Литературная Газета 6271 (№ 16 2010)

Литературная Газета

В этой связи невозможно не обратить внимание на ошибки самих «цивилизаторов» нашего времени, выступающих от имени либеральных ценностей, а на деле лишь доводящих их до абсурда. В тех классических учениях, которые глубоко повлияли на культуру Европы, «свобода вообще, права и свободы индивидов в частности и особенности не имеют самодовлеющего значения, а предстают в многосторонней системной связи с социальными обязанностями, моральным долгом, исторической ответственностью отдельных людей».

Заметьте – такое трезвое понимание свободы возникает не в каких-то гибридных полулиберальных учениях, а в самом классическом либерализме, о котором в наше время, очевидно, забыли. И сегодня, когда мы из уютного мира нашей домашней библиотеки выходим в открытый космос современных СМИ, особенно электронных, или слышим речь уже подросшего поколения, то «бодряческий оптимизм» действительно пропадает и мы вполне можем называть вещи своими именами – мы сталкиваемся с новым, глобальным, настоящим варварством, настоящим отказом от норм и ценностей классической Европы, причины которого требуют особо внимательного изучения.

Мотрошилова утверждает, что в Европе «не произошло формирования общеевропейской общественности». Кроме этого, многие люди в самой Европе, даже весьма глобалистски настроенные, подозревают, что «за общеевропейским проектом в целом стояли сугубо частные интересы». И поэтому не доверяют проекту Евросоюза. И эти подозрения можно понять – в политике ЕС периодически наблюдаются двойные стандарты. Например, возмущает общеевропейское равнодушие к проблеме Прибалтики, где возможны марши откровенных фашистов и объявление значительной части населения «негражданами» по этническому принципу.

Подробно перечисляя и анализируя очень многие пороки современного общества, автор замечает, что у цивилизационного пути развития есть только одна альтернатива – это варварство. И в этом смысле, как бы нам трудно ни было,

отказаться от самой цивилизации мы не можем. Автор выдвигает конкретный принцип, позволяющий сохранить критерии цивилизованности как таковой, – это принцип «борьбы за ответственность». Без ответственности не может быть никакой цивилизации, и прежде всего не может быть той самой свободы, которая в противном случае превращается в свободу произвола, т.е. варварства.

Принцип индивидуальной ответственности напрямую вытекает из базовой ценности европейской цивилизации – ценности человеческой личности, пожалуй, единственной ценности, внятной для всех народов мира и отличающей цивилизацию от её отсутствия. «Из этого принципа надо (как это было и раньше) сделать исключение в случаях противодействия преступникам, которые на это исходное право посягают, и в первую очередь для террористов». Согласитесь, это абсолютно актуально звучит в наши дни, когда Россия вновь столкнулась с террористической агрессией в самой столице. Эта агрессия представляет собой яркое воплощение нового варварства в его чистом виде. Отвечать на самые чудовищные вызовы нового варварства, подобные терроризму, одними лишь средствами государственного контроля невозможно, если само общество не готово им сопротивляться.

Вместе с тем сознательное стремление к объединению с другими людьми, к цивилизации и гражданскому обществу предполагает возможность возвыситься над своими частными, узкоэгоистическими интересами. А это непосредственно связано с фундаментальной способностью человеческого сознания восходить к универсальным ценностям и возводить к общим понятиям, чем и занимается философия. Поэтому любые глобальные и даже частные вопросы современной цивилизации неизбежно будут обращаться к философской проблематике и «абстрактные» на первый взгляд «философские темы ещё вспомнят», убеждена Мотрошилова. Обращение к философии на пути развития цивилизации так же неизбежно, как неизбежно падение в варварство в случае отказа от неё. Поэтому невнимание к философии, прямое пренебрежение этим фундаментом культуры для любого государства и общества означает интеллектуальное самоубийство и отказ от цивилизованности как таковой.

Аркадий МАЛЕР

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,7 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии: 28.04.2010 16:50:27 - Игорь Михайлович Рысин пишет:

Речь в книге, как я понял, идет о стремительной утрате европейской цивилизацией традиционных этических норм. Исчезновение государств , городов, письменности, экономический регресс, надо думать, Европе пока не угрожает. В таком случае вызывает недоумение использование совсем неподходящих терминов для описания всем известной проблемы.

