Лисид
Шрифт:
— Ты прав, клянусь Зевсом, — сказал Гиппотал. — Это было бы страшной бессмыслицей. Но раз так, я хочу посоветоваться с тобой, Сократ: если тебе что-либо известно на этот счет, скажи мне, с помощью каких слов и действий можно стать милым своему любимцу?
— Не легко, — выразил я, — на это ответить. Но если ты согласен склонить его к беседе со мною, быть может, я смогу тебе показать, что надо ему говорить вместо тех слов и песен, какие, по словам других, ты к нему обращаешь.
— Нет ничего легче, — сказал он. — Если ты войдешь вместе с нашим Ктесиппом и, сев, начнешь беседу, я думаю, Лисид сам к тебе подойдет: ведь он необычайно внимательный слушатель, Сократ, да кроме того, в честь Гермеса мальчики совершают все обряды совместно с юношами [9] . Он подойдет к тебе, конечно. Если же нет, то знай, что он знаком с Ктесиппом через его родича, Менексена [10] , последнему же он лучший друг. Итак, если он не подойдет сам, Ктесипп его подзовет.
9
Гермес, сын Зевса, вестник богов, славившийся изобретательностью ума, считался и покровителем палестр и гимнасиев, ибо слыл зачинателем состязаний (ср. его эпитет «состязатель» — : Pyth. II Ш Snell-Maehler). Ему был посвящен (Эсхин 1 10) праздник Гермеи в Афинах (Aeschinis orationes / Ed. Fr.Blass. Ed. 2. Lipsiae, 1908), Аркадии (Павсаний VIII 14, 10) на Крите. По старинному закону Солона (см. Менексен, прим. 51), на празднества Гермеса в палестрах взрослые не допускались, и дети праздновали его вместе с подростками. См. также: Кратил, прим. 69.
10
См.: Менексен, прим. 1.
— Так надо сделать, — сказал я.
С этими словами, увлекая за собой Ктесиппа, я направился к палестре; остальные последовали туда за нами.
Когда мы вошли, мы увидели, что мальчики уже совершили жертвоприношение, почти покончили с торжественными обрядами и, одетые все по-праздничному, играют в бабки. Многие резвились снаружи, во дворе, а некоторые в углу раздевальни играли в чёт и нечет с помощью кучи бабок, которые они извлекали из нескольких плетеных корзин. Их окружала толпа зрителей; среди последних был и Лисид: он стоял в кругу мальчиков и юношей, с венком на голове, выделяясь всем своим видом — не только заслуживающей хвалы красотою, но и явными внутренними достоинствами [11] .
11
В ориг. , т. е. Лисид воплощал полноту калокагатии (см.: Алкивиад I, прим. 48).
Мы направились в противоположный угол — поскольку там царила тишина — и, сев, начали о чем-то между собою беседовать. Лисид же, обернувшись, часто на нас взглядывал, и было ясно, что ему не терпится подойти. Однако он еще колебался, не решаясь приблизиться один. Тут вошел со двора в круг играющих Meнексен и, едва только завидел меня и Ктесиппа, приблизился с намерением сесть рядом. Заметив его, Лисид последовал за ним и уселся около нас с ним вместе. Подошли тут и другие, а также и Гиппотал, когда увидел, что многие нас окружили: не желая, чтобы его видел Лисид, и опасаясь навлечь его гнев, он использовал их как прикрытие. Так он нас слушал, стоя рядом.
Тут я, взглянув на Менексена, спросил его:
— Сын Демофонта, кто из вас двоих старше?
— Мы на этот счет спорим, — отвечал он.
— Так вы, видно, спорите и о том, кто из вас знатнее?
— Да, конечно, — отвечал он.
— Что же, и о том, кто красивее?
Тут они оба рассмеялись.
— Но я не стану спрашивать, — продолжал я, — который из вас богаче: ведь вы — друзья. Не так ли?
