Лисье время
Шрифт:
Никому из московских знакомых за пятнадцать лет Татьяна Михайловна никогда не рассказывала о главном деле, о тех научных задачах, которые она пыталась решить на племенной ферме по заданию «партии и правительства».
Во всех зверохозяйствах есть племенные животные. Это лучшие особи, которые продолжают «династию». В пушнорядском зверосовхозе существовало не одно племенное хозяйство, а несколько: одно для норок, другое для лис, а третье – особое, тоже для лис, но экспериментальное. В документах оно проходило как «селекционное хозяйство по получению бастард [14] новых окрасов», на самом деле это хозяйство занималось прежде всего другим: задача была – получить лисицу больших размеров. Чем крупнее шкура, тем она ценнее, ведь больших пластин требуется
14
Бастарда – лисица, выведенная скрещиванием красной и серебристо-чёрной лисиц.
Клеточные лисы совершенно не приспособлены к жизни на воле, а живут в неволе относительно долго; каждая особь экспериментального племенного хозяйства была помечена номером-татуировкой на ухе. Каждая особь, включая щенят, была на вес золота, выбраковка шла жесточайшая: оставляли только самых крупных особей с идеальным окрасом, остальных пересаживали в вольеры на обычной племенной станции. Стоит ли говорить, что самцов искали в Канаде и в странах Северной Европы – в Америке лисы были относительно небольшими. Иностранные экземпляры стоили очень и очень, но деньги выделялись, работы велись. Всему пушному миру к тому времени было известно, что в России, а потом и в мире норки клеточного разведения стали в полтора раза крупнее своих диких сородичей. От лис таких чудес не ждали даже при идеальном отборе, но прибавка по шкурке в два-четыре квадратных дециметра ожидалась в ближайшем будущем. Кто сорвёт главный куш? Тот, кто выведет крупную, с идеальным окрасом лису быстрее…
Лисы в экспериментальном хозяйстве были как тридцать три богатыря – все на подбор. Уже строили поблизости новую ферму – для элитных крупных лис, фабрика ожидала элитные шкурки с нетерпением, но по независящим от совхоза причинам кончилось всё тем, что лис стало нечем кормить. Забили товарных. Забили племенных. А вот экспериментальных забивать никто не решился. Не потому что чего-то боялись, нет! Но лисам давали препараты, кололи уколы, да и шкурки были с выжженными номерами – это сразу второй сорт, а то и третий. Ещё неизвестно, как поведёт себя волос при крашении – ведь лисам для усиленного роста подсыпали в пищу какие-то химические порошки, а при крашении такой «химический» волос может вылезти весь или изменить цвет.
Уже ровно сутки корма лисам не давали, его не было. Руководитель племенных хозяйств, тот, что выбрал Татьяну Михайловну ещё в Москве, слёг в больницу с инфарктом – он давно был на пенсии, но по-прежнему жил жизнью зверосовхоза и фабрик. Татьяна Михайловна пошла вместе с шестнадцатилетней дочкой Зоей навестить пушного короля в больницу и там долго с ним говорила, успокоила его плачущего, как маленькому ребёнку подтёрла слёзы и сопли, уверила, что корм для экспериментальных лис уже найден, что беспокоиться не о чем, что это временное явление и по телевизору уверяют, что всё наладится. И пушной король с лёгким, но больным сердцем уехал в Москву на серьёзную операцию. Поговаривали, что он, одутловатый, с синими губами, постоянно хватающийся за левое подреберье, договорился с руководством города (горкомом), скупил по госцене на фабрике контейнер шуб и прочих изделий (в том числе из горностая) и вывез его в Москву. По всей видимости, операция прошла успешно. И на сердце, и по реализации дефицитных шуб. Больше в городе пушной король не появлялся, бросив взращённую им пушную фею и дело её жизни на произвол судьбы.
– Если бы он умер тогда, я бы знала, сообщили, были бы похороны. Но никто ничего не говорил. Значит, слава богу, жив, – рассказывала бабушка Ляле и добавляла после паузы: – Или похоронен в Москве.
Ляля видела в краеведческом музее огромный портрет бабушкиного пушного отца (или пушного короля), да и в бабушкином альбоме были фото с конференций. Крупный, судя по лицу, очень весёлый мужчина, добродушный, похожий на толстого брата Гавс из мультиков про дядюшку Скруджа. На экскурсии в музее, останавливаясь перед портретом и стендом о работе зверосовхоза, экскурсоводы замечали, что под руководством этого зверовода зверосовхоз принёс советскому государству экспортных рублей, сопоставимых с алмазной промышленностью.
