Лита. Семь прях. Книга 5
Шрифт:
Сколько помнит себя Лита, столько есть в ее памяти этот лес. Бесконечно тянулся он по всей земле, и не было ему ни конца ни края. В холмах он будто делал передышку, а потом начинался вновь. Множество еле заметных глазу тропинок, что разбегались от их дома, могли привести к земляничным полянам, ореховой роще, роднику, маленькому и почти круглому озеру, к скале над тихой медленной рекой, у которой росла черета. Все это тоже был лес, и ничего, кроме него, на земле не было.
От «тех, кто приходит по ночам» она знала, что есть города, степи, есть моря, горы.
Она любила и понимала свой лес. Были законы, которым учили ее взрослые, и она не нарушала их, потому что они были логичными и шли от самой жизни, а не из головы. Нельзя было ходить по одной и той же тропинке, чтобы она не стала очень заметной; нельзя разорять птичьи гнезда и муравейники; нельзя ломать ветки и нарушать покой деревьев…
– Лес кормит и одевает нас, – говорила мама. – Мы должны уважать его и помогать ему.
Самым строгим был закон о четвертой стороне. Лита и Харза могли сколько угодно бродить по лесу у реки, вдоль холмов и даже за рекой. Но им строго-настрого запрещалось ходить в ту сторону, где с холмов были видны остроконечные горы.
– Там живет сердитый бог Дот, сын Геты и Тимирера, он ловит непослушных детей и утаскивает в свои подземелья. Попадешься Доту – и будешь всю жизнь сидеть в темной норе, добывать для него драгоценные камни, – пугала их в детстве Диланта.
Повзрослев, Харза не раз хвастался, что пойдет туда и посмотрит на Дота и его горы, но Лита всерьез опасалась северной стороны, ведь недаром даже деревья прикрываются от нее ажурным голубым мхом, будто боятся. Деревьям Лита доверяла больше, чем людям. Да и что ей делать на севере, когда столько дел и дома, и в лесу, и на холмах?
Были законы, которые Лита открыла сама. Утро – лучшее время в лесу, ночью лес не любит гостей. Река – своенравна и капризна, но есть два тихих места, где можно купаться. В сумерках можно увидеть Кариба, одного из сыновей Геты, который любит превращаться в оленя. Маме лучше не говорить, как далеко в холмы ты уходишь. А еще мама (и никто в лесном доме) не знает, что не было случая, чтобы от Литы спрятались четыре ралуты. Она всегда их находила, хотя даже Вальтанас мог заплутать и сбиться с пути.
Те, кто приходит по ночам
Вечером за деревянным столом, сколоченным Вальтанасом, собиралась большая семья. Вальтанас, седой, длиннорукий, молчаливый; его жена Диланта, острая на глаз и на язык; Ойра, высокая, стройная, с золотой косой до колен и сильными, крепкими руками. Говорят, что такими красивыми бывают только жрицы бога Рала. Но Лита никогда их не видела, она не знает. Ойра кажется ей сказочной королевой из сказок, которая бежала из своей родной страны, чтобы спастись от злых колдунов, и прячется здесь, в лесном доме, притворяется обычной женщиной. Рядом с Ойрой сидит Харза, ее сын. Он одного возраста с Литой, но сильно задается. Харза – его ложное имя, а настоящего не знает никто, кроме Ойры и Диланты. Харза родился очень слабым, и все думали, что он умрет. Ойра плакала, а дом готовился к смерти. Тогда Диланта ушла в лес. Она поймала там молодую и сильную желтую куницу, харзу, убила и сожгла ее, а пепел зашила в кожаный мешочек. Она вернулась с этим мешочком домой, повесила его на шею умирающему мальчику и сказала всем забыть его настоящее имя и называть Харзой. Это была очень древняя магия. Мальчик выжил. Он стал ловким и сильным, он умел бесшумно ходить по лесу, лазить по деревьям, а слух у него был такой острый, что Харза слышал шуршание зайцев в кустах за домом. И никогда никто в их семье не трогает желтых куниц, хоть они, бывает, и таскают кур.
