Лирика
Шрифт:
Меня поймать – я знаю мира суть!
Я должен годы долгие тянуть
И черпать силы в лучезарном свете.
К чему страшиться смерти? Ведь Господь
На муку и на гибель шел смиренно,
Терпел, в ничтожество ввергая плоть;
Ведь смерть, оледенив Мадонне вены,
Величья не посмела побороть,
И светлый лик сиял без перемены.
От смерти горьким сладкий лик не
Но смерть пред сладким ликом стала сладкой.
Могу ли длить мгновенья жизни краткой,
Коль шаг любимой путь мне указал9
И тот, кто наших праотцев подъял
Из преисподней, на злодейства падкой,
Благою смерть явил, не супостаткой.
Приблизься, смерть! Тебя давно я ждал.
Не медли, смерть! Тебя я вожделею.
Пусть мой не пробил час – я был обязан
Уйти в тот миг, когда она ушла.
С тех пор и дня без мук я жить не смею
Я с нею в жизни, с нею в смерти связан,
И день мой смерть Мадонны прервала.
Глас моего твердит мне отраженья,
Что дух устал, что изменилось тело,
Что сила, как и ловкость, ослабела:
Исчез обман: старик ты, нет сомненья.
Природа требует повиновенья,
Бороться ль? – время силу одолело
Быстрей воды, гасящей пламень смело;
За долгим тяжким сном – час пробужденья.
Мне ясно: улетает жизнь людская,
Что только раз дана, свежа и здрава.
А в глуби сердца речь внятна живая
Той, что, теперь вне смертного состава,
Жила, единственная, столь сияя,
Что, мнится, всех других померкла слава.
На крыльях мысли возношусь – и что же:
Нет-нет и к тем себя почти причту,
Кто обрели, покинув суету,
Сокровище, что всех земных дороже.
Порою стынет сердце в сладкой дрожи,
Когда уверен я, что слышу ту,
О ком скорблю: "Люблю тебя и чту,
Ты внутренне другой и внешне – тоже".
Меня к владыке своему она
Ведет, и я молю позволить впредь
Мне оба лика зреть – ее и Бога.
В ответ: "Твоя судьба предрешена.
Лет двадцать – тридцать нужно потерпеть.
Не падай духом – разве это много!"
Смерть погасила солнце. Легче глазу
От стрел слепящих отдыхать впотьмах.
Кто жгла и леденила – стала прах.
Увял мой лавр, оставив место вязу.
Есть в этом боль и облегченье сразу:
Сегодня мысли дерзкие и страх
Мне чужды, и росток надежд зачах,
И скорбь не полнит сердца до отказу.
Ни ран, ни исцеленья нет ему,
И я опять свободою владею
И сладостной и горькой, и к тому,
Кто небо движет бровию своею,
Я возвращаюсь – к Богу моему,
Устав от жизни, но не сытый ею.
Лет трижды семь повинен был гореть я,
Амуров раб, ликуя на костре.
Она ушла – я дух вознес горе.
Продлится ль плач за грань десятилетья?
Страстей меня опутавшую сеть я
Влачить устал. Подумать о добре
Давно пора. Твоей, Господь, заре
Я старости вручаю перволетья!
Зачем я жил? На что растратил дни?
Бежал ли я змеи греха ужасной?
Искал ли я Тебя? Но помяни
К Тебе мой вопль из сей темницы страстной,
Где Ты меня замкнул, и чрез огни
Введи в Свой рай тропою безопасной!
В слезах былые времена кляну,
Когда созданью бренному, беспечный,
Я поклоняться мог и жар сердечный
Мешал полет направить в вышину.
Ты, видящий паденья глубину,
Царю небес, невидимый Предвечный,
Спаси мой дух заблудший и увечный,
Дай милосердно искупить вину,
С тем чтобы если я предела войнам
Не видел в тщетном вихре бытия,
Хотя бы сделать мой уход пристойным.
Да увенчает доброта Твоя
Остаток дней моих концом достойным!
Лишь на Тебя и уповаю я.
ИЗБРАННЫЕ КАНЦОНЫ, СЕКСТИНЫ, БАЛЛАДЫ И МАДРИГАЛЫ
Перевод Е. Солоновича
Ни вечерами, ни в полдневный час
С тех пор, как вы однажды
Проникли в тайну негасимой жажды,
Я без фаты уже не видел вас.
Покуда, госпожа, вы знать не знали,
Что сердце тайной к вам исходит страстью,
Лицо светилось ваше добротой,
Но выдал бог любви меня, к несчастью,
И тотчас вы, предав меня опале,
Надменно взгляд сокрыли под фатой.
И то, из-за чего я сам не свой,
Я потерял при этом:
Нет больше солнца ни зимой, ни летом,
И я умру, не видя ваших глаз.
Когда стремлю тебя, несчастный взгляд,
На ту, кто красотой тебя убила,
Я б не вздыхал уныло,
Но испытаний дни тебе грозят.
Душевным думам только смерть вольна
Закрыть дорогу в порт благословенный,
Тогда как, очи бедные, у вас