Лисянский
Шрифт:
Сенаторам проект Беринга за целый год скитаний из одной канцелярии в другую был досконально знаком. И они были готовы его одобрить.
Адмиралтейств-коллегия, пока тянули канитель, распорядилась впрок готовить разное корабельное снаряжение для отправки с обозом. Однако теперь появился другой вариант. Об этом и докладывал Головин, излагая преимущества морского пути.
— На Камчатку из Санкт-Петербурга морем мочно отправить корабли, — горячился вице-адмирал, — они добротнее и крепче будут, нежели там построенные. Кроме прочего, морские офицеры и матрозы практику иметь смогут полезную.
Остерман слушал Головина опустив глаза, не перебивая. Возглавляя морскую комиссию, он опекал Адмиралтейство, старался во всем содействовать строительству и обустройству флота. Нередко прислушивался к советам Головина и, когда тот кончил, спросил:
— И каким же маршрутом отправятся те корабли?
— Ваша светлость, — Головин взял карту, передал Остерману. Вопрос не застал его врасплох. — От Британских островов крутом Южной Америки, минуя мыс Горн и далее к Японии. С окончанием же экспедиции идти в Китай, мимо Индии кругом Африки. Сим же образом наши мореплаватели кругом света вояж совершат, государыню и отечество прославят.
Члены Адмиралтейств-коллегии одобрительно зашептались. Видимо, они поддерживали Головина. Об этом высказался вице-адмирал Сенявин.
— От Кронштадта до Камчатки судами доплыть мочно месяцев за десять — двенадцать. Не более года Берингу хватит для изыскания новых земель. Ежели через Сибирь добираться, вояж затянется на добрый десяток лет.
Остерман непроницаемо молчал, безразлично глядя прямо перед собой, но адмиралтейцы напористо держались своего.
— Великий Петр, отец наш и создатель, — прервал молчание вице-адмирал Гордон, — мыслил о дальних вояжах. Нынче немного европейских капитанов обошли вокруг света, французы и вовсе того не одолели. Российский флаг хотя и молод, но пора испытать себя в тех плаваниях.
Неожиданная идея пришлась явно не по вкусу вице-канцлеру. Умудренный дипломатическим опытом, он никогда не спешил и ничего не решал скоропалительно, особенно тогда, когда был малосведущ в сути дела. Свое неведение он подчас тщательно и искусно скрывал от окружающих, ловко уходил от прямых ответов, а иногда попросту отмалчивался. Однако в этот раз молчание становилось непозволительным. Как часто бывало в прошлом, выручила природная педантичность, и он спросил Головина:
— А кто же поведет сию экспедицию?
— Капитан-командор Витус Беринг имеет достаточный опыт для этого, — Головин оглядел присутствующих, — а ежели понадобится, я и сам готов повести корабли кругом света. Слава богу, плавал в заморские страны, хаживал и в Атлантику.
Остерман опустил глаза, как бы раздумывая, хотя для него этот вопрос был предрешен. «Вот так вдруг менять все планы? Когда все уже рассмотрено в коллегиях? А потом, что сулит такой вояж для императрицы, ее престижа? Океаны и десятки морей с ураганами, штормами, где вместе с погибшими, не дай бог, кораблями потускнеет и величие государыни… В Финском заливе и то суда тонут… И чего ради? Легковесных мечтаний моряков? Заново готовить докладные записки для императрицы, обязательно переводить их для Бирона на немецкий. Хлопот не оберешься. Нет, он не намерен подвергать риску предприятие, уже одобренное высочайше». Остерман встал.
— Монаршая воля для нас неколебима. — Остерман говорил тихо, но властно. — Ее величество соблаговолили избрать для подготовки вояжа сухой путь на Камчатку по Сибирским трактам. Посему, господа, сенат и коллегия, надлежит нам рассмотреть, как наилучше сие исполнить. — Вице-канцлер перевел взгляд на Головина. — А что касается вояжа круг света, граф, оставьте в том разобраться потомкам…
Монаршей волей вице-канцлер умело прикрывался во всех щекотливых делах. Повелось это после кончины Петра Великого. Времена наступили смутные, шаткие…
Однако вице-адмирал Николай Головин не собирался сдаваться и отдавать потомкам честь первопроходцев.
