Литература 5 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы. Часть 2

Этот литературный жанр возник очень давно. В Древней Греции огромной популярностью пользовались басни Эзопа, а в Древнем Риме этот жанр успешно разрабатывает Федр. Басни писал лидер церковной Реформации в Германии Мартин Лютер и выдающийся деятель английской революции XVII века Джон Милтон. Очень хорошо известна была басня на Руси. Еще в период Средневековья здесь с удовольствием читали сборник «Стефанит и Ихнилат». В XVIII веке начинается подлинный расцвет этого жанра. Басни пишут А. Д. Кантемир, В. К. Тредиаковский, A. П. Сумароков, И. И. Дмитриев, Ф. А. Эмин и многие другие выдающиеся русские писатели.

XIX век как бы принимает эстафету у предыдущего столетия. Начало его литературной истории связано с именем крупнейшего русского баснописца Ивана Андреевича Крылова. Вслед за ним создают басни B. А. Жуковский, А. К. Толстой,

Л. Н. Толстой и некоторые другие.

И в современной литературе писатели обращаются к басне, и продолжается развитие этого удивительно молодого и современного жанра, несмотря на его многовековую историю. В чем же секрет неизменной преданности писателей и постоянного интереса читателей к басне?

Басня – эпический литературный жанр, создающий в емкой и простой форме аллегорическую картину взаимоотношений человека с другими людьми и окружающим миром.

Сам человек в басне появляется редко. Гораздо чаще мы находим в ней животных, растения, а то и одушевленные предметы, живущие удивительно знакомой нам жизнью. Это и есть прием аллегории. В образах животных, растений и предметов писатель изображает отдельные человеческие качества.

За долгое время литературной жизни жанра сложилась определенная традиция наделения отдельных персонажей конкретными пороками или добродетелями. Так, лисица олицетворяет хитрость, осел – глупость, свинья – невежество и неблагодарность. Баснописцы охотно используют традиционные образы, но одновременно придумывают и новые аналогии.

Точно так же баснописцы поступают и с сюжетами. Каждый из них придумывает новые ситуации и новые темы, но очень часто они обращаются к давно уже известным сюжетам и персонажам. Иногда они слегка изменяют традиционный сюжет. (Я предлагаю тебе сравнить помещенную в хрестоматии басню Эзопа «Жук и Муравей» с басней И. А. Крылова «Стрекоза и Муравей».) Но есть сюжеты, которые встречаются у большинства самых известных баснописцев почти без изменений. Так, сюжет басни Эзопа «Лисица и виноград» мы находим у французского писателя XVII века Ж. Лафонтена, у русского баснописца И. А. Крылова и у некоторых других писателей.

Основная задача басни – воспитательная. Баснописец учит читателей различать порок и добродетель, на простых, доступных примерах объясняет, в чем опасность того или другого недостатка, выявляет различие между истинными и мнимыми достоинствами.

Существуют вечные проблемы, которые волнуют людей во все времена во всех странах. Решая такие проблемы, писатели используют традиционные сюжеты и образы. Но они же спешат откликнуться на запросы своего времени, нарисовать картины жизни своего народа, и поэтому появляются все новые и новые басни.

Народность этого жанра проявляется также в том, что он может использовать как стихотворную, так и прозаическую форму.

Басня демократична, то есть она направлена против человеческих пороков вне зависимости от принадлежности человека к какому-то сословию или его имущественного положения. Она не щадит ни богатых, ни бедных, ни обладающих властью, ни рабов, ни ученых, ни невежд. Она наглядно показывает, к чему приводят человеческие пороки, и эта наглядность делает ее уроки доступными и для детей, и для взрослых, для людей образованных и лишенных систематического образования.

Обычно басня содержит в себе мораль: краткий и четкий вывод из заключенного в басне урока, где прямо называется порок и его последствия. Басня может завершаться моралью («Две подруги» С. В. Михалкова), а может и начинаться с нее («Ворона и Лисица» И. А. Крылова). Очень часто басне предшествует зачин.

