Лиса и виноград
Шрифт:
Р а з н о с ч и к в о д ы. По два обола, мой господин. Вода свежайшая, утолит жажду и вам, и вашему спутнику. Попробуйте глоточек, если хотите; всего один глоточек, и выпьете до дна весь кувшин, не оставив ни капли.
Э з о п (принюхиваясь к кувшину) . Ба! да от твоей хрустальной воды разит не лучше, чем от лошадиной мочи! Ты что, решил меня отравить, подсовывая это неудобоваримое пойло? Все вы, дельфийцы, как я погляжу, на одно лицо, никому из вас нельзя доверять: того и гляди, оставите без гроша доброго путешественника! вы и родную мать не постесняетесь обсчитать, как последнюю шлюху. Да и чего от вас ждать, если вместо лиц у вас печеные фиги,
Х е р е й (на ухо Э з о п у, вполголоса). Побойтесь богов, господин, вы восстановите против нас весь город! Вы опять кидаетесь на все, что шевелится, вы опять трахаете всех без разбора!
Э з о п (также вполголоса). Пустое, Херей, пустое, это всего лишь торговцы на рынке, они привыкли к подобному обращению.
Т о р г о в е ц ф и г а м и (неожиданно начинает вопить). Немыслимо, непостижимо! требую справедливости! Этот человек оскорбил не только меня, но и всех других торговцев на рынке! Никто не может назвать мои фиги гнилыми, да еще в придачу мое лицо, полученное в наследство от почтенных родителей!
Р а з н о с ч и к в о д ы. Эти иностранцы совсем обнаглели! Еще мой дед и отец торговали на рынке хрустальной водой! Мы добываем ее с большими издержками из горного озера, которое находится рядом со святилищем Аполлона! Никто не смеет называть эту воду мочей, никто не смеет оскорблять светоносного бога!
Х е р е й (с опаской, оглядываясь по сторонам). Нам лучше побыстрее уйти отсюда, мой господин. Мне кажется, вы слишком сильно раздразнили гусей.
Э з о п. Пустое, Херей, пустое, – дразнить гусей – это моя специальность. Именно этим я и занимаюсь последние тридцать лет. Если бы я, мой друг, не дразнил жирных гусей, скоро бы в Элладе жить было нельзя из-за их мерзкого жирного гогота.
Вокруг начинает собираться т о л п а т о р г о в ц е в, с интересом прислушивающихся к разгорающемуся скандалу. То тут, то там мелькает лицо А п о л л о н а, который переходит от одного торговца к другому, и что-то шепчет им на ухо. Здесь же К о р и н н а.
П р о д а в е ц п т и ц. Возмутительно, отвратительно! Какой-то заезжий горбатый урод сравнивает наши лица с гнилыми фигами!
С т а р у х а. Сам низенький, пучеглазый, и брюхо вспучено, а туда же – говорит, что мы провоняли мочой!
Г о л о с а в т о л п е. Мы честные дельфийцы, мы жители священного города! не позволим наглому иностранцу оскорблять наши нравы и наш образ жизни! Не позволим обезьяньему старосте смеяться над нами!
Х е р е й (выходя вперед, закрывая рукой Э з о п а) . Постойте, граждане дельфийцы, постойте, никто не собирается оскорблять ваши обычаи; никто не собирается смеяться над вами; просто мой господин, известный в Элладе писатель и баснописец, выражается образно и несколько отстраненно. Что поделать, господа, таковы все писатели, и не стоит их за это судить слишком строго!
Г о л о с а в т о л п е. А нам плевать, писатель он, или нет! Мы требуем справедливости за фиги и за мочу!
Э з о п (выходя вперед, отстраняя Х е р е я) . Постой, Херей, постой, я не нуждаюсь в твоей благородной
Г о л о с а в т о л п е. Да, карлик, да, горбун, да, последний коротышка и плут! А еще в придачу дикообраз, горшок толстопузый и мешок наизнанку!
Э з о п. Все так, господа, все так, но послушайте по эту тему одну невинную басню. Зевс сотворил людей и приказал Гермесу влить в них разум. Гермес сделал себе мерку и в каждого вливал поровну. Но получилось, что людей малого роста эта мерка наполнила до краев, и они стали разумными, а людям рослым питья на всех не хватило, а хватило разве что до колен, и они оказались глупее. Так и вы, господа дельфийцы, ростом, быть может, и вышли, но что касается разума и ясности мысли, то здесь боги явно проявили халатность.
Т о р г о в е ц ф и г а м и. Он по-прежнему издевается над нами!
Р а з н о с ч и к в о д ы. Он оскорбляет наших богов!
Э з о п. Вовсе не так, господа, вовсе не так, тем более, что боги у нас с вами одни и те же, ведь все мы живем в Элладе, и дышим одним эллинским воздухом. Что же касается ваших мозгов, то не могу удержаться, и не процитировать еще одну басню. Лиса забралась в мастерскую лепщика и обшарила все, что там было. И тут ей попалась трагическая маска. Подняла ее лисица и сказала: “Какая голова, а мозгу в ней нет!” Так и вы, господа, телом, быть может, величественны, а душой неразумны, как ослы, или бараны!
П р о д а в е ц п т и ц. Он обозвал нас ослами!
С т а р у х а. Он сравнил нас с баранами!
Э з о п. Вовсе нет, господа, вовсе нет, вы, безусловно, гораздо разумнее, чем эти бессловесные и покорные твари. Хотя, как я до этого уже говорил, лица ваши настолько схожи с перезрелыми фигами, что вполне способны со временем превратиться в морды неразумных скотов. Все дело, очевидно, в вашей внутренней сущности, и вот на этот счет еще одна басня. Один человек незрячий умел про каждое животное, которое ему давали в руки, на ощупь угадать, что это такое. И вот однажды ему подложили волчонка; он его ощупал и сказал, раздумывая: “Не знаю, чей это детеныш – волка, лисицы, или еще какого подобного животного, – и одно только знаю: в овечье стадо его лучше не пускать”. Так и ваши, дельфийцы, дурные свойства видны по вашей мерзкой наружности.
Х е р е й (вполголоса). Ну, господин, вы перехлестнули через край! не стоило ворошить это осиное гнездо, теперь и до беды недалеко.
Э з о п (отмахиваясь от него). Вы, дельфийцы, все тунеядцы, вы живете за счет всей остальной Эллады, несущей дары к святилищу Аполлона. Вы питаетесь объедками с жертвенного алтаря, вы подобны падальщикам, кружащим вокруг пиршества львов. (Замечает А п о л л о н а в облике н и щ е г о.) Что, нищий, разве я не прав? Разве они не тунеядцы? разве они не питаются падалью?