, объясняя алгоритмы этих процессов. Но чтобы решить свою проблему, я обязан был с ней подружиться. И вскоре мои усилия окупились. Оказалось, что во всем был виноват допамин. Это такой нейромедиатор, который отвечает за удовольствия и мотивацию. Он же принимает участие в формировании разного рода зависимостей. От злоупотребления фаст-фудом до азартных игр и наркотиков. В интернет-порнографии основная угроза заключается в том, получаешь доступ к бесконечному количеству фотографий и видеофильмов. А человеческий мозг устроен так, что каждую новую обнаженную актрису рассматривает как возможность передать ей свой генетический материал. Твой организм скорее полностью истощится, но все равно не скажет «хватит».
Эта информация меня отрезвила. Перспектива потратить жизнь на тысячи виртуальных подруг и при этом не попробовать ни одной настоящей основательно меня напугала. Поэтому я решил завязать. И у меня это более-менее получилось. К тому же, к моей огромной радости, у меня появилась новая компания. С ней я стал проводить довольно много времени.
К тому моменту Марина и Игорь встречались уже около полугода. Это был тот самый Игорь, который проучился со мной вместе весь первый семестр. А потом поведал мне о нелегкой судьбе проститутки Кристины. С Мариной они познакомились на том февральском дне рождения. И почти сразу же начали встречаться. Можно сказать, что он воплотил в жизнь мою мечту. Обычно мне не нравилось проводить время с какой-либо парой. Я всегда ощущал себя лишним и неуместным. Это ужасно – чувствовать, что любовь и нежность сконцентрированы рядом, но на тебя они никак не распространяются. Однако с Мариной и Игорем все ощущалось как-то иначе. Наши встречи имели привкус легкости и веселья. К тому же, в моем присутствии они весьма аккуратно и сдержано обменивались теплотой друг с другом.
Конец августа выдался непривычно теплым, поэтому мы много времени проводили на улице. Часто приходили к Игорю домой. Он жил вместе с мамой и отчимом. Они были очень добрыми и открытыми людьми. Иногда мы впятером играли в настольные игры или смотрели фильмы. Я очень нравился маме Игоря. Ей импонировало мое мировосприятие и чувство юмора. В шутку она называла меня философом.
Два месяца пролетели неуловимо быстро. Наступил ноябрь. За последние три недели мы с ребятами виделись всего пару раз. Ведь осень – это рутина. Ты вязнешь в бытовых делах, точно в слякоти. И надеешься, что вместе с первым снегом почувствуешь себя лучше. Как-то поздним вечером мой телефон зазвонил. Это был мой знакомый, с которым мы не общались около года. Он сообщил мне, что Игорь повесился. Мое тело будто бы прошибло электрическим током. Я стал осыпать его вопросами. Как? Где? Зачем? Но таких подробностей мой знакомый не знал. Я, отказываясь верить в услышанное, набрал номер Игоря – телефон был отключен. Я попробовал дозвониться до Марины. Она не ответила ни на один мой звонок.
Ночью уснуть я так и не смог. Утром вместо университета я отправился к дому Игоря. Когда я подошел к его подъезду, меня стало трясти. Я позвонил в домофон. Через мгновение я уже поднимался вверх по лестнице, слушая грохот своего сердца. Дверь хорошо знакомой мне квартиры была приоткрыта. Я вошел внутрь. В прихожей меня встретила мама Игоря. Я не видел ничего, кроме ее больших глаз. В них были боль, невозможность и поражение.
– Почему? – тихо спросила она меня. Этот шепот был громче любого крика, который я когда-либо слышал.
– Не знаю, – ответил я ей.
Она обняла меня и разрыдалась. Я был обязан держаться. Из комнаты вышла подруга мамы Игоря и принялась ее успокаивать. Меня пригласили в комнату. Я разделся и прошел туда.
Мы сидели втроем и пили чай, вкус которого казался мне очень горьким. Я аккуратно пытался узнать, как это все случилось, а главное – почему. Но на этот вопрос ни у кого не было ответа. Игорь просто повесился ночью в своей комнате, не оставив предсмертной записки.
Вскоре в домофон позвонили. Подруга мамы открыла дверь. В квартиру вошли три человека. Две девчонки и один парень – друзья Игоря, о которых я ничего не знал. Они прошли в комнату. Напряжение вокруг было колоссальным. Мне хотелось немного его понизить, но я не знал как. Тут мама Игоря начала расхваливать меня ребятам. Мне стало ужасно неловко. Она рассказала, что мы учились с ее сыном в одной группе в университете.
– Ну как учились, – сказал я. – Учился в основном я, а Игорь у меня списывал все время.
Все засмеялись. На какое-то мгновение нам стало легче. Когда я пришел к себе домой, я разрыдался. И еще долго не мог успокоиться.
Спустя три дня случились похороны. Через воспаленное уродство четного количества цветов я осознал, что уходить все-таки намного легче, чем оставаться.
Когда я шел вечером домой, я много размышлял о поступке Игоря. Мне было больно потерять друга. Но слабосоленый вкус моих слез не шел ни в какое сравнение с ядовитой горечью эмоций мамы Игоря. Я понимал, что она никогда не сможет полностью смириться со своей утратой. До своего последнего вздоха она будет окружать себя фотографиями сына, предаваясь самой жесткой форме безответной любви – любви живых людей к мертвым.