28.04.2010 10:09:17 - Владимир Павлович Козырьков пишет:

ПРАВО НА ОДИЧАНИЕ В ЭПОХУ ПОСТМОДЕРНИЗМА

Во многом согласен с автором книги. В доказательство своегосогласия привожу свою статью, которая была размещена в декабре 2009 на одном из экспертных сайтов ) ТАК В ЧЕМ ЖЕ ДИКОСТЬ КАПИТАЛИЗМА? Постмодернизм есть историческая эпоха, которая следует за модернизмом и перегоняет его. Но в чем же постмодернизм перегоняет модернизм и можно ли вообще что-то догонять и перегонять в истории? Весь ХХ век эта проблема волновала интеллигенцию и, особенно, представителей социальных наук. Они объявляли обществу, что Россия в чем-то отстает от Запада, но в чем-то опережает его. Эти оценки популярны и до сих пор, хотя в последнее время эти интеллектуальные упражнения как-то стали неинтересны, так как приводимые оценки настолько стали убийственными, что лучше ими не заниматься. И все же, как ни отказывайся от оценок, они все равно звучат. Правда, в несколько иной плоскости и с другими акцентами. Отмечаются не места, которые мы занимаем в мировой иерархии социальных показателей, а некие общие оценочные определения. Одно из них связано с определением характера капитализма, утвердившегося в российском обществе. Самое ходовое определение – оценка русского капитализма как дикого. Но что мы знаем о дикости? Из истории мы знаем, что был когда-то период дикости, предшествующий цивилизации и культуре. Есть дикие звери, деревья и растения, избежавшие одомашнивания, приручения и культивирования. В словаре С.И. Ожегова можно прочесть, что диким называют еще грубых, необузданных людей или людей нелепых, странных, поступки которых никому не понятны. В этом ключе Н.Е. Салтыков-Щедрин нарисовал сатирический образ «дикого помещика». Вот и все, что мне, по крайней мере, известно и удалось узнать. Но в чем же дикость капитализма? Возможно ли, чтобы общество, которое еще только возникает и официально провозглашается как восстанавливающее историческую закономерность, общество, возвращающее Россию в лоно цивилизации, одновременно быть диким? Тут что-то не то. Может быть, тогда не стоит обращать внимание на эту оценку, отнеся ее на поверхностность обыденного сознания, дающего такие оценки, которые не имеют никакого научного и социокультурного значения. Мало ли что взбредет в голову обывателя? Следовательно, слово «дикость» здесь употребляется просто как метафора, которая позволяет зафиксировать в общественном сознании что-то негативное, но не требует его прояснения как сказанное в сердцах. Однако эта метафора звучит уж как-то часто. Например, кто-то, кто нередко бывает сейчас за рубежом, все, что ни делается сейчас в России, сразу же относит к состоянию дикости. При возвращении из-за границы туристы или командировочные испытывают даже культурный шок, глубоко переживая различия в условиях жизни. Оценку российского общества как дикого можно встретить и со стороны западных авторов. Мне как-то пришлось взглянуть на карту России, составленную на Западе. На ней Н. Новгород был помечен символами шапки-ушанки и медведя. Но что же делать, если для западной интеллигенции мы до сих пор остаемся варварской страной. Хотя, положа руку на сердце, интеллектуалы-иностранцы, немного поживя в российских городах, начинают понимать, что значит жить в стране с таким суровым климатом, с такими необозримыми географическими просторами, с непредсказуемой