С Литой Харза то дружит, то нет. Харзе хотелось дружить с кем-нибудь из героев, достойных его дружбы, с одним из тех, кто приезжает к ним в дом иногда. Особенно Харзе нравился Травник, отец Литы, про которого нельзя было ничего спрашивать, но у которого был тонконогий черный конь и такой сверкающий меч, что у Харзы перехватывало дыхание. Приезжал Травник редко, одевался просто, говорил мало. Он уходил в лес то со своей женой Тессой, то со своими детьми, то с Вальтанасом, а на Харзу почти не обращал внимания. Раньше Харза спрашивал у Ойры, где его собственный отец, но та только вздыхала и говорила:
– Однажды он вернется, милый, но я не знаю когда.
Поэтому Харза внимательно вглядывался в «тех, кто приходит по ночам». Так звали их про себя Харза и Лита. Харза был уверен, что его отец – один из них, из скитальцев. Незнакомые странники, они приходили ночью, стучали в окна особенным стуком, и тогда Вальтанас вскакивал, как ужаленный, будил Диланту и спешил открыть дверь, даже не спрашивая, кто за ней и который час. Пришедшему грели воду, чтобы обмылся с дороги, кормили, расспрашивали о чем-то так тихо, что даже Харза, с его острым слухом, не мог расслышать, иногда забирали у гостя какие-то свертки, иногда давали похожие свертки ему. Укладывали спать, а утром, просыпаясь, Лита и Харза не находили в доме посторонних и не были уверены, что им не приснилось.
Иногда ночные гости приводили с собой детей. Те жили у Вальтанаса и Диланты день-два и исчезали. Ни Лита, ни Харза не успевали с ними подружиться, и оба сердились на взрослых за это. Среди «тех, кто приходит по ночам» были разные люди. Кого-то Лита и Харза знали, потому что они приходили часто, кого-то нет, и они, появившись раз, растворялись в памяти и пространстве.
И Лите, и Харзе нравилось, когда приходил Лура – встрепанный старичок, маленький и сухонький, как ломкий осенний лист. Он не приносил подарки или невиданные угощенья, как делал Севруджи; с ним никогда не было детей, как со странником Ламаром или красивой Яниной. Но Лура был мастер говорить обо всем на свете. Он рассказывал диковинные истории, например, о том, что солнце – это гигантский шар, который висит в черном-черном небе посреди других шаров и так горяч, что все, что приближается к нему, тут же превращается в пепел. Лита и Харза переглядывались и прятали усмешку: ну какой еще шар? Как он должен висеть в небе? Солнце – это Рал, великий и всемогущий бог. И нет никакой черноты там, в его чертогах, есть бесконечные луга голубой травы, где Рал пасет свои белоснежные табуны.
– А как же ночь? – хитро прищуривался Лура, который всегда разговаривал и спорил с ними на равных. – Куда же девается ваша голубая трава?
– Так Рал накидывает на луга темный платок, чтобы дать лошадям отдохнуть, а траве подрасти, – объясняла Лита. – А вот ваш раскаленный шар куда прячется по ночам, почему не светит?
– Вот я тоже все время об этом думаю, – бормотал Лура. – Возможно, что наш мир – это тоже огромный шар, что висит в темноте. Может быть, они с солнцем и луной двигаются и иногда заслоняют друг друга от людей, но как тогда…
И он пускался в совсем уж путаные размышления, а иногда хватался за бумагу и перо, что-то чертил, писал и злился, если заканчивались чернила. Лита любила наблюдать за ним. Он был будто бы из другой страны, такой далекой, что там даже не знают альтийских богов.
Лура всегда приходил к Вальтанасу, приносил ему рукописные книги, которые Вальтанас прятал, они о чем-то подолгу говорили. А вот Севруджи нужен был только Травник. Севруджи был единственным человеком, который казался Лите главнее отца. Отец не то чтобы робел или боялся Севруджи, но будто бы становился меньше ростом. Может, Севруджи был полубогом, героем легенд? А еще Лита понимала, что Севруджи приходит не просто так, а чтобы собрать какие-то сведения об Альтиде, его интересовали и древние свитки, и последние новости. И он всегда был очень приветлив с Тессой. Лите даже казалось, что они старинные приятели, что выросли вместе, как она с Харзой.