Лисица на чердаке
Шрифт:
Они чокнулись, лицо ольдермена Теллера расплылось в довольной улыбке, простодушной, как улыбка ребенка.
– Пулярочек, доктор! Вам бы тоже надо завести пулярочек, как у меня. Впрочем, вы правы: они всегда норовят снестись, где не положено.
Но доктор уже не слушал. Он теперь повернулся в другую сторону и указывал на сидевшего во главе стола Управителя. Управитель, восседая на этом почетном месте, от застенчивости нервно перебирал в пальцах украшавшую его грудь золотую цепь – знак занимаемого им поста.
– Штраф пять фунтов за употребление не по назначению,
На сей раз губы епископа тронула чуть заметная усмешка.
– Полно, вам, док, – пробормотал Главный Управитель хотя и добродушно, но все же с оттенком досады. – Вы уже порядком захмелели. – И, повернувшись к старику, добавил удивленно и не без зависти: – Как это вы умудряетесь – мы ведь даже не пили еще за здоровье короля!
Он был прав. Епископ принялся подсчитывать тосты, перечисленные на лежавшем перед ним листке бумаги: их было более двух десятков, и они шли вперемежку с песнями. Неужели доктор Бринли после такого начала сумеет все же продержаться до конца? Тост за короля… за благословенной памяти основателя… за павших на войне … Епископ прочел, что после тоста за павших доктор должен спеть «Клементину», а еще ниже в списке стояло, что снова тот же доктор Бринли должен предложить тост за его преосвященство епископа! В бытность свою миссионером в Африке епископ присутствовал на разных довольно необычных сборищах, но это сборище, по правде говоря… Он уже начинал сомневаться, следовало ли ему принимать приглашение.
– Рад, что вы пришли, – словно прочитав его мысли, сказал вдруг ни с того ни с сего доктор и потрепал епископа по плечу. – Правильно сделали, милок… милорд! – негромко поправился он и хмыкнул.
А банкет шел своим чередом. Пирующие быстро и почти в полном молчании поглощали приготовленную для них снедь, и только шутки доктора Бринли продолжали сыпаться одна за другой.
«Он у них тут вроде присяжного шута, как я погляжу, – размышлял епископ. – Однако в его-то возрасте!»
– Милорд, – сказал доктор Бринли, снова дохнув в лицо епископу запахом виски и гнилых зубов. – Не поможете ли вы по своей доброте бедному старику? – И придвинулся еще ближе к епископу, ожидая ответа и продолжая дышать ему в лицо.
– Конечно, если смогу…
– Тогда расскажите мне про какую-нибудь очень скверную проделку, совершенную вами в самом нежном возрасте.
От растерянности епископ едва не разинул рот, ибо внезапное воспоминание застало его врасплох. «Похоже, я нанес ему удар ниже пояса», – заметив эту растерянность, подумал доктор и снова хмыкнул.
– Нет, милок, этого не надо, – сказал он громко. – Ничего слишком постыдного… Просто что-нибудь, над чем можно немножко посмеяться, когда я предложу выпить за ваше здоровье.
– Ну что ж, дайте подумать, – сдержанно сказал епископ. Воспоминание о давно содеянном и неискупленном грехе потрясло его, а будучи по натуре человеком искренним,
– Да они только еще больше полюбят вас за это, – поспешил успокоить его старик доктор, снова, казалось, прочтя его мысли.
Впрочем, на том дело и кончилось. Кто-то поспешно протискался сквозь толпу хлопотавших вокруг стола женщин: коронера просят подойти к телефону. Звонят из полицейского участка в Пенрис-Кроссе, сказали ему, требуют доктора и не желают ничего слушать. Доктор Бринли вздохнул и встал из-за стола.
Телефон был в буфетной, но голос доктора отчетливо доносился в зал, перекрывая шум банкета:
– Как? Нет, завтра не могу, невозможно, в Нант-Эйфионе заседание охотничьей секции… Нет, в среду тоже не выйдет – собрание в Бридже… Ну вот что, я произведу дознание в четверг… Что? Скажите мне спасибо, дружище: я же даю вам время узнать, кто она такая… Не из местных? Вы в этом уверены?
Взрыв смеха, долетевший из кухни, заглушил последние слова доктора, однако все слышали, что за ними последовало:
– Мистер Огастин, говорите вы? Вот оно что! Значит, надо вызвать мистера Огастина.
Доктор Бринли, возвращаясь к своему месту за столом, казалось, даже не заметил воцарившейся в зале тишины. Он опустился на стул ворча. Но у него за спиной, застыв с его стаканом и бутылкой виски в руках, стояла миссис Дай Робертс, и глаза ее горели торжеством, как у напавшей на след гончей.
– Его будут вызывать? А что он такое натворил, сэр?
– Кто?
– Как кто? Да мистер Огастин!
Коронер обернулся и смерил ее холодным, оценивающим взглядом.
– А что же, твой Дай разве ничего не рассказал тебе?
– Он еще не вернулся домой. Даже банкет пропустил, я и ума не приложу…
Ах, вот как, Дай снова в бегах! Это на него похоже: что угодно, лишь бы не попасть в свидетели. Пуглив, как дикая коза… Обычно доктор Бринли сочувствовал Даю, когда тому приходилось исчезать из дому – как не сбежать от такой-то жены! Но сейчас, когда его показания будут крайне важны для следствия, это было очень некстати. «Так, значит, Дая нет», – пробормотал он про себя.
– Ну скажите же, доктор, голубчик! – заискивающе упрашивала миссис Робертс.
Но доктор лишь устремил негодующий взор на свой недолитый стакан.
– Как ты наливаешь виски, женщина!
– Да вот только хотела откупорить еще бутылку, – торопливо произнесла миссис Робертс. – Значит, мистер Огастин, говорите вы…
– Так ступай, принеси бутылку и откупорь ее, – неумолимо сказал доктор.
7
Доктор Бринли был счастлив. Комната начинала тихонько покачиваться, совсем тихонько – точно колыбелька, и в этом покачивании пока еще не было ничего неприятного.