историей и еще более непредсказуемым правительством. И тоже начинают потихоньку дичать, носить шапки-ушанки и уже не выделяются из толпы «этих диких русских». Так может быть дикость в «диком разгуле преступности», который настолько широк, что захватил все сферы общества и парализовал государство коррупцией? Может быть и так. Ведь преступность стала существенной приметой времени, и каждый новый шаг в усилении борьбы с ней лишь порождает все более новые и новые метастазы. Впрочем, кто-то слово «дикость» не использует для оценки современного общества. Так, в общественном сознании широко распространилось мнение, что народившийся капитализм на самом деле не капитализм вовсе, а просто разворовывание страны под видом перехода к рыночному обществу. Существует богатая литература, раскрывающая криминальные истоки нового российского капитализма. Это мнение настолько популярно, что общество уже свыклось с ним и приняло за нечто неизбежное. Оно только ждет, чтобы волна преступлений, возникшая в ходе передела собственности, быстрее стихла. Однако мы постоянно видим, как этому переделу нет конца, так как страна большая, богатства неисчерпаемые, а желающих участвовать в переделе собственности постоянно прибавляется. Поэтому за первой волной приватизации следуют ее новые волны, иногда поднимается «девятый вал» в виде залоговых аукционов, дефолта, создания госкопораций и прочих форм разгосударствления и перераспределения различной собственности. Бывает и редкий штиль, но потом снова и снова следуют волны приватизации, каждая и которых набегает на волну другую, и этому процессу, похоже не будет конца. И все же дикость капитализма не только в том, что его становление сопровождается разгулом преступности и коррупции, большими колебаниями в существе социальных законов и большими социальными жертвами. Хотя это тоже важно отметить, но об этом сейчас уже так много сказано и пересказано, что нет смысла повторять ежедневные новости, передаваемые СМИ. ДИКОСТЬ КАПИТАЛИЗМА ИЛИ ДИКОСТЬ СОЦИАЛИЗМА? Для кого-то дикость капитализма в том, что новый капитализм возник на основе социализма. Можно долго спорить о характере социализма, построенного в СССР. Можно его очернять или восхвалять. И всегда будет за что. Но для нас важно признать сам факт его существования и понять, каким образом он стал истоком капитализма. В этом корень общей теоретической проблемы, к решению которой никак не может подойти современная интеллигенция. Но если мы ее не решим, то все остальные вопросы будут постоянно вызывать у нас такой же ступор, какой вначале вызывал у рабочих образ нового «хозяина», нового «господина». И тем самым будут умножаться мифы новой интеллигенции о своем историческом призвании и своей роли в современном обществе. «Так в чем же дикость современного капитализма?», – еще раз спросит настойчивый читатель. В двух моментах: во-первых, в том, что новый капитализм не оброс еще культурной формой, и НИКТО НЕ ЗНАЕТ, КАКОЙ ДОЛЖНА БЫТЬ КУЛЬТУРА ВОЗВРАТА ОТ СОЦИАЛИЗМА К КАПИТАЛИЗМУ. Во-вторых, в том, что сам ВОЗВРАТ СОЦИАЛИЗМА К КАПИТАЛИЗМУ ЕСТЬ УЖЕ ДИКОСТЬ, СТАДИЯ ОДИЧАНИЯ ОБЩЕСТВА. На первый момент дикости обращают внимание чаще всего, так как он сразу бросается в глаза. На второй момент, поскольку он неприятен и даже неприемлем для души нового русского, – очень редко и даже специально этот момент скрывают. Между тем именно во втором моменте

