Лиса. Личные хроники русской смуты
Шрифт:
— Не получилось как-то… Ин, что теперь делать-то? — зашмыгала в ответ совершенно несчастная Лиса. Она почему-то была уверенна, что Инка найдет какой-нибудь выход. И та нашла.
— А когда тебя выписывали, он в больнице остался?
— В больнице…
— Так езжай туда!
— С ума сошла? Как я туда поеду? Как из дома выйду? Я же после операции… — и, через паузу, добавила, наталкивая подружку на нужную мысль: — Я туда одна не могу поехать…
— Ну, тогда давай вместе поедем? — явно не
А Лиса, тихо возликовав, тут же пошла в атаку, одновременно стараясь, чтобы разговор был построен так, будто инициатива исходит вовсе не от неё. Она лишь «позволяет» себя уговорить.
Не более.
— Инуль, а как мы это сделаем?
— Как-как?! Сядем на автобус и поедем!
— А когда, Инуль? Когда поедем?
— Да прямо сейчас! Одевайся!!! Я скоро приду!
— А маме, маме я что скажу? Она же звонить будет…
— А ты позвони ей сама и скажи, что мы в кино пошли. Каникулы же… Что, мы уже и в кино пойти не имеем права? — распалилась уже всё спланировавшая Инка.
Так и условились.
Как только Лиса положила трубку и принялась собираться с духом, чтобы позвонить теперь уже маме, чтобы поправдивее ей соврать, как телефон зазвонил сам.
— Слушай! — кричала в трубку только что разговаривавшая с ней Инка. — Нужна причина, почему мы туда приехали! Мы что, просто так приедем и скажем: «Здравствуйте, я ваша тётя!»? Понятно же будет, что к нему! А надо, как будто мы там случайно… Просто мимо по делам ехали. И по пути заглянули. Понятно?
— Понятно, Ин. Только всё равно будет понятно, что не случайно. Хотя… — вдруг вспомнила Лиса, — я ему книгу обещала! Мы ему книгу повезём, Хорошо?
Вопрос с поводом, а значит с соблюдением приличий и нравственных устоев был урегулирован. Оставались «пустяки» — отпроситься у высшей инстанции… У мамы.
Мама категорически отказала.
Пришлось пустить слезу и долго-предолго уверять, что они будут идти медленно и очень осторожно… И что она — самая добрая и самая лучшая на свете мама и потому должна их обязательно отпустить. Да и когда ещё повезёт посмотреть этот фильм!
— Сегодня последний день, мамочка…
— Опять тебя эта Инка куда-то тащит! — догадалась мама.
Голос у неё был всё ещё сердитый, но чувствовалось — согласилась! А бедная Инка опять виноватая…
Но что делать — путь к счастью тернист и без «жертв» не бывает.
Пусть и Инка жертвой побудет. Чуть-чуть. Для разнообразия.
Автобус подбрасывало на ухабах. Ещё не отошедшая после операции Лиса ощущала каждую ямочку, каждую кочечку, каждую выбоинку дороги. На всякий случай она прижимала ладонью правый бок. Незаметно. Через карман пальто.
— Сильно болит? — сочувственно наморщив лоб, спросила
— Ага… — жалостливо скривилась Лиса.
— Не дай бог швы разойдутся, меня твоя мама убьёт! И зачем это я согласилась с тобой ехать?.. — вдруг зачастила Инка. — А всё ты! Сейчас с тобой что-нибудь случится, а я опять виновата буду!!!
Она ревновала Лису к её положению всеми жалеемой больной.
— Ничего не случится, Инна! — успокоила Лиса и, мужественно вынув руку из кармана, страдальчески улыбнулась и совершенно неубедительно добавила: — И уже ничего не болит. Честно-пречестно!
— Да ты вся белая, прозрачная. Я и смотреть-то на тебя боюсь! — вполне закономерно не поверила Инка.
— Ну, и не смотри! — насупилась Лиса и отвернулась к окну.
— Будешь так со мной разговаривать, одна поедешь к своему подозрительному парню! А ещё считаешься приличной девочкой! Ты же его совсем не знаешь?! Кто он такой вообще? Не окажется, что бандит или хулиган?
— Ой, да какой из него хулиган? — примирительно улыбнулась Лиса. — Ты сейчас его сама увидишь, и тебе он тоже понравится… — и счастливо вздохнула, зная, что ещё одна-две остановки, и она ЕГО увидит! Снова увидит!
Лиса еле поспевала за широко шагавшей Инкой, но это не мешало ей улыбаться своим приятным мыслям.
Она предвкушала.
Инка оглядывалась на неё строго и осуждающе. Но вряд ли она осуждала подругу на самом деле. Да и любопытство — очень сильный поведенческий мотив. Особенно для женского пола. Кроме того, всегда интереснее оказаться очевидцем событий, нежели довольствоваться слухами, в которых не всегда разберёшь, что там пустой и глупый вымысел, а что — правда.
Любовь бывает разная, и многие понимают её упрощенно, прямолинейно. А то и не понимают вовсе, а понять хочется. Но, если не понять чужую любовь, не разобраться в ней, не разложить по полочкам, то как потом разглядеть и оценить свою?
Оказавшись во дворе больницы, Лиса почувствовала, что струсила. Ноги идти отказывались, голос сел до шёпота, накатило чувство неловкости.
— Ин, может, ты сама туда сходишь?.. Узнаешь что там и как?.. — предложила она нерешительно.
— Ничего себе!.. И что я там скажу? Идём, раз уж приехали, то надо идти до конца! — и она решительно потянула подругу к корпусу. Та брела медленно, упираясь.
— Инн, а давай ты сама передашь ему книгу и сразу же уйдешь?.. Скажешь, что мне ещё нельзя выходить из дома…
— Ты так себя ведёшь, как будто это не тебе, а мне надо! — рассердилась Инка. — Сама передашь ему свою книгу и сама «сразу же уйдёшь»… Ну?!
— Не могу я… Стесняюсь…
Инка разочаровано вздохнула, развела было руками, взглянула снисходительно, но ни с того ни сего вдруг прониклась благородством. Может, поняла чего?
— Ладно, стой тут, а я сбегаю. Узнаю. В какой палате он лежал?