Но пушной король уехал, прихватив куш, а пушная фея понятия не имела, откуда брать хоть какой-нибудь корм. В считаные месяцы из любимой и уважаемой феи для сотрудников меховой пушнорядской индустрии Татьяна Михайловна превратилась в тщедушную седую мегеру, настойчивую и скандальную, которой непонятно что надо – ведь план по меховым изделиям выполняется и перевыполняется!
Татьяна Михайловна пошла в зверохозяйство, но начальства не было на месте – все на совещании. «Да сколько можно совещаться-то! – прохрипела Татьяна Михайловна секретарю. – Каждый день летучки, планёрки, съезды, лишь бы делом не заниматься!» «Все озверели, Татьяна Михайловна. Вот и вы… уже тявкаете, как настоящая лиса», – всхлипнула от испуга секретарь, такой разъярённой она пушную фею ещё не видела. Татьяна Михайловна еле дошла домой, рассказала дочери:
– Пятнадцать лет жила как в раю и не понимала. Последние два года дались мне потом и кровью. Я всё выбивала: корм, препараты, даже бумагу для осциллографа, даже спирт медицинский и жидкий азот! Два года, а двадцати лет мне стоили! Проблемы на пустом месте. Эксперимент почти завершён. Ещё бы годик, и были бы прекрасные шкуры! А теперь? Всё.
– Мама! Но строят тебе звероферму! – Зо пыталась хоть как-то успокоить мать.
– Строили! Да что теперь строить. Вон после лисьего забоя огромные площади простаивают, клетки ржавеют, замки без использования на морозе выйдут из строя до конца марта. Замки не нужны. Лисы не нужны. Норки нужны. Туповатые, наиглупейшие водоплавающие зверьки!
– Да ладно тебе, мам, попроси – охотники нанесут тебе лисят, ты их скрестишь со своими экспериментальными, наладится. Главное, чтоб их оставили в живых.
– Да уж, оставили. Без корма. И как я скрещу племенного, купленного за валюту канадца с непонятно чем, с обыкновенной красной, мелкой? У неё и чумка может быть, и лишай, и просто подпалины, и гены не изучены, пусть даже и самую крупную особь мне отловят.
На это Зо не знала, что ответить. Без корма лисам нельзя. То есть лесным-то, диким, можно, но клеточным – нет. Экспериментальные лисы настоящие гиганты, они на выстрел не подойдут к диким, обыкновенным красным, они сразу погибнут в настоящей природе.
Чтобы хоть как-то поддержать, Зо вместе с матерью поплелась на станцию к зоотехникам и ветеринарам. Снег в этом году пока не буйствовал, лежало за городом от силы сантиметров десять. Зо с мамой прошли обжитые тёплые норковые клетки. Замаячили впереди чёрными страшными окнами зимние лисьи вольеры, раньше всегда освещённые.
– Зоечка! Смотри! – Татьяна Михайловна указала на столб дыма, поднимающийся за лесом. – Что это?
– Не знаю, мам. Может, костёр кто развёл?
– Жалко, ветер не к нам, запах не чувствую. Ты чувствуешь?
– Нет, мам, – испуганно отозвалась Зо. Она явно почувствовала запах жжёного рога.
– Мне кажется, на костре кто-то кабанью тушу решил приготовить, – повела носом и Татьяна Михайловна. И тут же успокоилась: время голодное, вот и начали готовить на кострах…
На экспериментальной станции выли воем уже привыкшие к мукам голода экспериментальные лисы, тявкали и скулили, маялись в огромных неотапливаемых вольерах, смотрели на Зо и Татьяну Михайловну глазами, полными боли, страданий, но и надежды на корм. Лисы очень преданные, они же из псовых. Лисы любили Зо и её одноклассников, заглядывающих по знакомству на ферму (так-то вход был воспрещён, но объект уже год не охранялся вообще), обожали свою пушную фею. Подпускали и зоотехника Вадима Витальевича Зинова, дежурившего у клеток сутки через трое и ведущего дневник лисьего самочувствия и антропологических изменений. Всегда учуивали и любили лисы доброго домашнего ветеринара Карповскую, инъекции она вкалывала виртуозно, небольно и незаметно, специальными уникальными иглами. Лисы, когда Карповская опаздывала и забывала надевать головной убор, тыкались мордами в её шикарные чёрные кудри. Поговаривали, что Карповская сама принимает препараты, предназначенные лисам, но это ветеринарши-завистницы с фермы глупых норок болтали, чего только люди не придумают. И Зо, и Татьяна Михайловна знали, что кудри у Карповской свои, это на уровне генов, на уровне деления ядер.