вся суть дикости происходящих исторических процессов. Возврат от социализма к капитализму есть дикость, но в этом нет ничего необычного. Мы хорошо знаем, что переход от феодализма к капитализму происходил очень даже не гладко в течение столетий. Следовательно, было бы самой последней дикостью полагать, что более высокий общественный строй, который к тому же заявляет себя как отрицающий все предыдущие, возникнет в течение правления одного из политиков, как это решили наши доморощенные марксистствующие политики, не читавшие Маркса. И все же, если общество начинает двигаться назад, то такое историческое движение называется реставрацией, а сам способ перехода – контрреволюцией или, по крайней мере, социальным реваншем. Если уж называть совсем грубо – это одичание. Что у нас и происходит. В современном обыденном сознании с этим определением легко согласились, тем более что и в СМИ, и в заявлениях многих политиков такое определение звучит очень часто. Но мне хочется обратить внимание еще на один важный теоретический момент: ДИКИЙ КАПИТАЛИЗМ ВОЗНИК ВСЛЕДСТВИЕ ТОГО, ЧТО ВНАЧАЛЕ ОДИЧАЛ СОЦИАЛИЗМ, на сумевший раскрыть того социального потенциала, который в нем был исторически заложен. Поэтому, не сумевший раскрыть свой потенциал советский социализм, то есть одичавший социализм, привел к дикому капитализму. Экономически советский социализм воспроизвел из своих исторических недр то состояние, из которого он когда-то возник: войну, разруху, культурное одичание. И поскольку это состояние включало в себя не только формы капиталистических отношений, но и феодальных, то вся это попятное движение стало воспроизводить и феодализм со всеми его межличностными отношениями и духовными формами. НЕ НАДО БОЯТЬСЯ ДИКОГО КАПИТАЛИЗМА И все же в этом нет ничего страшного, если не учитывать, что при этом общество должно пережить все то, что оно когда-то уже переживало, но в иных формах и других масштабах. Тем более что социалистическое общество накопило за десятки лет такой мощный социальный потенциал, который позволяет совершить народу эту историческую жертву, смысл которой он не всегда понимает, полагая, что «капитализм пришел всерьез и… навечно». Скорее всего, – надолго, но не навечно. Хотя сейчас многие уверены, что назад пути нет, и социализм никогда не вернется. Но кто говорит, что должен быть возврат назад? Никакого возврата не будет, так как социализм никуда и не уходил. Точно так же, как не уходил никуда капитализм в то время, когда советское общество мы называли социалистическим. Как известно, это общество выходит из капиталистического и сохраняет в себе многие черты предшествующего строя. Поэтому переход от социализма к капитализму теоретически всегда возможен, но только особые исторические условия позволяют осуществить этот возврат. Поэтому пережить жертву в виде реставрации капитализма в условиях, когда есть мощный социальный и духовный потенциал, обществу вполне удастся. Если бы не было этого потенциала, на котором Россия держится второе десятилетие, реставрация капитализма экономически была бы невозможна. Но было бы еще более наивно полагать, что советский социализм возник только для того, чтобы затем на его основе возник капитализм. Можно сколь угодно магически заклинать историю, как угодно настойчиво приучать людей к мысли, что в советском обществе никакого социализма не было и доказывать ошибочность выбранного Россией сто лет назад пути, – все это бесполезно. Джин из исторической бутылки выпущен и никакими силами его обратно не затолкать. Точно так же, как когда-то не смогли два первых сословия затолкать обратно в бутылку «дух капитализма», выраженный третьим сословием. Как известно, «призрак коммунизма» всегда бродит вслед за «духом капитализма», как за своим кровным родственником. ДИКОСТЬ В КВАДРАТЕ Однако у процесса одичания общества есть еще одна сторона. И состоит она в том, что нам уже из нашей истории хорошо известно: с выбором нового пути развития начинают выбрасывать на свалку то, что было создано при социализме. Это уже дикость в квадрате и совсем непростительна, в отличие от форм дикости, на которые мы уже указали. Непростительна эта дикость в том смысле, что новые социальные архитекторы и строители начинают подкапывать фундамент, на котором только и возможно что-то построить. Другого фундамента нет. Но сейчас выбрасывают все точно так же, как в советское время часто выбрасывали многое из того, что было создано ценного при капитализме. Не все, но многое, причем, очень важное, что послужило бы развитию нового общества. Это, собственно, было одной из причин, почему советский тип общества не выдержал испытания временем. У меня заняло бы не одну страницу лишь одно перечисление того, что безосновательно выбрасывается сейчас, но я обращу внимание лишь на одно достижение, которое имеет прямое отношение к духовной жизни общества. Я имею в виду новую форму общения людей, возникшую в условиях социализма. Не знаю как у других, но у меня до сих пор вызывает неприятие обращение к другому словом «господин». Объясню суть проблемы. Во-первых, при нашем страшном социальном расслоении далеко не ко всем это слово применимо. Точнее, оно редко к кому применимо. Одних бывает просто смешно назвать господами, так как они далеко не дотягивают до