Листья коки
Шрифт:
Падре Вальверде запел священный гимн, и все войско подхватило его. Воины помнили еще по своему опыту в родной стране, как опасно молчать, когда поют гимны. Тут, правда, не было доминиканцев-инквизиторов, но старая привычка взяла свое. Поэтому «Exsurge, Domine» звучало почти проникновенно. Писарро подумал при этом: «Здесь нет освященных колоколов, чтобы разогнать языческих демонов, но, пожалуй, хор звучит не хуже колокольного звона. Да, этот гимн очень кстати».
Сразу же после богослужения Писарро стал отдавать приказания. Часть конницы под командой своего брата Эрнандо он отправил к большому складу на краю площади, остальные конники стали за воротами, которые наместник велел запереть. Пехота укрылась в зданиях по обеим сторонам площади, мушкетерам приказали быть наготове с зажженными фитилями.
Отряды передвигались быстро и четко, прошло лишь несколько минут, и площадь совершенно опустела.
Где-то в садах над рекой чирикал дрозд-чиско, высоко над городом парил гриф, это, казалось, были единственные живые существа во всей округе. Не фыркали кони, не бряцало оружие, не звенела сбруя.
Со стороны гор к городу медленно плыли одинокие белые тучки.
Тишину резко нарушил топот ног. Кто-то шел по стене над воротами. Затем дозорный выглянул наружу и весело, да, весело крикнул:
— Идут! Ваша честь, они идут к воротам.
— Хорошо. Фитили держать наготове, но чтобы нигде не было видно дыма! Помните, стрелять только тогда, когда я подам сигнал!
— Будет исполнено. Сеньор де Кандиа сам внимательно следит за этим.
— Хорошо! Быть наготове и ждать!
Согласно христианскому календарю это был день шестнадцатый, ноября, лета Господня 1532.
Глава двадцать шестая
Впереди шел высокий воин из дворцовой гвардии с большой зеленой ветвью пальмы, за ним — придворные с пучками зелени в руках. Их обязанностью было подметать дорогу на тот случай, если бы сын Солнца пожелал пройтись пешком. За ними шестеро специально отобранных атлетического вида мужчин из племени чанка несли открытые позолоченные носилки Атауальпы. Носилки окружали знатнейшие вельможи, советники и родственники владыки. За ними следовала огромная толпа инков, вождей, жрецов, сановников. Никто не организовывал это шествие, но врожденный, вернее, из поколения в поколение насаждаемый культ иерархии придал этой процессии определенный порядок. Сначала шли инки из рода властелина, потом жрецы, сановники, воины, а затем — кураки.
Несмотря на то что всех интересовали эти удивительные пришельцы с белой кожей, никто не глазел по сторонам, взоры всех были прикованы к фигуре властителя. Возможно, он подаст какой-либо знак, тем или иным образом выразит свою волю или желание, и тог, кто первый увидит и поймет это, может неожиданно возвыситься над другими придворными, счастливым образом изменив свою судьбу.
Сын Солнца, сапа-инка Атауальпа, властитель Тауантинсуйю, владыка племен аймара, кечуа, колья, чанка, сечура, кайапа, чье слово разносилось с быстротой пламени, бегущего по сухой траве, — от Кито до священного озера Титикака и от мамакочи, через горы, до горячих и душных равнин за Укаяли, — сын Солнца восседал неподвижно на своих золотых носилках. Перья птицы коренкенке чуть заметно покачивались над его головой — дул слабый ветер с гор.
Атауальпа смотрел на Кахамарку. Совсем недавно город сдался без сопротивления его войскам и весь гарнизон отправился с ним против Уаскара. Никто не предвидел, что здесь, в глубине страны, вдруг появится какой-то новый неприятель.
Однако он пришел и захватил город. Без борьбы. А теперь укрылся за его стенами. Значит, и крепостные стены в глубине государства порой представляют опасность, так как способны служить и врагу.
Никто не ожидал здесь неприятеля, а ведь долг властелина — предвидеть даже невозможное.
Белые ограбили и осквернили храм, жрецы ничего подобного никогда и не предсказывали, а сила священных чар не уничтожила захватчиков. И еще: жрецы берут доходы с третьей части всей земли, а когда требуется их помощь, они бессильны.
На стенах никого не видно. Ворота закрыты. Разве так должны встречать города сына Солнца? Эти белые все изменили.
Голова процессии уже достигла центра площади и приблизилась к стенам. Опытные воины приметили, что в узких амбразурах блестят доспехи, что здесь и там мелькают какие то смутные тени.
В недавно расширенных бойницах крепостных стен виднеется что-то странное, похожее на металлические кувшины, обращенные горлами к площади.
В нескольких местах, хотя Писарро и был уверен, что горящие фитили достаточно хорошо замаскированы, индейцы заметили слабый дымок. Белые, правда, стращали их громом, но ведь день погожий, небо ясное, ничто не предвещает ни бури, ни грозы.
Атауальпа наконец пошевельнулся. Едва заметного движения рукой было достаточно, чтобы люди с носилками тотчас же остановились.
— Где эти белые пришельцы? — Голос властелина среди мертвой тишины, царившей на площади, был слышен далеко. — Или у них так принято встречать гостей?
— Они стоят на стенах, сын Солнца, — неуверенно начал Чаликухима, вождь войска из Интиниса, первый вельможа после самого сапа-инки.
Но уильяк-уму тотчас же перебил его.
— Один из них направляется к нам.
Ворота приоткрылись на одно мгновение, и отец Пикадо, сопровождаемый только переводчиком Фелипилльо, вышел на площадь. Он торжественно держал в руках огромную Библию, переплетенную в кожу с золотым тиснением, и шел гордо и смело.
«Помни, отец, на этот раз ты должен идти, а не подкрадываться, должен держать голову высоко и говорить, а не подслушивать», — не то серьезно, не то как грубую шутку бросил Писарро, провожая его.
Пикадо точно придерживался этого наказа, хотя и дрожал от страха.
Младший брат Атауальпы, Тупак-Уальпа, шедший возле самых носилок, узнал Фелипилльо.
— Это тот щенок, который уже приходил к нам.
— Да, тот самый, которому господин запретил являться перед его очами, — сразу же напомнил верховный жрец.
— Чаликухима, мой приказ не выполнен, — холодно подтвердил властелин. — Этот раб в третий раз осмеливается разговаривать с нами. С ним надо покончить!
Вождь склонил голову.
— Мумия этого дерзкого простолюдина не осквернит священных погребений Тауантинсуйю, сын Солнца. Он должен умереть другой смертью. Но он принадлежит белым. Он им необходим, как человек о двух языках. Пока мы не покончим с белыми…
— Пусть он встретит зеленую змею, — прервал его Атауальпа.
— Он встретит ее сегодня ночью, повелитель.