— Несомненно, — отвечали оба.
— Не говорится ли, что у друзей — все общее [12] , так что в этом они ничуть не отличаются друг от друга, если только правду молвят о своей дружбе?
12
Изречение, выражающее один из жизненных принципов пифагорейцев не раз встречается у Платона (напр., Государство IV 424а, V 449с; Законы V 739с).
Оба согласились с моими словами.
После этого я хотел было спросить, кто из них более справедлив и разумен, но тут некий человек подошел и отвел в сторону Менексена, говоря, что его зовет учитель гимнастики: мне показалось, что он был озабочен жертвоприношением.
Итак, Менексен удалился. Я же спросил Лисида:
— Наверное, мой Лисид, тебя очень любят твои отец и мать?
— Да, очень, — отвечал он.
— Значит, они хотели бы видеть тебя как можно более счастливым?
— Конечно.
— А думаешь ли ты, что счастлив человек, пребывающий в рабстве и которому не дано совершить ничего из того, к чему он стремится?
— Нет, клянусь Зевсом! — отвечал он.
— Значит, если отец и мать тебя любят и стремятся к твоему счастью, ясно во всех отношениях, что они проявляют заботу о том, чтобы тебе было хорошо.
— Да и как же иначе? — молвил он.
— Следовательно, они разрешают тебе делать все, что заблагорассудится, и не бранят тебя и не препятствуют исполнять твои желания?
— Нет, клянусь Зевсом, бранят и многое мне запрещают.
— Что ты говоришь? — воскликнул я. — Желая тебе счастья, они мешают исполнению твоих желаний? Скажи же мне вот что: если ты пожелаешь покататься на одной из колесниц твоего отца, взяв вожжи, когда он участвует в состязании, разрешит он это тебе или запретит?
— Клянусь Зевсом, не разрешит, — отвечал он.
— А кому он это разрешит?
— У отца есть возница, которому он платит.
— Что ты говоришь? Наемнику больше, чем тебе, доверяют делать с лошадьми все, что ему угодно, и вдобавок платят ему за это деньги?
— Но что же тут удивительного? — спросил Лисид.
— Однако, думаю я, упряжкой мулов тебе разрешают править и, если ты пожелаешь, стегать их кнутом?
— Да как же, — воскликнул он, — можно мне это разрешить?!
— Что же, — спросил я, — никому не разрешается их стегать?
— Конечно, разрешается, — сказал он, — погонщику мулов.
— Свободному или рабу?
— Рабу.
— Похоже, что раба они ставят выше тебя, своего сына, и доверяют ему свое имущество больше, чем тебе, разрешая ему делать все, что он пожелает; тебе же они это запрещают. Но скажи мне еще: позволяют они тебе управлять самим собою или и этого тебе не доверяют?
— Но как, — возразил он, — могут они мне это доверить?
— Однако кто-то тобой управляет?
— Вот он, мой воспитатель [13] , — отвечал Лисид.
— Будучи рабом?
— Что ж тут такого? Ведь это наш раб, — сказал он.
— Чудно это, — молвил я, — когда свободный человек находится под властью раба. А что же делает он в качестве твоего воспитателя?
— Он отводит меня в школу, к учителю.
— Значит, тобою управляют также учители?
13
В оригинале — педагог, букв.: «ведущий ребенка». Здесь воспитатель — раб, обязанность которого отводить мальчика в школу.
— Разумеется.
— Много же над тобой поставлено повелителей и господ волею твоего отца. Но когда ты возвращаешься домой, к своей матери, она разрешает тебе, когда ткет, делать все, что тебе угодно, с шерстью или ткацким станком — чтобы ты был у нее счастливым? Наверное, она не запрещает тебе хвататься за ее станок, челнок или другие шерстопрядильные инструменты?
— Нет, клянусь Зевсом! — воскликнул он, рассмеявишсь. — Не только запрещает, но был бы я бит, если бы позволял себе это.