господ. Других называть господами стыдно, так как это вчерашние коллеги и товарищи по работе. Третьих – просто оскорбительно для самих господ, так как они не хотят иметь социальных родственников среди «господ», имеющих криминальное настоящее и прошлое. Во-вторых, восстанавливая слово «господин», мы тем самым возрождаем и соответствующую культуру, в которой доминировали отношения «господина и раба», как показал еще Гегель. Ведь это слово, в отличие от «мсье» или «мистер», выражает отношение социального превосходства одного человека над другим. И не случайно наши бравые военные и милиционеры обращаются друг к другу со словом «товарищ». И я не думаю, что сейчас граждане Франции или США согласились бы, если бы их снова стали возвращать к временам, когда бедный не мог поднять головы перед знатным французом, белые и черные жили на разных улицах, ездили в разных видах транспорта и т. д. Вся современная ксенофобия, на борьбу с которой призывает сейчас наше государство, кроется в этом социально-этическом расслоении общества. Если оно закрепится, если унизительное слово «господин» сменит «слово гордое товарищ», то слово «дикий капитализм» можно писать без всяких кавычек и произносить без всяких метафор. В-третьих, в этом случае больше всего страдает интеллигенция. Ведь снова возникает исторический выбор: служить народу, исповедовать то, что, правда, Н. Бердяев саркастически назвал «народническим мракобесием», – или служить «господам», которых и господами назвать язык не поворачиваться? Таким образом, если становление капитализма в России в его современном состоянии является явлением необходимым и закономерным после существования социализма в его кризисном советском варианте, то все ценное, что было создано при социализме, должно быть воспринято новым обществом и двинуто вперед. Точно так же, как было при переходе от феодального строя к капитализму. Нам говорят: социализм в нашей стране был нелепой исторической ошибкой, которую сейчас необходимо исправить. Допустим, что это так. Допустим, что в 1917 году была совершена ошибка, и надо было прислушаться к Г. Плеханову и не брать курс на пролетарскую революцию. «И все?» – спросит удивленный читатель. Неужели стоило огород городить, чтобы указать истоки дикости современного российского капитализма в том, о чем написано на каждом заборе? Действительно: вся левая печать обвиняет новых устроителей России в том, что они посмели отвергнуть советский социализм и с этой точки зрения проявили недюжинную дикость. Не стоило бы. Но дело в том, что тут нет никакой исторической ошибки. Советский строй показал свою историческую жизнеспособность, способность решать такие исторические задачи, которые при капитализме никогда не ставились. Теперь есть возможность сравнить два строя. Без идеологических и психологических войн, а спокойно и взвешенно. Причем, если при существовании советского общества его сравнение с капитализмом шло по исторической линии (с пресловутым 1913 годом), в идеологических целях (догнать и перегнать!) и для психологического воздействия на выезжающих за границу (шок от изобилия продуктов в западных магазинах), то теперь сравнение капитализма с социализмом россияне осуществляют на своей шкуре, всем своим нутром. Такой исторической ситуации в истории никогда еще не было. И было бы крайне расточительно не использовать этот шанс для развития социальной теории. Но мы к решению этой теоретической проблемы еще даже не подступили. Она нас чем-то смущает. Поэтому свои оценки капитализму мы больше даем на основе практического опыта. В частности, этот опыт показывает, что причина дикости нового русского капитализма в том, что новые хозяева мира не уверены в успехе своего предприятия, поэтому ведут себя как временщики. Но дело не только в психологии временщиков. Это было бы полбеды. Тут попахивает еще и психологией уголовников, которые стремятся спрятать концы в воду после совершения своего преступления. И чем страшнее преступление, тем масштабнее операция по «зачистке следов и свидетелей». Но вот незадача: свидетелей так много, что полную зачистку совершить быстро невозможно. Каков выход?
– Бедность, нищета и социальная деградация как причина ускоренного вымирания исторических свидетелей происходящего всестороннего одичания. Колесо новейшей истории безжалостно сметает всех, кто оказывается на его пути. Так имеем ли мы право на такой исход одичания?

Реванш

Литература

Реванш

ДИСКУССИЯ

Вернутся ли девяностые в литературу?

Продолжаем дискуссию о «новом реализме», начатую статьями Льва Пирогова («ЛГ», № 9), Андрея Рудалёва (№ 10), Игоря Фролова (№ 11), Михаила Бойко (№ 12) и Владимира Бондаренко (№ 13).

«Вообще не литература» – литература, которая не нравится критику.

Василий Ширяев , словарь молодого критика

Реванш постмодернистов начался интервенцией. Немецкая журналистка Ольга Мартынова написала статью о «загробной победе соцреализма», которую сначала просто перевели на русский, а затем и напечатали исправленный и дополненный вариант на сайте OpenSpace. Вскоре Сергей Гандлевский предпочёл вручить «Букер» скромной Елене Чижовой, а не признанному фавориту. К великому походу против нового реализма присоединились Игорь Фролов и Валерий Шубинский. Это не цепочка совпадений, а тенденция.