Литература (Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях)
Шрифт:
"Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить,- говорил Пьер,- что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там, во всем (он указал на небо)".
Андрей слушает эти восторженные и сбивчивые доказательства Пьера и спорит с ними. Но происходит парадоксальная вещь. Взгляд его оживляется тем более, чем безнадежнее становятся его суждения. Логический смысл слов и фраз князя начинает расходиться с тем внутренним чувством, которое он переживает. Упорно доказывая Пьеру, что разобщенность между людьми неизбежна, Андрей самим фактом высказывания этих мыслей опровергает их правоту. Логически расходясь с Пьером в этом споре, душевно князь все более и более сближается с ним. Поверх логики спора между друзьями
"Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили".
А "выходя с парома", Андрей "поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз после Аустерлица он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел, лежа на Аустерлицком поле, и что-то давно заснувшее, что-то луч-(*123)шее, что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе".
Так встреча с другом в глухом Богучарове оказалась для Андрея не менее значительным событием, чем его участие в битве под Аустерлицем. И когда Андрей заезжает потом в Отрадное по своим делам, он лишь внешне тот же, разочарованный и одинокий. По пути в Отрадное князь видит старый дуб, оголенный и корявый посреди свежей весенней зелени. "Таков и я",- думает он, глубоко ошибаясь. И дуб уже напитан изнутри живыми весенними соками, и Андрей пробужден к возрождению свиданием с Пьером. Довершает обновление встреча с Наташей и негласное общение с нею лунной ночью в Отрадном. На обратном пути князь с трудом узнает старый дуб, позеленевший и помолодевший.
"Нет, жизнь не кончена в тридцать один год,- вдруг окончательно, беспременно решил князь Андрей.- Мало того, что я знаю все то, что есть во мне, надо, чтоб и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтобы не жили они так, как эта девочка, независимо от моей жизни, чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!"
Обратим внимание, в каких усложненных синтаксических формах передает Толстой зарождение в душе Андрея нового взгляда на жизнь, как сопротивляется гордое существо героя трудному появлению его на свет. Сама мысль князя тут "корява", как ветви дуба с пробивающейся на них молодой, зеленой листвой. Толстого часто упрекали в стилистической переусложненности языка. А. В. Дружинин, например, советовал ему сокращать сложные предложения, убирать многочисленные "что" и "чтобы", ставя на место их "спасительные" точки. Но Толстой не внял советам эстетически изысканных друзей. Ведь сейчас ему важно передать, а точнее - уловить изображением не готовую, а рождающуюся мысль, показать сам процесс ее рождения. Стилистическая и синтаксическая непричесанность тут содержательна и имеет глубокий художественный смысл.
Что же нового появилось теперь в гордом характере Болконского? Если раньше, под небом Аустерлица, он мечтал жить для других, отделяя себя от них, то теперь в нем проснулось желание жить вместе с другими. Прежнее стремление к пользе общей принимает в духовном мире князя Андрея качественно иное содержание. В нем нарастает демократическая по своей природе потребность в общении, жажда жить в людях и среди людей.
(*124) И князь покидает деревенское уединение, уезжает в Петербург, попадает в круг Сперанского, принимает участие в разработке проекта отмены крепостного права в России. Жизнь зовет его к себе с новой силой, но, верный своему болконскому характеру, Андрей вновь увлечен деятельностью высших сфер, где планы, проекты и программы летят поверх сложной и запутанной жизни. Вначале Андрей не ощущает искусственности тех интересов, которыми одержим кружок Сперанского, он боготворит этого человека.
Но является Наташа на первый свой бал. Встреча с нею возвращает князю Андрею острое ощущение "естественных" и "искусственных" ценностей жизни. Общение с Наташей освежает и очищает душу князя, проясняет призрачность и фальшь Сперанского и придуманных им реформ. Он "приложил права лиц, которые распределял по параграфам", к своим мужикам, к Дрону-старосте, и ему "стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой".
Через Наташу продолжается приближение князя Андрея к жизни
Верный гордому болконскому началу, он не смог потом и простить Наташе ошибку. Князь и в мыслях не допускал, (*125) что у его любимой невесты была своя, независимая от его расчетов и не похожая на его интеллектуальные замеры жизнь и что у этой, другой жизни мог быть свой драматический ход. Князь вообще не обладает даром, которым щедро наделен Пьер - чувствовать чужое "я", проникаться заботами и душевными переживаниями другого человека. Это видно не только в общении его с Наташей, но и во взаимоотношениях с любимой сестрой Марьей. Князь не очень щадит религиозные чувства сестры и часто бывает с нею грубоват и неловок. Он не смог простить и Наташу, потому что не умел ее почувствовать и понять.
Однако 1812 год многое изменит в Наташе и Андрее. Прежде чем разлучить их навсегда, он еще раз сведет их судьбы в одну. Такая встреча, такой перекресток судеб неизбежен в романе-эпопее Толстого потому, что в самом Андрее Отечественная война разбудит новые, демократические чувства. Князь понял теперь законность существования "других, совершенно чуждых ему, но столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его". В разговоре с Пьером накануне Бородинского сражения князь Андрей глубоко осознает народный характер этой войны. "Поверь мне,- говорит от Пьеру,- что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них... Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем,- он указал на Тимохина,в каждом солдате". Далеко ушел князь Андрей от своих былых представлений о творческих силах истории. Если под небом Аустерлица он подвизался в штабе армии, принимал участие в составлении планов и диспозиций, то теперь он становится боевым офицером, считая, что исход сражения зависит от духа войск, от настроения простых солдат.
Однако стать таким, как они, породниться душою с простыми солдатами князю Андрею не суждено. Не случайно разговору с Пьером предпослан такой эпизод: в разграбленных Лысых Горах, в жаркий день, князь остановился на плотине пруда. "Ему захотелось в воду - какая бы грязная она ни была". Но, увидев голые, барахтавшиеся в пруду солдатские тела, князь Андрей брезгливо морщится. (*126) И напрасно Тимохин зовет его в воду: "То-то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили!.. Мы сейчас очистим вам". Солдаты, узнав, что "наш князь" хочет купаться, заторопились из воды. Но Андрей поспешил их успокоить: он придумал лучше облиться в сарае.
В роковую минуту смертельного ранения князь Андрей испытывает последний, страстный и мучительный порыв к жизни земной: "совершенно новым завистливым взглядом" он смотрит "на траву и полынь". И потом, уже на носилках, он подумает: "Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что-то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю".
Глубоко символично, что под Аустерлицем князю открылось отрешенное от суеты мирской голубое небо, а под Бородином - близкая, но не дающаяся ему в руки земля, завистливый взгляд на нее.