Лисье время
Шрифт:
– Ой, не знаю. Будем надеяться, что всё нормально. Что яма Беккари удалась.
– Да, конечно, удалась. Только вой и из неё. Охотники слышали. Рассказывали мне по зиме.
– Понятно, Вадим. Это земля газы выпускает, это нормально. – Татьяна Михайловна стала прощаться с зоотехником на ставке сторожа.
Вадим ещё глотнул из бутылки.
– Ой, Вадим-Вадим, надеюсь, один к двум с половиной разводишь?
– Сразу видно химика, – усмехнулся недобро Вадим. – А лисы нам ещё покажут, Татьяна Михайловна.
– Дай
– Вы всё о живых. А я о тех, о неживых. Ага, ждите, что профинансируют. Всё норкам пойдёт. И новые печи они ждут со дня на день. Наши, между прочим. Я уже сам не рад, что забили их всех и не сожгли. Вам платочек ваш вернуть? Свекруня небось прислала. Вы ей шубу, она вам постельное бельё к новогоднему столу.
– Ну что ты, Вадим. Она старая женщина, пожалеть её надо. Я всем эти комплекты передариваю. Каждый год по комплекту, так ещё двуспальному. Смешно.
– И мы с женой тоже на нём ночуем. Пойду я, тоскливо мне здесь, недоброе тут что-то витает рядом. Из сторожки стараюсь, когда один, не показываться.
Вадим сделал шаг по направлению к двери и упал лицом.
– О! Чёрт! Валенки, заразы, промокают в росе-то… Надо бы зимнюю одежду сменить. Чувствуете, и в ночи уже без заморозков.
– Так май же на носу, Вадим Виталич. А ты всё в ушанке.
– Голову я защищаю, вдруг что.
– Что?
– Боюсь, что накинутся на меня.
– Да кто накинется?
– Сам не знаю. Но снится часто нехорошее. Что меня кусают, и всё в голову, в голову, страшные какие-то твари уродуют.
Вадим поднялся наконец с земли, кряхтя и хватаясь за колени, как старый дед, быстро и твёрдо дошёл до двери и захлопнул её за собой.
А Татьяна Михайловна, озадаченная и напуганная тем, что яма Беккари могла быть выполнена не на совесть, поспешила домой.
На следующее утро Татьяна Михайловна лично заявилась в котельную к Кузьмину, вручила ему запечатанную литровку медицинского спирта и попросила рассказать подробно и честно, как происходило захоронение отработанных животных отходов. Кузьмин вёл себя с Татьяной Михайловной учтиво, как доморощенный джентльмен, он сказал:
– Всё нормуль, госпожа пушная фея. Растопили мерзлоту. Да и какая уж особенная в нашем крае мерзлота-то? Зима выдалась тёплая, снег, сами знаете, десять сантиметров, а то и пятнадцать. Земля не промёрзла ещё.
– То есть? Кострище жгли? Отвечай, соберись с мыслями и ответь!
– Ну, кострище жгли на городище студенты. А мы просто костёр. На старинной поляне, по старинке. Но – верите? – привиделись мне по пьяни духи. Охотники такие в мехах и на лыжах. В самодельных жёстких мехах, то есть шкурах…
– Дублёнках?
– Да! Точно! Мехом внутрь. Такие затасканные мездры [20] … И лыжи у них такие, знаете…
– Знаю, знаю… Ты скажи мне лучше… – Татьяна Михайловна пыталась перебить похмельный бред вопросом, но Кузьмин закончил:
20
Мездра – шкура, основа пушнины.
– И крепления такие на верёвочках, на тесёмочках…
– Ты скажи: каркас в могильнике поставили? Перекрытия?
– А как же. Всё по науке. Деревянные балки, утеплили бумаженциями, рулонами этого…
– Что – этого? Чем утепляли, признавайся! – Невысокая Татьяна Михайловна схватила высоченного Кузьмина за рубаху на уровне живота. – Признавайся, кому сказала!
– Но-но! Вы поаккуратнее, товарищ фея меха. Говорю: нормально всё – бетон, сруб подкатили, всё по науке. Сгниют все микробы моментально, при шестидесяти пяти градусах все погибнут. Ни одной трупной бактерии не выжить!
– Бетонировали сверху?
– А как же! И люки, и перекрытия.
– Надо будет самой сходить посмотреть, что и как.
– Не пустят вас.
– Забор поставили?
– Нет, сторожку только. И псарню вокруг неё. Пока не сгниют, всю весну там никого пускать не будут, на всякий случай.
– Это СЭС, ветнадзор утвердили?
– Не знаю, но строго и секретно. И всем сказали молчать про кремационные печи, их тоже тю-тю, туда, в могильник. Но… – Теплотехник авторитетно поднял палец вверх. – Но в отдельный могильник, в мелкий.
– Тушки просто скидывали?
– А что ещё делать? Но старались ноздря в ноздрю, то есть ноздря к ноздре, ой… – Кузьмин заметил, что лицо Татьяны Михайловны слегка покраснело. – Ой, простите, бесшкурные они, ну тогда скажу честно: прямо в мешках и забросали в ямы эти беккаревские, могильник что надо, всё сгниёт. Мешки-то холстина, тоже гниёт. Не волнуйтесь.
– Значит, утрамбовали? – Татьяна Михайловна повторяла вопросы, подозревая, что теплотехник врёт.
– А как же – забетонировали, как говорят строители, фигурально, конечно, выражаясь. – И Кузьмин сделал реверанс.
– Странно, – повела носом успокоенная пьяными заверениями Татьяна Михайловна.
– Что странного?
– Вот вы выпиваете, скажем так.
– Ну так. Привычка. Привычка свыше нам дана…
– Хорошо. А запаха от вас как-то не наблюдается. – Татьяна Михайловна была профессионалом до мозга костей, органическая химия волновала её во всех проявлениях.
– Так вы же сами мне дали противоядие, Танечка Михайловна! Неужто забыли?
– Ой, прости, Серёжа… Ведь и верно, я ж тебе и «подогнала», как выражается ваша братия.