Лишними не будут
Шрифт:
Мимо поста ГАИ «Волга» прошла медленно, согласно знаку «тихий ход», а затем стрелка спидометра от цифры 30 быстро доползла к цифре 100.
Через три с небольшим часа, уже глухой ночью, «Волга» ехала по улицам Фрунзе. Погода резко изменилась, шел дождь с мокрым снегом. Водитель включил отопление, теплый воздух подул в ноги. Не было уже ни автобусов, ни троллейбусов, только изредка попадались такси навстречу. На их стеклах махали дворники, будто делая знаки алма-атинской машине.
«А если на перевале снег?» — подумал водитель. Он спокойно проехал безлюдный город, строго соблюдая правила. Медленно провел машину мимо поста ГАИ на выезде из города. Автоинспектор в дождевике с капюшоном внимательно на него посмотрел, но знака остановиться не сделал. «Служба, — посочувствовал
Не доезжая села Калининского, машина свернула влево на Сосновку. Дальше дорога пошла в гору, в ущелье, и снег уже лежал на дороге белыми пятнами, не успевая стаивать.
Водитель хорошо знал дорогу, ехал он по ней не первый раз. Маршрут он выбрал в Алма-Ате и менять его не хотел, даже если на перевале снег. Можно было не сворачивать на Сосновку, а ехать прямо, через Джамбул и Чимкент на Ташкент. Но в столицу Узбекистана он попадет уже днем, а завтра Первое мая, толпы на улицах, большой город проедешь не сразу. К тому же, завтра в Ташкенте наверняка будут задерживать все алма-атинские машины и проверять не только номера спереди и сзади, но и поднимут капот, чтобы сверить номера шасси и двигателя по техталону.
Он выбрал маршрут через перевал, не предполагая, что 30 апреля, в самый разгар весны, уже после того как в Алма-Ате и во Фрунзе была жара до двадцати восьми градусов, вдруг перед самым маем пойдет снег...
Щетки дворника мелькали перед глазами, щелкали по стеклу. У нижнего обода снег уже сбился в ледяную кромку. А впереди, в свете фар, желтыми от света струями падал и падал снег.
Подъем становился все круче, двигатель уже не тянул на прямой передаче, водитель переключил на вторую и всем телом подался вперед, насколько позволяла рулевая колонка, жадно вглядываясь в дорогу. Еще минуту назад рядом чернела река, а теперь и она пропала, и только белая сплошная пелена лежала впереди машины. Подъем становился все круче, двигатель гудел натужно, но водитель все-таки держал скорость не меньше сорока, сорока пяти километров. Лишь бы подняться к туннелю, а там уже пойдет Сусамырская долина, где дорога спокойнее. Газу, газу! И вдруг — разворот, тупой и глухой удар. Водителя отбросило вправо, он ударился головой о дверь, руки сорвались с баранки. Двигатель заглох, и машина, какое-то мгновение постояв, медленно пошла назад. Водитель ухватился за баранку, не понимая, что случилось, выпрямился и нажал на тормозную педаль, но не резко, а плавно, стараясь не допустить юза. Светила только одна фара, левая, а правая, как он понял, разбита. Ему удалось развернуть машину поперек дороги, и скольжение прекратилось. Поставив на передачу, водитель вышел из кабины, Прошел к месту столкновения и увидел черный след шины на мерцающем льду. Машину занесло на подмерзшей лужице и ударило о высокий бордюр. Не будь бордюра, машина рухнула бы с обрыва. Бампер справа был сорван с кронштейна и задран, капот вздыбило, фару смяло. Наверняка что-то и с двигателем, однако капот он поднимать не стал, чтобы не пугать себя прежде времени. Торопливо сел в машину, повернул ключ зажигания — двигатель заработал. И снова он повел машину на подъем, твердя себе: «Не спеши, медленно, медленно!.. Лишь бы дотянуть до тоннеля...» Двигатель гудел тяжело, глуше и глуше. Педаль газа почти касалась пола. Сцепив зубы, не замечая холода, он всем нутром чувствовал, что с двигателем что-то неладное, но все еще надеялся, что сможет подняться на перевал, а там будь, что будет. Но вот из-под капота взметнулся пар, двигатель заглох. Он глянул на щиток приборов — стрелка температуры воды ушла вправо, за сто. Пришлось снова разворачивать машину поперек спуска.
