Лишняя. С изъяном
Шрифт:
На утренних и вечерних проповедях в пансионе я успела наслушаться всякого. И если пока я жила на два мира (или спала?) – пропускала всю религиозную ерунду мимо ушей, то сейчас внимала как губка. И выяснялись очень интересные вещи.
Например, тело человека после смерти трогать грешно. Максимум переодеть. Обследовать, тем более вскрывать покойников, даже умерших не своей смертью, строго запрещалось религией.
Формально государство считалось светским, то есть церковь отдельно, король отдельно. Но последние лет сто монархи так внимательно прислушивались к архиепископам, что фактически превратили Рион в теократию. Все устраивалось по слову божию, ну, кроме тех пунктов, когда нужно было делиться нажитым и любить ближнего.
И если в пансионе я еще испытывала какие-то иллюзии по поводу того, что для врачей будет сделано исключение, то как только я попала на левый берег, все воздушные замки рассеялись как дым. Во время разговоров с девочками я узнала не только об их болезнях и проблемах. Выяснилось очень много полезного о жизни в Дорсетте и за его пределами, о чем в газетах не прочитаешь и от монахинь не услышишь.
Целители как маги были на вес золота. И драли за свои услуги по-черному.
А иной медицины в Рионе не предлагалось. Были еще травницы, коновалы и цирюльники. Первые еще оказывали услуги повитух.
Коновалы, они же ветеринары, если что – лечили животных и бедных людей теми же методами. То есть выгнать глистов, перевязать рану или вправить вывих – это к ним. Болит зуб – это либо к травнице за припарками, либо к цирюльнику – выдирать. По понятным причинам все предпочитали травниц, но иногда отвары не помогали.
В огромную больницу с дежурными лекарями и новейшим оборудованием шли в самом крайнем случае.
Собственно, так в борделе оказались близняшки. Они расплатились собой за лечение матери. Она сильно болела после шестых родов, и любящий муж не придумал другого способа заработать, как сдать старших дочерей в бордель.
Я бы на его месте просто поберегла жену от частых беременностей, но кто меня спрашивает.
Зато лечили там практически ото всего. На какое-то время.
Как я уже выяснила раньше, целители залечивали повреждения и, так сказать, восстанавливали организм.
Однако имелось одно жирное но.
Если, к примеру, на руке был закрытый перелом, его заращивали. Складывали, конечно, если он в раздробленном или смещенном состоянии, а там – как пациенту повезет. Заросло же и не болит. Сразу. А что запястье ноет на погоду и сгибается не до конца, так это уже проблемы клиента.
Когда вставал вопрос, остаться совсем без руки после коновала или получить с трудом, но подчиняющуюся конечность, люди не раздумывая выбирали второе.
Мне, например, было непонятно, чему можно научить без наглядного примера, но тут вступала в игру религия. Тело же вскрывать и резать нельзя, а как целитель узнает, что из себя представляет нормальная лучевая кость, если он ее никогда не видел? Неужели спасал магический сканер, которым я так восхищалась?
А вот с этим мне придется подождать до академии. Были у меня догадки по этому поводу.
Магия, похоже, подчинялась разуму, но как-то нелепо – до смешного. То есть если ты знаешь, что искать – какие мышцы, например, или сосуды в руке тебе нужны, – она найдет. А если ты себе смутно представляешь строение организма, она так и покажет – смутно.
Это всего лишь мои мысли, кто знает, как оно на самом деле. Но слишком уж похоже на правду. Тогда легко объясняется и невозможность моего излечения в детстве. Если лекарь не знает, где в голове сосуды и как вообще выглядит здоровый мозг, как он может привести пациента в порядок? Это же не воспаление или порез, чтобы зажить от сырого потока силы.
Оставив теоретические вопросы на потом, я выглянула в окно и поторопила девочек. Пока не совсем стемнело, я хотела их вытащить погулять по набережной. Свежий влажный воздух будет им полезен. Они собирались неохотно, явно предпочитая полежать и отдохнуть, раз уж представилась такая возможность.
– Давайте-давайте. У вас почти неделя впереди, належитесь еще.
Я преследовала и вполне корыстный интерес. Хотелось посмотреть на окружающий нас квартал. Это я прямо сейчас сбегать не собираюсь, а через две недели кто знает, как все повернется.
Прогулка как-то не задалась. Сразу стало понятно, что в стенах дома воздух был куда чище и приятнее, чем снаружи. Пахло химией и чем-то гадостным, вроде сточных вод, а то, что я приняла за туман, оказалось густым смогом.
– Позавчера же такой гадости не было? – растерянно пробормотала я, пытаясь разогнать липкую взвесь перед лицом ладонью.
– Так воскресенье было, – пояснила Райли. Она шла рядом со мной и периодически заглядывала в лицо, будто пытаясь убедиться, что я на самом деле не считаю их людьми низшего сорта. – Фабрики закрыты, воздух чуток очищается. А с понедельника все по новой.
– Ты откуда такая наивная?
Дениз покровительственно похлопала меня по плечу, чуть не уронив. Силушка в ней все-таки богатырская.
– Из Блэграсса, – машинально назвала я тот городок, где купила билет.
Девочки фыркнули.
– И как только из эдакой глуши такая умная появилась? – хмыкнула будущая доминатрикс.
Я только тяжело вздохнула. Знали бы вы, девочки, откуда я такая умная на самом деле! Бежали бы с воплями ужаса, наверное.
– Ну где-то же вы отдыхаете? Не сидите целыми днями взаперти? – взмолилась я о подсказке.
Дениз пожала плечами.
– Отсыпаемся мы, – пробасила она.
Я вздохнула. Тяжела жизнь проститутки. Хорошо, что один выходной в неделю мадам дает каждой. Да и то загнуться недолго. Хотя в любом случае на левом берегу долго не жили. К сорока уже покрывались морщинами от удушающего смога и теряли зубы от плохой еды. Про остальное, внутреннее, я вообще молчу.
– Я иногда на крышу хожу, – тихо призналась Райли, а я навострила уши. – Оттуда вид красивый и смога почти нет.
– Показывай, – решительно кивнула я, разворачиваясь обратно.