Листья банана
Шрифт:
Начать с того, что земля была красная. Да, совсем красная земля, а на ней — зелёные, ярко-зелёные рисовые поля. А на этой красной земле среди зелёных рисовых полей росло редкое дерево — пальма-пальмира. Толстый ствол кверху всё тоньше и тоньше, тянется высоко-высоко, так что если хочешь увидеть макушку, то шляпа с тебя (если ты в шляпе) обязательно свалится. Но весь вопрос: стоит ли задирать голову? На большой высоте на макушке несколько чахлых, ощипанных листьев. И растёт эта пальма не рощей, а поодиночке, как будто догоняет одна другую или убегает одна от другой по
Раджан, сидя за баранкой, успел нам кое-что поведать об этой пальме.
Уверяют (так говорит Раджан), что пальма-пальмира была когда-то не деревом, а птицей, но птицей задиристой и драчливой. И вот однажды в драке ей выщипали все перья, оставив только хохолок на макушке. В таком виде она постеснялась показаться среди птиц и решила сделаться пальмой. Но на другие пальмы она тоже была непохожа, например, на кокосовую, с её огромными и густыми листьями, и потому она решила держаться в сторонке, чтобы не вызывать лишних разговоров. Свои прежние драки она вспоминать не любит и потому никогда не растёт рощей, чтобы не болтать по-пустому о прошлом.
Вот что успел сообщить нам о пальме-пальмире Раджан. Так это или не так, он поручиться не может. Зато он доподлинно знает, что пальма-пальмира очень крепко держится корнями за землю, и ствол у неё очень прочный, и люди делают из её древесины красивые и полезные поделки.
Мы посмотрели на пальму-пальмиру с уважением, отметив про себя, что это и в самом деле необыкновенное дерево.
ВСЕ НАОБОРОТ
Наши глаза привыкли к индийскому солнцу. Мы решили, что больше не будем удивляться и разберёмся во всём сами.
— А вот и горы на горизонте, — сказали мы.
— Нет, это башни храмов, — сказал Раджан.
— Смотрите, какие яркие цветы там в пруду, — сказали мы.
— Нет, это женщины купаются, распустив по воде, как цветок, свои разноцветные сари.
— А вот поглядите, какая каменистая речка, хотя течёт тихо, по равнине. У нас такие речки бурлят и грохочут…
— Это не камни, — сказал Раджан, — это носы буйволиц, которые от жары залезли в воду. Слышите, один из камней фыркнул?
Тут мы немного примолкли и решили для начала обо всём порасспросить Раджана. Просторные поля расстилались вокруг.
Вдалеке показалась большая река. А берега этой реки были белыми как снег. Снега в Южной Индии никогда не бывает, там его и в глаза не видели. Это каждому ясно. Так что же это такое?
— Мел? — спросил Устин Устиныч. Раджан утвердительно кивнул головой.
— А по-моему, соль, — сказал Боря. Раджан опять утвердительно кивнул головой.
— А может быть, сахар? — робко предположила я. Раджан в третий раз утвердительно кивнул головой. Мы уже собирались возмутиться: что же это — мел, соль или сахар? Почему он каждый раз соглашается и кивает?
Но в это время мы подъехали к берегу совсем близко и увидели, что это не мел, не соль и не сахар, а бельё, разостланное по берегу на целый
Прекрасно!
А почему же Раджан морочил нам голову, каждый раз кивал головой, когда мы называли не то? Соглашался, иными словами, говорил «да»?
— Я говорил «нет», — сказал Раджан. — Это у вас так: киваешь головой сверху вниз — значит «да», качаешь слева направо — «нет». А у нас — наоборот: у нас отрицательно кивают, а утвердительно качают головой.
— Только этого не хватало, — сказал Устин Устиныч.
И мы некоторое время сидели не шелохнувшись, не качая и не кивая головой, чтобы никого не сбивать с толку.
БЕЛЫЙ БЫК
Раджан сказал «О»! и немного замедлил ход. Тут-то мы и увидели белого быка Брахми. За пальмой-пальмирой, на перекрёстке дорог. Он не щипал колючки, он не чесал бока о ствол пальмы. Просто прошёл и исчез. Но мы успели его рассмотреть. Это был белый, большой, одногорбый индийский бык. Рога он держал высоко. Они были загнуты, как края молодой луны, которая светит над Южной Индией. На шее его не было ни верёвки, ни следов ярма. С шеи вниз опускались красивые складки, как бахрома. Это был очень красивый бык.
— Хорошее начало, — сказал Раджан. — Не всякому удаётся увидеть белого быка Брахми. Не всякому попадается он на глаза, только тому, кого ждёт удача. Белого быка Брахми не заманишь и не поймаешь.
— Почему? — удивились мы.
— Потому что весь век он проводит в пути.
— И давно он странствует? — спросил Боря.
— Говорят, уже пять тысяч лет.
Услышав это, Боря так откинулся на спинку сиденья, что машина остановилась.
— Пять тысяч?! — сказал Боря. — Бык? Не верю. Сейчас мы это проверим.
У дороги сидел старик. Три полоски были нарисованы пеплом у него на лбу — в знак того, что старик о чём-то думает. О чём-то глубоко думает.
К нему Боря и обратился с вопросом:
— Как ты думаешь, может белый бык пять тысяч лет ходить по дорогам? Я этому не верю.
— И я сомневаюсь, — сказал старик. — Я думаю, что белый бык Брахми ходит по Индии десять тысяч лет.
Представьте себе, от такого ответа голова у Бори накренилась набок, как тяжёлый лиловый цветок на верхушке банановой пальмы. И немудрено. Что бы стало с вашей головой, скажи вам кто-нибудь, что белый бык десять тысяч лет ходит по дорогам?
Брахми скрылся вдали. Машина тронулась, и от толчка Борина голова встала на место.
И в самое время. Потому что впереди уже показался наш город, в котором мы собирались жить и строить электростанцию. И люди, встречая нас, махали навстречу руками. Нас ждали тёплые слова и приветствия. Все тёплые слова и приветствия на свете очень похожи друг на друга, но совершенно необходимы. Я не буду их приводить. Мы помолчим немного, пока они звучат. А теперь, когда они прозвучали, бросим взгляд на наш город.