Попробуй найти зачин и мораль в приведенных баснях.

В летнюю пору Муравей, ползая по полям, собирал зерна и колосья, накапливая себе корм на зиму. А Жук, увидев его, подивился его трудолюбию и тому, что он работает в ту пору, когда остальные твари, избавившись от трудов, живут беззаботно. Тот промолчал тогда. Когда же пришла зима и дожди размыли навоз, голодный Жук пришел к нему и попросил еды. А он ему сказал: «О, Жук! Если бы ты тогда потрудился, когда я работал, – а ты смеялся надо мной, – не пришлось бы тебе теперь нуждаться в корме».

Река несла в своем течении два горшка – глиняный и медный. «Держись от меня подальше, не подплывай близко, – просит глиняный горшок медный. – Чуть ты дотронешься до меня, ты расколотишь меня в куски, а самому мне касаться тебя нет охоты».

Нет житья бедняку, если под боком у него поселился богач.

В предсмертный свой час призвал крестьянин своих сыновей и, желая приохотить их к занятию земледелием, говорит им: «Дети мои, я умираю. Обыщите наш виноградник, в нем

вы найдете спрятанным все, что я имел». – «Должно быть, там зарыт клад», – думают сыновья и после смерти отца перерыли весь виноградник. Клад они, правда, не нашли, зато хорошо вскопанная почва дала сбор винограда обильней прежнего. Истинное сокровище для людей – умение трудиться.

Голодная Лисица заметила свесившуюся с лозы гроздь винограда и хотела было достать ее, но не могла. Ушла она и говорит: «Он еще не дозрел».

Иной не может доделать что-либо из-за недостатка сил, а винит в этом случай.

Глаза навек закрыла львица,И знатные столпились лица,Пришедшие со всех сторон,Чтоб государю скорбь свою и сокрушеньеПоведать с целью утешенья.О дне и месте похоронПо государеву приказуВсех верноподданных оповестили сразу,И был назначен ряд особНести покойной львицы гроб.На зов сей не явись, поди-ка!Пещера, где сидел владыка,Вся от его гудела крика:У львов другого храма нет.Придворные за ним вослед —Всяк местным говором своим – ревели зычно,Двор – сборище людей, которым безразлично,Смеяться ль, плакать ли. Одно для них привычно:Так поступать всегда, как государь велит,Иль, в крайности, хоть делать вид.Ну, чем не обезьян наряженных синклит [1] ?Ты скажешь: сотней тел там правит дух единый;Вот уж поистине, где действуют машины!Вернусь к рассказу моему.Не плакал лишь олень, – должно быть, потому,Что эта по сердцу была ему кончина:Он потерял жену и сынаВ когтях покойницы. Олень стоял без слез,А льстец бессовестный донес,Что, мол, смеялся он. Владыки гнев ужасен,Как учат «Притчи» [2] , – тут вдвойне он был опасен;Но ведь безграмотным олень сызмальства рос.Владыка закричал: «Смеешься ты, негодный?Тебе и дела нет до скорби всенародной?Тобою мы когтей своих не оскверним.Сюда мне кликнуть волчью стаю!Пускай покажут негодяю,Расправятся по-свойски с ним!»Олень ему в ответ: «О государь, стенанийНе надо больше, нет! Печали минул час.Мне государыня двумя часами ранеЯвилась тут вблизи как раз,И я узнал ее тотчас.Она сказала мне: «Не будь в тоске унылойИ не оплакивай, о друг, судьбу мою:Живу блаженно я среди святых в раю.Супруга моего, однако, не насилуй, —Пусть он часок-другой поплачет над могилой:Отрадно будет мне от этих нежных слез».«О чудо! – стали все кричать, – апофеоз [3] !»И получил олень подарок вместо кары.Бесстыдно расточайте лесть,Коль милость от владык желаете обресть.Хотя бы сердце их пылало гневом яро,Они вам все простят, — всесильны лести чары.