В октябре 1732 года он подал Анне Иоанновне представление — «Ея императорскому величеству самодержице всероссийской»: «…Дабы через оное нижеозначенное мое предложение корабельный флот к вечной славе в других морях произвести и показать в том морских офицеров достаточными морской практике умножить, дабы и впредь вечно российский флот мог быть в состоянии по препорции патентатов, в соседстве вашего и в живущих на Балтийском море действителен быть».
О чем же печется неугомонный русский адмирал? Подсчитав, что, следуя сухим путем, экспедиция Беринга займет как минимум шесть лет без малого, он предлагает: «…потребно нахожу другой способ чтобы в будущую весну отправить отсюда в Камчатку через море два фрегата российские… через Большое море-океан кругом капа Горна в Зюйдное море и между японских островов даже до Камчатки… И оной путь оные фрегаты могут учинить во времени 11 месяцев или и меньше… Когда в Камчатку прибудут, могут снабдить командора Беринга и его команду материалами и припасами и способнее без всякого опасения везде ходить и выискивать всякие земли и острова будут. Когда же те суда возвратятся благополучно, то надлежит всякий год посылать на Камчатку по два фрегата. Сим способом сыщется случай быть непрестанной и преизрядной школе к обучению офицеров и матрозов. В изыскании же Америки может быть великая государственная польза…» [1]
Множество убедительных доводов в пользу и выгоду государству от плавания кругом света для науки, коммерции и на случай войны приводит Головин. Мало того, сам стремится в это плавание: «Для вышеобъявленной всего государства Российского пользы, меня представляю во оный путь следовать и быть в том предводителем, ежели другого к тому волею способного офицера не сыщется. Токмо подлежит со мною послать в помощь мне некоторых офицеров и морских служителей, которых я за потребно рассуждаю, некоторых из флоту нашего и. в…Сие всеподданнейшее мое мнение предлагаю в несомнительном уповании, что оное есть весьма нужное и важное вначале к поправлению флота вашего и.в., а потом и научению и умножению в том морских и добрых офицеров и матрозов. Надеюсь и по ревности моей к службе вашего и.в. быть сему моему вышеобъявленному нижайшему предложению впредь к вящей пользе и плоду государственному вечно…
О сем доносит вашего и.в. всеподданнейший раб Головин».
Добрый почин Головина поддержали флагманы Балтийского флота.
Российский флот едва покинул колыбель — минуло чуть больше четверти века, а его адмиралы в кругосветные вояжи устремляются. Похвальное дело и дерзкое, такое под силу далеко не каждой державе. Головин как никто другой понимал, как важно для Отечества укреплять флот на масштабных делах, именно здесь рождаются, как сегодня сказали бы, настоящие профессионалы, классные специалисты. Не одну кампанию провел он в английском флоте, побывал в Атлантике, бороздил воды Средиземноморья. Видел, какую пользу державе и славу себе обретают моряки, совершившие кругосветный вояж, но даже в Британии их можно перечислить по пальцам. В России же только еще предстояло выращивать таких отважных мореходов. Так стоило ли откладывать благое дело в долгий ящик? Головину все было предельно ясно. Но осторожный Остерман сделал все, чтобы дерзкая идея нашла свое успокоение в этом ящике, и спрятал концы в воду. Один официальный источник хитроумно писал по поводу головинского проекта: «…Неизвестно почему, хотя и нетрудно угадать причину, что предложение было отвергнуто». Даже непосвященные поняли, что прозрачный намек указывал на Остермана, именно ему этот проект был не по нутру. А потому и мечты русских мореходов увяли на многие десятилетия. Но не сгинули…