Других машин не было. Никто ему не поможет. Да и какой дурак рискнет ехать через перевал в снег? Замерзать ему здесь, пропадать в одиночестве...
Поднял капот, заглянул — и все понял. Удар был так силен, что крыльчаткой водяного насоса разворотило трубки радиатора. Вода вытекла, двигатель перегрелся. Он оставил капот открытым — быстрее остынет. На капоте нелепо торчал кустарный олень.
Через полчаса ему удалось завести двигатель. Развернул машину и поехал обратно.
То включая, то выключая двигатель, давая ему остыть, к рассвету он добрался до окраины Фрунзе. Здесь, возле длинного забора, за которым виднелись недостроенные здания, он оставил машину. Снял номера спереди и сзади, взял портфель и быстро пошел, свернул за ближайший угол.
Снега в городе не было, шел дождь, здесь было теплее, но у пешехода стучали зубы. Увидев троллейбусные провода, он пошел по ним, высматривая остановку. Скоро должны пойти первые троллейбусы. Он доедет до автовокзала, сядет в рейсовое такси и еще успеет на демонстрацию.
24
Начальнику милиции Советского р-на г. Алма-Аты от гр-на Загоруйко, работающего механизатором в колхозе «Горный гигант»
З а я в л е н и е
30 апреля я вместе с друзьями приехал на своей машине «Волга» М-21 в город на хоккей с шайбой. Я живу в «Горном гиганте» рядом с Алма-Атой и всегда приезжаю на футбол, на хоккей и на ипподром, смотреть скачки и бега. Я болельщик. Машина у меня с двумя хитрыми секретами, и я ее оставляю смело.
30 апреля я вышел с друзьями из Дворца спорта, приблизительно, в 10.30 вечера и увидел, что мою машину увели.
Приметы: синего цвета, на капоте самодельный олень, выточенный на станке, пробег 52 тысячи, вместо чехлов постелен на сиденья ковер, старый, разрезанный пополам, цвет ковра пестрый, красноватый и желтоватый. Госномер 21-12 АТД. В багажнике находится зап. колесо, инструмент, буксирный трос капроновый, 8 бутылок пива «Жигулевское», 500 гр. колбасы в газете, для друзей, сам я в рот не беру.
Один секрет у меня под капотом, спрятан за аккумулятором, размыкает массовый провод. Второй секрет я придумал сам, приделал задвижку в конце выхлопной трубы, по принципу, как для трубы в печке. При закрытой задвижке машина пройдет метров 15-20 и заглохнет, что я сам пробовал.
Номер шасси и двигателя прилагаю.
25
Семейные торжества Решетовы проводили скромно, без гостей. На день рождения Игоря приходили его родители, Геннадий Иванович и Мария Рудольфовна, оба инженеры-строители, исколесившие всю страну с новостройки на новостройку. Приходили они и на день рождения внучки Ирочки. А вот дня рождения Тони свекор и свекровь не помнили, и к Решетовым являлся один только Лев Москвитин.
Он и сегодня пришел, 3 мая, в день, когда Антонине Петровне исполнилось двадцать восемь лет. Явился без приглашения, как и два года назад и три. Когда Тоня открыла дверь после звонка, она увидела сначала некое сооружение из неструганых реек, а внутри желтый картон упаковки. В таких клетках продают обычно стиральные машины.
— Па-асторонись! —пропел Лев голосом носильщика на вокзале. Тоня отступила, а Лев торжественно пронес свой подарок прямо в гостиную, не забыв на ходу вытереть ноги. Поставил на пол рядом с ковром, довольно быстро распаковал и осторожно извлек огромную, больше метра высотой японскую вазу — темно-синюю, мерцающую, с золотистым рисунком.
— Поздравляю, желаю и прошу принять, — сказал Лев.
— Да ты в своем уме! — воскликнула Тоня.
— Скромно, недорого, — попытался оправдаться Лев. — А вид, как у сторублевой. — Он уже был навеселе, галстук съехал набок, на новом костюме виднелись следы упаковочной стружки и бумажной пыли.
— Она стоит сто двадцать рублей, — сказала Тоня с упреком. — Я видела эту вазу в ювелирном, — продолжала она без всякой радости. — Ты просто пьян, Лев.
— Когда я пьян, а пьян всегда я-а-а, — пропел он. — Можно хотя бы ручку поцеловать? В честь дня рождения.